И гортензии вянут...

Подняв глаза, сквозь пелену слез, я различаю знакомые светлые волосы и крючковатый нос. - Давай руку, - спокойно произносит его обладатель, рывком поднимая меня на ноги. Вцепившись в него, ковыляю до ближайшего столика, попутно пытаясь вытереть с лица потекшую тушь и размазывая все еще сильнее. В конце-концов Стервятнику надоедает смотреть на мои мучения и, усадив меня на ближайший стул, он протягивает мне пачку салфеток. - На, горе луковое, больше толку будет. Благодарно кивнув, стираю остатки Химериных трудов, пока он зачем-то пристально рассматривает мои колени. - Что ты собираешься де...? - недоуменно спрашиваю я, но тут мои ноги внезапно пронзает такая острая боль, что на глаза вновь наворачиваются слезы. Сморгнув их, я замечаю в руке юноши крошечный пузырек темного стекла. - Терпи, если в Могильник не хочешь, - отрезает он, щедро поливая мои раны какой-то жидкостью, издающей резкий травяной запах. Стиснув зубы, чтобы не закричать, я киваю и продолжаю буравить взглядом липкую столешницу. Через несколько минут, жжение утихает, уступая место приятному онемению. - Так то лучше, - удовлетворенно выдыхает Стервятник, - теперь покажи-ка руки, я видел там раны. Протестующе трясу головой и сильнее стискиваю покрытыми занозами пальцами край юбки. - Нет - нет, это излишне, там всего-то пара царапин, само заживет, - натягиваю на лицо очаровательную улыбку, чувствуя, как руки начинает дергать от боли. - Упрямица, - вздыхает Рекс, но не настаивает и, убрав пузырек, опускается на стул напротив меня. Следующий час проходит в на удивление непринужденной беседе обо всем на свете, я даже почти перестаю замечать пульсацию в пальцах. Кролик выходит из-за стойки и направляется к нашему столу. - Будете что-нибудь заказывать? - гнусаво спрашивает он, слюнявя кончик простого карандаша и доставая потрепанный блокнотик. Стервятник, заметив мое вытянувшееся лицо, кивает на листок бумаги, пришпиленный к барной стойке, на котором, помимо всяких сомнительных названий настоек, значится "чай черн. класс. неаром.". Озвучиваю бармену вышеупомянутые аббревиатуры, и терпеливо жду, пока Рекс выговорит длинное название какого-то загадочного напитка. Наконец, он справляется с этой нелегкой задачей, и Кролик, переваливаясь, уходит за стойку, гнусаво мурлыча себе под нос какую-то песенку. Лишенная возможности побарабанить в ожидании пальцами по столу, мне приходится снова впериться взглядом в грязную столешницу, покрытую разводами от кофейных чашек, стаканов и присыпанную сигаретным пеплом. Я бы к такой в иных обстоятельствах и не прикоснулась бы, не то что чай за ней пить стала. Наконец, передо мной оказывается грязно-белая чашка с отколотой ручкой, и я с облегчением делаю глоток на удивление сносного чая, разительно отличающегося от желтоватой водички, подающейся в столовой. Стервятник отхлебывает из своего стакана какую-то подозрительную бурду густо-синего цвета и смотрит на меня, как мне кажется, насмешливо. На мгновение даже становится интересно, что же такое надо смешать, чтобы в итоге вышел такой цвет. - Хочешь попробовать? Не стесняйся, - произносит он в конце концов, протягивая мне свой стакан. Вспомнив наставления крестной не пить ничего кроме чая, мотаю головой. - Ну, как хочешь, - подавливает он смешок, отпивая большой глоток и щурясь, как кот на летнем солнце. Кивнув, я задумчиво изучаю содержимое своей чашки, делая вид, что мне безумно интересно наблюдать за оседающими чаинками. - Ты всегда такая молчаливая? - интересуется Стервятник, когда молчание совсем уж неприлично затягивается. - А, что? Да, то есть нет, конечно же нет, - неловко бормочу я, поднимая на юношу глаза. В голове моментально начинают метаться полные самобичевания мысли в стиле: "Скажи, скажи, что-нибудь немедленно, пока он чего доброго не решил, что ты и двух слов связать неспособна, или еще что похуже! Перестань уже выглядеть набитой дурой!". Переводя взгляд на