Семейный бизнес

- Иванова, хватит дерзить! Отвратительный, писклявый, но, к сожалению, громогласный голос Шварц заставил меня невольно вздрогнуть. Истеричка чертова… Хотя на то она и завуч, чтобы орать, верно? Кого попало, а именно, тихих спокойных святош, на эту должность и не рассматривают. - Я не дерзила, - относительно мирным тоном осмелилась заметить я, вызвав этим новую порцию недовольства: - Молчать! Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?! Шварц протяжно устало взвыла, спрятав лицо в ладонях и принявшись потирать его ими, словно пытаясь отогнать сонливость. Я привыкла к подобным театральным жестам с ее стороны, посему уставилась пустым безликим взглядом в окошко. Судя по боевому настрою Шварц, еще где-то полчаса мне предстояло просидеть в ее душном кабинете… каждую линию которого, каждую черточку, каждую пылинку, я давно успела порядком изучить. Ведь, по правде говоря, в кабинете завуча я бывала чаще, чем дома. За окном догорал день. Яркое апельсиновое солнце, чьи лучи забавно рассеивались сквозь соты купола (точнее – его остатков), грозилось совсем исчезнуть за далекими Московскими жилыми серыми вышками. Вокруг лицея, стоит заметить, были относительно малоэтажные дома – не больше десяти этажей – и все они были как на подбор красивыми… Даже овивающие их растения непременно цвели, пускай и не всегда яркими цветками. За это я и полюбила Москву. За зеленые и желтые цвета, которыми она насыщенна. Говорят, что другие города Европы не менее озеленены, и там сады тоже красивые, но я там никогда не была, да и бывать не хотела. Я не могла себе представить города красивее Москвы, этого симбиоза современных зданий, робототехники и красивейшего лесопарка, пронизанного сеточкой пешеходных дорог и автомагистралей, заключенных в огромные круглые герметичные длинные туннели из полупрозрачного материала. Виновником этого преобразования мира был климатический и экологический кризис тридцатых годов… Если я не ошибаюсь, конечно, у нашей исторички настолько нудный монотонный голос, что даже отличники на уроках дрыхнут. Так вот, из-за этого самого кризиса, чьим апогеем стало таянье ледников (в глобальном потеплении ведь по факту оказался виноват человек со своей промышленностью), все развитые страны закопошились и резво принялись создавать купола – особенные громадные «щиты», имеющие округлую форму и созданные для защиты крупных городов от участившихся кислотных дождей, тех самых оползней ледников (пусть их так и не случилось) и прочих напастей. Также купола очищали поступающий воздух… Поэтому немудрено, что процессы урбанизации ускорились до невиданных пределов – отныне вопрос твоего места жительства определял не только уровень престижности твоего образа жизни, но и выживешь ли ты вообще. Мои родственники, к примеру, переехали в Москву из деревни именно из-за того, что без купола в то время было не выжить. Но, вскоре, в результате политики масштабного озеленения, кризис себя исчерпал. Города стали избавляться от куполов, но в столице России специально оставили его фрагменты… В качестве напоминания. Да и красиво это – огромные тонкие, словно из стекла, восьмиугольники, левитирующие над центром Москвы. - Ты меня слушаешь вообще, Иванова?!! - Конечно, - встрепенулась я, тотчас отвернувшись от окна и уставившись в глаза женщины вполне осмысленным взглядом. – Простите, пожалуйста… - На этот раз одним «простите» ты не обойдешься, знаешь ли. В глазах женщины блеснули лукавые искорки торжественности: - Раз уж мои угрозы не действуют на тебя, будешь иметь дело с Советом Пионеров. Пусть твои одноклассники и определят твою участь. - Пха! – не выдержала я. – Вы серьезно полагаете, что… Я осеклась, понимая, что дальнейшие препирательства с этой женщиной в высшей степени бесполезны. Еще живая, но порядком