Сломанный

Из пасти, наполненной кровью, клубился пар, алые листья чардрева опадали на землю с приходом очередного потока северного ветра. Ветки, словно костлявые руки, тянулись к Брану, подзывая кинуться в объятья Богов. Лик лица на белом стволе могучего дерева выцвел и как будто врос внутрь. Под глазом зияла небольшая трещина, и казалось, что чардрево плачет. В Богороще всегда было очень спокойно и тихо. С каждым шелестом веток и листвы ты мог вообразить, что Боги посылают тебе благословение и оберегают тебя. Рябь по поверхности кровавой воды с каждым разом усиливалась. Боги слышат. Под тяжестью собственной шерсти Бран совсем не чувствовал холода. Лапы медленно и аккуратно ступали на снега, налетом покрывшие землю. С неба падал пепел, словно хрупкая, серая пыль. Бран поднял морду на небо, щурясь от сильного потока ветра. Туман застилал глаза. Бран подошел к алой глади воды и начал жадно пить из нее, попутно рассматривая собственное отражение: пасть вся была в крови, а глаза, цвета янтаря, горели ясным огнем. Какова на вкус свобода? Она вкуса металла, ощущаемого в пасти, обволакивающего всю твою душу в липкой, остывающей смеси, вкуса сырой земли, выкопанной под чардревом, холодного снега, окрашенного опавшими листьями. Свобода осязаема, словно поток холодного ветра, проходящего сквозь тело, облегающий его, словно теплый плед. Бран вдохнул чистый, щекочущий нос, ветер, завывающий меж листьев. Он подошел поближе к чардреву, обойдя алое озеро, где его отец часто очищал Лед. Лицо не исказилось, не изменилось, оно оставалось таким же, каким и было много столетий назад: Лик Богов на белом дупле с алыми листьями на тонких, словно венах, ветках дерева. Засохшая смола у начинаний веток засохла, клубившись янтарными слезами, стекающимися вниз. Трещина под вырезанным глазом до сих пор казалась Брану грезами Богов. Бран прыгнул на низкую ветку чардрева. Ветки, словно лестница, возвышали вверх, к небесам. Он мог забраться по чардреву на верхушку, как он делал это на башнях в Винтерфелле. Бран снова запрыгнул на ветку повыше, ухватившись зубами за другую, но вдруг, лапа соскользнула, и Бран от неожиданности открыл пасть и полетел вниз. В ней так и остался привкус крови, а лапа, на которую тот упал, сильно пульсировала и болела. Эта боль пронзала ее до самых костей. Неужели эта участь навсегда останется с Браном, и даже будучи волком во снах, он будет падать, и падать вновь? Неужели Богам нужно снова доказывать, что он сломан и больше не сможет ни ходить, ни лазать наяву? Бран снова подумал про себя о том, что парализованные ноги уже не вернуть, сейчас он снова проснется сломанным, никогда даже не позволив себе думать о будущем посвящении в рыцари. Он снова уставился на лик дерева, скуля от боли в лапе. Лицо не изменилось ни в чем, трещина под высеченным глазом все так же напоминала ему о грезах Богов. Тонкие ветви деревьев снова открыли ему костлявые руки в объятья… …Бран проснулся в пещере. Рядом с ним тяжко сопел Ходор. Мира и Жойен спали перед Браном, съежившись от холода. Юный Волк посмотрел на свои ноги, ударив себя по колену, но ничего не почувствовал.