недопитый им стакан, я выпаливаю первое, что приходит в голову: - Ты ведь знаешь, что тут намешано, говорят ты разбираешься в настойках? - затем сразу же опускаю голову, прекрасно осознавая, насколько глупо звучит этот вопрос, но к моему удивлению, он улыбается - Конечно знаю, там всего лишь сироп, кое-какие травки и капелька джина, которым любезно поделился Рыжий. Упоминание "кое-каких" травок, заставляет меня насторожиться и, понюхав остатки его коктейля, я хмурюсь. Напиток имеет вполне безобидный аромат лимона и мяты, но я твердо запомнила слова Химеры о том, что Птицы те еще экспериментаторы по части настоек. - Немного беладонны, - признается Стервятник под моим испытывающим взглядом. - Беладонны? - испуганно переспрашиваю я, глядя на него. - Ну да, она расслабляет, знаешь ли, это Пузырь придумал, ничего опасного, ровным счетом. При этих словах мне хочется немедленно вскочить на ноги и, высказав ему все, что я думаю о подмешивании наркотиков в напитки, гордо удалиться из Кофейника. Но вместо этого, я только почему-то еще сильнее вцепляюсь пальцами в уродливую чашку и отпиваю еще глоток чая, не сумев сдержать болезненный стон. Услышав его, Рекс моментально вскакивает на ноги: - Покажи руки немедленно! С опаской протягиваю ему израненные ладони и зажмуриваюсь в ожидании приступа острой боли, но к моему изумлению ее нет, а есть только сперва легкие прикосновения, а потом ощущение мягкой прохладной ткани. Открыв глаза, с удивлением смотрю на улыбающегося Рекса, забинтовавшего мои руки относительно чистой салфеткой. - Поднимайся и пошли, - командует он, вставая и галантно беря меня за локоть. - Куда? В Могильник? - испуганно спрашиваю я, с содроганием вспоминая злобных Паучих и их "замечательные методы лечения". - Нет, конечно, в Третью, куда же еще. Я вроде не похож на изверга, который собственноручно сдаст тебя на расправу Паукам. Надо вытащить занозы и обработать раны, для чего в Гнезде имеется все необходимое, поэтому поднимайся и пошли. И я очень надеюсь. что по дороге нам не встретится Р Первый, Овца или Крестная, - отрывисто бросает он. При воспоминании о Крестной, меня передергивает. Да уж, если она увидит нас вместе, да еще и по пути в мальчишечье крыло, мне точно несдобровать. Швырнув на стойку перед Кроликом несколько монет, Рекс вместе со мной покидает Кофейник и, выйдя из него, сворачивает в темный узкий коридор, кажущийся мне абсолютно незнакомым. Света тут поразительно мало, по стенам ползут незамеченные мною раньше вьющиеся растения и красуются разнообразные рисунки птичьих голов, некоторые даже со вставленными в глазницы кусочками стекла, зловеще отражающими зеленоватый свет ламп. Добравшись до уже знакомой мне двери Гнезда, я облегченно вздыхаю, радуясь, что нам удалось пробраться незамеченными, и ныряю вслед за Стервятником в комнату. Стоит мне переступить порог Гнезда, как я тотчас поскальзываюсь на огромной луже воды и, оступившись на каблуках, падаю на колени, пытаясь не разрыдаться от боли. Из ссадин на них моментально начинает сочиться кровь, ноги тотчас сводит судорогой и, мгновение спустя, я уже горько рыдаю, скорчившись на усыпанном землей полу Третьей. Подоспевший Пузырь вместе со Стервятником помогает мне подняться на ноги и тащит до ближайшей кровати, хотя по его лицу легко читается, что по доброй воле он бы мне в жизни не помог. Усадив меня на кровать, Стервятник жестом подзывает одного из парней, кажется, его зовут Бабочка, и сказав ему несколько слов, повелительно машет рукой. Спустя минуту, парень возвращается, неся в руках небольшую деревянную коробку, полную всевозможных пузырьков, блистеров с таблетками, рулончиков ваты и прочих подобных штук. Достав из нее, устрашающего вида пинцет, Папа Птиц деловито протирает его спиртом и усаживается возле меня. - Ну что ж, приступим. Каждый раз, когда мою ладонь покидает очередная огромная заноза, на меня накатывает желание разрыдаться в голос, как маленькой. Но