затравленная за сегодня, бунтарка во мне попыталась вставить словечко, но, правда, робко: - Я больше не буду драться на территории лицея, просто отпустите меня. Я торчу в школе, хотя уроки давно кончились, да и я не ела ничего с утра. - Не ела она. Как будто я ела. Шварц, громко фыркнув, нажала на одну из кнопок на подлокотнике своего старенького, но чистого и опрятного белого кресла. Оно стремительно подлетело к темному монитору, встроенному в стену рядом с окошком. - Кабинет тысяча десять, - отчеканила она. На мониторе сразу же показалась смазливая рожа Лидии, моей одноклассницы, состоящей в совете Лицея. – Лидочка, здравствуй. - Да, Эмилия Георгиевна? – приторно-сладким голосом промурлыкала Лида, с интересом косо глядя на меня. – Маша что-то натворила опять?.. «Стервозина мелкая,» - кисло ухмыляясь, подумала я и отвела взгляд обратно на окошко, краснея. Бесил ли меня кто-нибудь в этой школе больше Лидии? Думаю, нет. Низкорослая девчушка с миловидным личиком, ставшая пионером и вошедшая в совет еще в четвертом классе (да-да, в с начала пятидесятых пионерами считались не дети, а чаще всего подростки и выпускники). Всегда идеально аккуратно одета, выкрашивает волосы в лимонный цвет чуть ли не каждый день, боясь, что будет заметен хоть один темный натуральный волос… Идеально учится, умеет подбирать друзей и подлизываться к кому надо. Такие люди умеют добиваться чего хотят, умеют нравится, но лично меня от них воротит. - Лид, у совета сегодня собрание, да? – продолжала Шварц. - Да, через минут пять начнем… Я поэтому и подошла так быстро к монитору. Сижу одна в кабинете, жду остальных, - девочка мило захихикала. - Бедняга, вечно ты раньше остальных приходишь… Слушай, предупреди Максима, сегодня я приведу к вам Иванову. - А что она на этот раз натворила? - Учинила драку со старшеклассниками из другой школы на заднем дворе, и втянула в нее ребят из нашей школы. - Это не была драка! – вскипела я. А что, терять уже все равно было нечего, раньше семи я домой теперь бы точно не пошла. – И не я ее учинила, сколько раз повторить?! - Тогда кто, Иванова?! И твой подбитый глаз говорит об обратном! - Да… Черт возьми, я сюда этих бугаев не звала! Они сами пришли! Почему я крайняя как всегда? - Ты невыносима… - пробормотала Шварц, резко повернулась обратно ко мне и снова заорала: - С ними пусть в их школе разбираются! Они не учатся в одной из лучших школ СССР, лицее при МГУ! А ты учишься, и который год! И весьма незаслуженно! Она окончила сеанс связи по монитору и, пыхтя, встала со своего кресла, одаривая меня одним из своих самых холодных взглядов. - Идем. Я, не сдерживая тяжкого вздоха, поднялась со своей кушетки и подошла к седовласой полной суровой женщине. - Знаешь, я уже не знаю, как с тобой быть, - призналась она, нажимая на кнопку и заставляя дверь отвориться. Мы двинулись по коридору вперед, она спереди, я – чуть позади: - Я уже сотню раз вызывала в школу твою мать, эффекта это не возымело. Никакого. Не правда, подумалось мне, каждый раз после подобных бесед меня ждала такая взбучка дома, что все соседи по несколько последующих месяцев на меня без жалости не смотрели. Да и помимо всего этого ора после драк обычно все тело ужасно ломит… Вот и в этот раз я еле волочила ноги, особенно правую. Один громила хорошо прошелся по ней какой-то палкой. Так что идти и так непросто было, да еще и под ноги роботы мелкие налетали – в школе был объявлен месяц «веселой робототехники» и венчать его должен был фееричный конкурс на стадионе. Поэтому только ленивый не сделал за последнюю пару недель хотя бы просто сконструированного стального песика. - И вот как ты одеваешься? – продолжала жужжать над моим ухом Шварц. – Ты же девочка! Пионерка! Где твой пиджак? Почему ты в кожаной куртке? - Пиджак порвался, его уже не зашить, я