при мысли о том, что я таким поведением окончательно уроню себя в глазах Птиц и их вожака в особенности, я стоически переношу все неприятные процедуры и спустя десять минут мои ладони оказываются обильно смазаны йодом и надежно забинтованы. - Так лучше, Лемур? - заботливо спрашивает юноша, глядя на меня пронзительными желтыми глазами. - Да, спасибо тебе огромное, и прости меня за то, что так глупо вела себя в Кофейнике... - бормочу я, заливаясь краской до корней волос. - Да брось, все в порядке, - отмахивается он, и меня затапливает чувство горячей благодарности. - Раз уж в Кофейнике свидания толком не вышло, может быть выпьешь чаю здесь? - радушно предлагает он, кивая на состайников, которые как раз суетятся возле стола с кипятильником в руках. - Ну, если только там не будет беладонны или гавайской розы, - брякаю я и тут же осекаюсь, кинув на него испуганный взгляд, но, к моему облегчению, он улыбается. - Не бойся, ничего кроме чабреца, ромашки или мелиссы там не будет. Уж за этим я прослежу, - добавляет он уже без улыбки, сурово глядя на пухлощекого Пузыря, как раз направляющегося к нам с чашками. - Я что-то не так сделал? - выпаливает толстяк, мгновенно стушевавшись под суровым взглядом вожака и едва не расплескивая содержимое чашек по полу. - Да нет, все нормально, если конечно ты снова не намешал ей туда какой-нибудь херни, - холодно отчеканивает Большая Птица, вперив в него внимательный и суровый взгляд, под которым толстяк бледнеет, съеживается и едва удерживает чашки дрожащими руками. - Нет-нет, я кл-кл-клянусь, ч-ч-что нич-чего кро-кро-кроме ча-ча-чабреца и ме-ме-мелиссы т- там нет, - заикаясь лепечет он таким жалобным голосом, что мне становится его искренне жаль. - А вот это мы сейчас и проверим, - нехорошо ухмыляясь, произносит Рекс и втягивает носом исходящий от чашки ароматный пар. - Да, действительно, только чабрец и мята, можешь пить, – улыбается он мне после "проверки", протягивая чашку и тарелку с печеньем в шоколадной глазури. Пузырь, поняв, что на его голову не обрушатся все небесные кары, пятясь, отходит обратно к столу и о чем-то тихо говорит с состайниками, время от времени кидая на вожака и меня неприязненные косые взгляды. Отхлебнув глоток ароматного напитка из заботливо придерживаемой чашки, с аппетитом вгрызаюсь в рассыпчатое нежное печенье и поворачиваюсь к Рексу. - За что ты с ними так сурово обращаешься? – спрашиваю я, порядком удивленная напряженной атмосферой, царящей в Третьей. - Да так, есть причины, - раздраженно бурчит себе под нос Рекс и отворачивается, давая понять, что тема закрыта. Решив по возвращению в комнату порасспросить девочек о том, что за конфликт случился между обитателями Гнезда, пожимаю плечами и перевожу взгляд на прикроватную тумбочку, где моментально замечаю знакомую книгу в твердой темно-бордовой обложке, на которой золотистыми буквами значится «Любовь среди руин». При взгляде на нее мои глаза загораются: - Можно? Я так давно хотела ее прочесть! – выпаливаю я, против собственной воли. Пожав плечами, юноша протягивает мне книгу и равнодушно произносит: - Слишком разрекламировано, мне не понравилось, но бери, пожалуйста. Сияя от счастья, прижимаю книгу к груди. - Спасибо огромное! В этот момент, светодиодные лампы под потолком мигают с коротким шипением, оповещая нас о наступившем отбое, и за дверью раздаются тяжелые шаги воспитателя Третьей, угрюмого хромого черноволосого мужчины по кличке Р Первый. Услышав их, я вскакиваю на ноги и хватаю трость, осознав, что через каких-то пятнадцать минут, к нам в комнату придет Овца с ежевечерним обходом, и страшно представить, что будет, если она не обнаружит меня в комнате, вместе с остальными. Увидев, что я переменилась в лице и заторопилась, Рекс тоже вскакивает на ноги: - Пойдем, я тебя провожу до вашего коридора. С благодарностью посмотрев на него, я встаю, не обращая внимания на отозвавшиеся болью колени, и собираюсь направиться к