говорила. Зато красную косынку я ношу, все как принято. - Ладно уж с пиджаком и косынкой, но… Она с неодобрением оглядела лохмы, выбивающиеся из моей косички. А что, мне лень ее каждые пять минут перечесывать!.. Хотя выглядела я, действительно, неважно: в современном мире любая уважающая себя девушка никогда бы не допустила, чтобы краска почти сошла с ее волос. Мои синие пряди выглядели неопрятно на фоне сложных причесок остальных... Что говорить, волосы натурального цвета вообще стали, в каком-то смысле, дурным тоном у девушек. Все равно, что выйти на улицу голой или не накрашенной. «Упс, я сегодня и накраситься забыла… Чертов будильник, надо поменять наконец, а то так еще долго просыпать буду!» - озабоченно подумала я. Наконец, мы доковыляли до нужного кабинета. Совет уже был в полном сборе – Лида, еще несколько девочек и шесть парней. Почти все – мои одноклассники… На кафедре стоял недовольный Максим, облокотившись об новенький дубовый стол, покрытый свежим слоем лака. Глава совета, сын директрисы, самый красивый парень школы с неплохой успеваемостью и острым чувством справедливости. Что ж, он, по крайней мере, никогда не скрывал, насколько сильно я ему противна. Он вообще редко что-то скрывает. И этим не может не нравиться. Шварц не особо мило меня представила, затем рассказала всем, в чем «суть да дело», игнорируя мои нервные ухмылки… Меня посадили за первую парту на пустом ряду; завуч уселась на кресло учителя, а Максим, видимо готовясь начать меня интенсивно прессовать, глубоко вдохнул. Пока все собирались с мыслями, я бегло огляделась – нужно сказать, что для Совета Пионеров выделили не самый плохой кабинет. Новенькие бардовые обои; новая люстра, в форме большого цветка; мебель из неплохих материалов, не какого-то пластика; встроенные в парты гаджеты и мониторы… - Что ж… Иванова, ты провинилась шестой раз за год, - наконец громко и осуждающе проговорил председатель. – Мне кажется, ты пересекаешь черту. - Вот-вот, обычные наказания себя исчерпали, - подытожила Шварц. - У вас есть какое-то предложение? – с напускным интересом вымолвил Макс. Видимо, у совета было полно дел, а тут Шварц им еще и меня для воспитания притащила… - Перевести ее в другую школу. Попроще, - ядовито произнесла Шварц, подкашливая. - Это слишком резкие меры, - скучающе заметил Макс и повернулся обратно к членам совета. Мне немного непривычно было видеть его без пиджака (хотя скорее наша школьная форма напоминала комбинезоны странного покроя, поэтому уместнее слова «куртки»), в одной рубашке и с развязанным галстуком, обычно пребывающем в состоянии красивого округлого узла, с таким трудом дававшегося мне. – Я думаю, Мария вполне может обойтись лишением статуса пионерки… скажем, на месяц. И этот месяц будет чем-то вроде испытательного срока. Он выразительно посмотрел на меня. Рассчитывал увидеть лицо, полное скорби? - Это воистину ужасное наказание, - я сделала несчастную мину и, торопливо развязав узел косынки, небрежно положила ее на стол. – Можно мне идти? - Может хватит вставать в позу?! – гаркнула Шварц, прихлопнув ладонью по столу. Девочки из совета, сидящие на соседнем ряду, аж вздрогнули от неожиданности. – Нет же, дети, придумывайте ей какое хотите наказание, а я подам директору на рассмотрение предложение о ее немедленном отчислении! Побагровевшая Шварц подняла свое грузное тело с кресла и, не сказав более не слова, подошла к выходу из кабинета. Как только автоматические стеклянные створки за ней затворились, Лида повернулась ко мне и воскликнула: - Иванова, ну вот и что ты творишь?! - Что же? – фыркнула я. - Ты меня бесишь! Из-за твоих вечных выходок репутация нашего класса падает! - Шварц права, - холодно констатировала Амелия, староста класса и еще одна моя одноклассница, сидящая в другом конце кабинета и сосредоточено обрабатывающая ногти пилочкой. – Тебе не место в лучшей школе страны. - Ребята, тишина! – прикрикнул Макс и, с порядком подуставшим выражением лица, подошел ко мне и встал напротив. – Я считаю, ты не такая безрассудная и тупая, какой хочешь казаться. Я даже знаю, что до отчисления тебе тоже далеко, у тебя неплохая успеваемость. Но, поверь, своим поведением ты делаешь хуже не только себе, но и всем нам… Поэтому я предлагаю не ограничиваться лишением тебя статуса пионерки, ведь на него тебе глубоко плевать и ты его не ценишь. Я предлагаю лишить тебя возможности присутствовать на конкурсе робототехники. Мое сердце замерло… И скорее всего я предательски покраснела. Макс выбрал наиболее обидное и жестокое наказание из всех. Самое долгожданное событие весны – международное состязание лучших школ ведущих стран по робототехнике – ждали все ученики нашей школы. Мы могли бесплатно пройти на стадион поболеть за наших, в то время, как другие жители города с трудом могли достать билеты на паршивые места… Ведь неизвестно, когда этот конкурс в следующий раз пройдет у нас в СССР. Последние десять лет в основном выигрывали школьники из США и школьники из Китая, а соревнование проводится на территории страны-победительницы. Хотя в этом году команда робототехников нашей школы соорудила отличного робота, говорят… Но тем обиднее, что я смогу посмотреть состязание этого года только по телевизору. - Так ей и надо, - хмыкнула Лида. Ее противный голос вернул меня к жизни: я, старательно не глядя в глаза Максу, стоящему рядом с моей партой сложа руки, торопливо подняла с пола свой рюкзак и встала. - Значит выгоняешь из совета и запрещаешь идти на стадион послезавтра? Хорошо. Теперь я могу пойти домой поесть? Или у тебя припасено еще что-нибудь? - Ничего, - едко произнес он и протянул ладонь. – Билет на стадион. И можешь быть свободна. Я достала кругленький талончик из кармана куртки, и, с трудом заглушая горечь, рвущуюся наружу, протянула его Максу. Тот быстро взял его, бережно положил на ближайшую парту, и, как ни в чем не бывало, повернулся к совету. - Отлично, думаю, теперь мы можем обсудить организацию приема иностранных делегаций. Более не медля ни секунды, я вышла из кабинета, грезя только об одном: покинуть скорее этот ад. Коридор кишел мелкими (дети тестировали своих примитивных роботов под руководством классной руководительницы), и быстро миновать его мне не удалось, потому что мне то и дело приходилось уворачиваться от подворачивавшихся под ноги стальных пауков, человечков и прочего. Когда я добралась до лифта, и он пришел абсолютно пустым, я испытала такое облегчение, какого не знала доныне. Голова раскалывалась от воплей Шварц и прочих, кроме того, меня сегодня хорошенько поколотили, если быть честной. Поэтому даже несколько ничтожных секунд тишины сейчас казались мне поистине драгоценными. «Голова сейчас лопнет,» - решила я мрачно. Еще хуже мне стало при мысли, что вечером меня ждет еще та трепка от мамы… Особенно, если задумка Шварц с отчислением окажется не настолько уж и безумной в глазах директора. Лифт открыл свои блестящие голубые створки, и я вышла на асфальтированную пустынную площадку, окруженную высокими елями. В лицо тотчас дунул ветерок и мне немного полегчало. На улице всегда чувствуешь себя лучше, чем в помещении, даже если оно напичкано климат-контролями. Застегнув куртку до горла, я быстрым шагом пересекла на удивление пустынную пришкольную территорию, и вышла на узкую тропинку, ведущую к стоянке мотороллеров, машин, и прочих средств передвижения, которые были доступны ученикам школы. Она представляла собой огромный квадратный выступ над небольшим оврагом. От стоянки шел небольшой туннель, через который можно было попасть в трубу автомагистрали. Перемещаться на транспорте, выбрасывающем