выходу, одной рукой крепко сжимая ручку трости, а другой прижимая к груди драгоценную книгу. Но когда мы уже почти добираемся до выхода, я обнаруживаю стоящую в углу пустую коляску. Фикус, долговязый улыбчивый паренек, которому она и принадлежит, машет нам рукой с кровати, кивая головой в ответ на вопрос Стервятника, можно ли позаимствовать его коляску. Положив книгу в карман на спинке, я пересаживаюсь в нее, осторожно ставлю ноги на подножки и подтягиваюсь, пытаясь поудобнее устроиться на скользком дермантиновом сидении. - Ну, рискнем, - коротко бросает Стервятник, берясь за ручки и выкатывая кресло в пустой к нашему облегчению коридор. Не дожидаясь, пока воспитатель Птиц обнаружит нас на месте преступления, мы пересекаем темный коридор, подобно гонщикам, и проехав по территории Крыс, где в преддверии вечернего обхода царит подозрительное спокойствие, вскоре оказываемся возле выкрашенной в светло-желтый цвет двери в девичье крыло. - Ну вот, дальше мне нельзя, сама понимаешь, - произносит Стервятник, как мне кажется с ноткой сожаления. Кивнув, поднимаю на него глаза и тихо произношу «до свидания», ощущая, как сердце колотится, как сумасшедшее, а по спине бегут огромные мурашки. - Спокойной ночи, - произносит юноша и удаляется дальше по коридору, стуча тростью. Я же остаюсь сидеть возле двери девичьей группы, прижимая книгу к груди и глупо улыбаясь. Наконец, мне удается кое-как совладать с обуревающими меня эмоциями, и я, по прежнему одной рукой прижимая к груди книгу, словно величайшее сокровище, оставляю коляску в коридоре и вхожу в свою комнату, радуясь, что успела до визита Овцы. Химера, расчесывающая волосы, сидя по-турецки на кровати, едва не роняет расческу, увидев меня. - Явилась таки, Глазастая! Мы уже думали, как нам тебя от Овцы отмазывать и где разыскивать, - зло шипит она, щуря желто-зеленые под цвет волос глаза. – Ладно, я с тобой потом разберусь, марш в постель, пока Овца не явилась, да книжонку свою слюнявую припрячь, – бросает крестная и положив расческу на тумбочку, укрывается одеялом и демонстративно отворачивается к стене. Сгорая от стыда, провожаемая любопытными взглядами Габи и Спицы, я бреду к кровати и кое-как затолкав книгу под матрас, превозмогая боль в ободранных коленях переодеваюсь, насколько позволяют забинтованные руки и ложусь в постель буквально за минуту до визита Овцы. Убедившись, что все лежат в кроватях, воспитательница довольно скоро покидает комнату, сухо желая нам спокойной ночи. Стоит ее шагам затихнуть где-то вдали, до меня доносится шлепанье босых ног по линолеуму и скоро рядом со мной укладывается Спица. - Ну что, Глазастик, расскажешь как это было? - шепчет подруга мне на ухо. Прижавшись к ней, я шепотом пересказываю события прошедшего вечера, улыбаясь от нахлынувших воспоминаний. Услышав о моих злоключениях в Кофейнике, подруга судорожно вздыхает, но уже через минуту расслабляется и с увлечением слушает продолжение истории. Когда я добираюсь до загадочного конфликта между обитателями Гнезда, она озадаченно хмыкает, а стоит мне закончить, восторженно шепчет: - Боже, Глазастик, я так за тебя рада! Он такой загадочный, такой заботливый, такой... такой джентльмен, - наконец выдыхает она, подобрав правильное слово. - Не то что этот неотесанный болван Лэри. Я открываю было рот, чтобы спросить, что сотворил за время моего отсутствия ее горе-возлюбленный, но тут на соседней тумбочке вспыхивает ночник и в его свете появляется сердитое лицо Химеры в ореоле изумрудно-зеленых волос. - Может быть отложите свои откровения до утра, пока не явилась Овца и не устроила нам разнос? - зло шипит крестная. - А с тобой, Глазастая, у нас утром будет отдельный разговор. Тон ее не сулит ничего хорошего, и я, поежившись, укутываюсь в одеяло. Верно уловившая смену моего настроения Спица, перед тем как уйти на свою кровать, ободряюще сжимает мою руку. Вскоре, я начинаю дремать, и комната погружается в сонную тишину.