что-то в атмосферу, по «открытым» пешеходным дорожкам города было запрещено законодательством. И это даже учитывая то, что не так давно большая часть населения перешла на миниатюрные летающие машины, чьи выхлопные газы были сведены к минимуму. Для обычных наземных машин в трубе внизу была проложена небольшая дорога, но, по моим наблюдениям, в последнее время она пустовала. Обычно на стоянке было полно народу, но сейчас на ней был только охранник, пересекающий ее спокойным прогулочным шагом. Из транспорта там осталась только чья-то новенькая машина и мой красный массивный древний мотороллер, доставшийся мне от старшего брата. Я подошла к нему, нацепила шлем и села, как охранник неожиданно ко мне подошел с весьма озадаченным лицом. - Девочка, после шести часов проход на автомагистраль для транспорта, подобного твоему, закрывается. - Подобного моему?! – насупилась я. Этого еще не хватало. – Он у меня летает! - Но поднимается не выше, чем на полтора метра? - фыркнул он. Скорее это была констатация факта, чем вопрос. – Да и не в этом дело. Сейчас близится час-пик. Все поедут с работы на машинах… Школьницу на мотороллере, не способном ехать на скорости автомобиля, просто снесет. - Да что ж такое! - И не кричи, пожалуйста. ПДД не я придумал. - Знаю, что не вы… - пробормотала я, стягивая шлем и поднимаясь. Охранник усмехнулся. Видимо его позабавил мой потерянный вид? - Ничего, на метро доедешь… - А где ближайшее? - Да в метрах шестистах отсюда. Странно, старшеклассница ведь, а не знаешь. - Я никогда прежде не засиживалась в школе до вечера, - мрачно заметила. Охранник не выдержал и рассмеялся, а затем пошел в другую сторону, а я замешкалась, судорожными дерганными движениями закопавшись в рюкзаке. Все было не так радужно, как полагал дядька, у меня с собой почти не было денег… «Придется идти домой пешком... Господи, найти бы его еще…» - Махыч! – окликнул меня знакомый голос откуда-то. Из-за одной потайной тропинки, запрятанной меж высоких деревьев и густых кустов, выехал Костя на… на странном двухколесном транспорте. Старом и нелетающим. Правда, чистеньком. - Что за дела? – удивленно поинтересовалась я, когда он подъехал ко мне на… своей этой штуке. Но я не сумела сдержать улыбки: Костя – это лучший друг моего брата. Да и мой. – Что ты здесь делаешь? - За тобой шпионю, конечно, - хитро усмехнулся он. - Ладно, а на самом деле? - На самом деле из колледжа домой возвращался. - Твоя дорога лежит через стоянку моей школы? Мило. Он засмеялся, и я немного покраснела – за те три месяца, которые я его не видела, он, кажется подстригся… Его каштановые волосы торчали опрятным ежиком. Да и сам он немного возмужал. Или просто его новая, но уже заляпанная машинным маслом рубашка и синий рабочий комбинезон подчеркивали его хорошее телосложение... Его лицо, обычно покрытое прыщами, теперь стало казаться чище. - Что смотришь, как баран на новые ворота? Садись, - он кивком указал на багажник. Точнее на «решеточку» над вторым колесом его средства передвижения. - М… Нет. Она меня не выдержит. И что это вообще? - Ну здрасте, Махыч, - покачал головой он с напускным разочарованием. – Велосипед это. Садись… Мы на одной улице живем. Мне по пути тебя подбросить. - Я не сомневаюсь. Просто твой велосипед жутковато выглядит… - Ой, если тебе одни летающие «Мерседесы» подавай. Дожили. Где же моя маленькая миленькая Машенька, которая мне до пояса не доставала и конфеты клянчила каждые пять минут? Решив больше не ломаться и поддаться решению судьбы, я быстро уселась на багажник его велосипеда, спиной к Косте, схватилась руками за край решетки и поджала ноги. - Я бы и сейчас от конфет не отказалась… Поехали. - Ну ты шустрая… - хихикнул Костя. – Слушай, только бы ты по-другому села. За меня бы ухватилась, что ли. - Тебе только этого и надо. - Эх, раскусила извращенца… Он, продолжая посмеиваться, заставил велосипед сдвинуться и медленно принялся набирать скорость. Первые несколько секунд я балансировала с трудом, но потом привыкла и даже слегка освоилась. Остаток стоянки мы пересекли молча; когда наш велик выехал на пустую тропинку, окруженную высокими деревьями, я задумчиво спросила, чувствуя неловкость из-за затянувшегося молчания: - Как на учебе дела? Как удается с работой совмещать? - Как обычно, с трудом. Но уже скоро я окончу колледж, и смогу бросить все силы на помощь папе на нашей автомойке, - с явным облегчением произнес он. Говорил Костя размеренно, пытаясь скрыть усталость. Конечно, ведь сейчас он крутил педали за двух человек… - Махыч… - А? - Откуда у тебя синяк? - Где именно? – рассеянно спросила я. – Если ты про синяк над локтем, так это я вчера об тумбочку ударилась. А если про синяки под глазами, это я не высыпаюсь… - Я серьезно. - Ну ладно, я сегодня подралась. - Это-то понятно. С кем? Ты уверена, что тебе не нужна моя помощь? Ты же… Ты же знаешь, если что я помогу… - Знаю. Да там я и одна справлюсь, - искренне заверила я. – Просто одного мальчика из младшего класса чморили старшеклассники из другой школы. Выбивали из него деньги. - Он не жаловался? - Нет, он боялся. Эти старшеклассники были видными ребятами, угрожали ему расправой, если он пожалуется… И продолжали его унижать. Мы с одним чуваком решили помочь ему… То есть выйти против этих громил. Мы думали, это припугнет их… Если за мальчишку кто-нибудь вообще заступится… Но они испугались, только когда мы их отколотили. Ведь мы не такие уж и слабые, какими показались этим придуркам безмозглым на первый взгляд. - Ну и дура же ты, - в сердцах промычал Костя. – Спасать какого-то мелкого неудачника… - Между прочим, он в конце концов тоже влез в драку. - Какая разница… Готов поклясться, тебе влетело. Я мрачно хмыкнула: - Ну да… Просто, знаешь… У того чувака, который был со мной, не очень хорошая успеваемость… И, если бы его засекли на месте драки, то непременно выкинули из лицея. - Так он еще и сбежал. - Нет! Ну… Да, но это я его попросила. И мелкого попросила прихватить. - Ясно. И какое же наказание тебя ждет? - Меня… могут отчислить. Костя громко ругнулся. - Махыч, какого черта?! - Но меня не отчислят! – по крайней мере мне хотелось в это верить. – Я почти отличница. Единственное - меня на месяц лишили звания пионерки. Ну, и там еще кое-что… Но я переживу, правда. Ерунда это все. - Ерунда? – я не видела лица Кости, но отлично представляла себе его покрасневшие щеки и злые глаза. – Ублюдки… Махыч, да ты достойна звания пионерки больше, чем все эти лживые дебилы, которые сидят в Совете! - Да перестань… - Сдай ты всех своих сообщников к чертовой матери. Я серьезно говорю. Не время играть в благородство, ты в выпускном классе!.. Тебе могут краткую характеристику испоганить. - Дурак ты, Кость… - Я просто волнуюсь за тебя! Я почувствовала, как глаза почему-то становятся мокрыми. Странно, ведь мне совершенно не хотелось плакать. Да и все горести сегодняшнего дня превратились в покрытый дымкой дурной сон… Все, что имело значение – это извилистая асфальтированная дорожка, по которой мы ехали, и которая змейкой уносилась назад. Значение имели появившиеся на сиреневом небосклоне яркие точечки звезд, огромная полная луна, чей лик с детства напоминал мне женское лицо. Значение имела теплая спина Кости, его сбившееся громкое дыхание… - Кость, а Паша бы никогда не попался так глупо? – сорвался у меня с языка непрошенный угрюмый вопрос. Хотя… если с кем-то и говорить о брате, то непременно с Костей. Парень помолчал немного, а затем выпалил нечто, что заставило мое сердце радостно замереть от переполнившей меня гордости. - Дура ты, Махыч… Паша бы гордился тобой. Обязательно гордился.