Идти невидимой тропой

      Когда небо разверзается над головой, обрушивая на город орду инопланетных захватчиков, страх вполне естественная реакция. Когда многотонная живая махина неостановимо падает с высоты, попутно разрушая небоскребы, не испугается разве что сумасшедший.       Когда он пишет статьи, которые затем стоят кому-то бизнеса, карьеры, репутации или свободы, не бояться — это смертельно опасно.       Но когда неподвижная тьма заговаривает у него за спиной, ему почему-то не страшно. Даже развернувшись и разглядев незваного гостя, Бен не боится. Может потому, что Фиск, ранее виденный лишь на телеэкранах, вживую производит впечатление чрезвычайно закрытого, властного и сильного человека, а не головореза с большой дороги. Плотная фигура, облаченная в угольно-черный костюм, размывается в тенях, оставляя на виду лишь бледные пятна лица и рук и глуховатый голос с едва слышными нотками сдерживаемого гнева и усталости.       Страх приходит позже. Когда он понимает, что люди, с которыми он уже не работает, куплены, а статья, которая еще даже не написана толком, давно не секрет. Страх просачивается тонкой струйкой с каждым словом, сворачивается в животе ледяной проволокой.       - Люди должны знать правду.       - Какую? Что в детстве я поднял руку на человека, бившего смертным боем мою мать у меня на глазах? Боюсь, эта правда вас не украсит, как и то, каким образом вы её узнали. Это мало вяжется с тем, что мне о вас говорили, с вашими-то принципами и убеждениями.       История и впрямь выглядит не слишком приглядно, если смотреть на неё с такой стороны. Дьявол кроется в деталях, тех самых что миссис Вестейн им не сообщила.       Он знает, когда нужно бросаться вперед, вцепляясь в историю мертвой хваткой, а когда отступать и надеяться, что жизнь даст второй шанс.       - Вы здесь, чтобы забрать материалы?       - Не только, - звучит краткий ответ, а Бен, все время смотревший собеседнику в лицо, только теперь замечает сбитые костяшки у него на правой руке.       - Звучит как угроза.       - Мистер Урих, - в сдержанном тоне впервые скользит недовольство, - позвольте мне продолжить.       Бен не знает собеседника настолько хорошо, чтобы разглядеть в его беспокойных руках, словно живущих собственной жизнью, и тяжеловесной речи опасные признаки разгорающейся ярости, но чутье, хоть и притупившееся за спокойные годы, кричит изо всех сил, что у человека напротив серьезные проблемы с управлением гневом.       - Вы были не один, когда приходили к моей матери. Администратор вспомнил вас и высокую блондинку, что была с вами. Мне нужно с ней поговорить.       - Вы ошибаетесь, - начинает говорить Бен, но Фиск отметает его возражение коротким, хлестким взмахом ладони.       - Не нужно мне лгать, - в голосе из тьмы опасно тлеет ярость. - Вы и знать не знали о Сент-Бенезе, и вас туда привела она. Привела ради статьи, даже если вначале вы и думали иначе.       За свою долгую карьеру журналиста Бену не раз довелось ходить по краешку бездны, и это чувство он не перепутает ни с чем. Ближе к смерти, чем сейчас, он бывал разве что под обстрелом. А еще он думает, что Эллисон уволил его за дело — так неаккуратно он еще не работал.       - Когда моя мать мне позвонила, я поручил моему другу выяснить, что её обеспокоило, - чуть спокойнее продолжает Фиск. - И хочу знать, говорила ли ваша протеже вчера с Уэсли.       Память сопоставляет имя с образом невозмутимого мужчины в очках, что неизменно следует за Фиском, и недоброе предчувствие посылает стайку мурашек вдоль позвоночника.       - Почему бы вам не спросить его самого? - срывается с языка.       - Потому что вчера ночью он умер.       Бен замирает на месте, и словно сверхновая взрывается у него в голове. То, как Карен вела себя сегодня, как настаивала на публикации, какой напуганной и отчаянной она выглядела, её слова о том, что люди Фиска все знают - все говорит об одном. Девочка натворила глупостей, и еще каких глупостей.       Он так занят усилием ничем себя не выдать, что не замечает, как неуловимо меняется взгляд у человека напротив. А следующие слова и вовсе выбивают его из колеи.       - Знаете, блог вас не спасет. Чтобы заработать, вам придется писать о свадьбах звезд и постить видео с котами.       Изумление сменяется ужасом, когда он смотрит Фиску в глаза и понимает, что тот прочитал его словно открытую книгу.       - Или возвращаться к Эллисону, чтобы, как вы выразились, быть «шлюхой в цветастых чулочках». Но ведь у вас принципы, - в обманчиво-спокойном голосе лишь констатация факта, ни грана иронии или насмешки. - Хорошо, когда они есть. С ними чувствуешь себя личностью, человеком с большой буквы. Но их нельзя есть, они не оплатят счета и не купят лекарств больной жене.       Бен чувствует, как капли холодного пота катятся по спине, и догадывается к чему все идет. Вот уж кого действительно нужно звать дьяволом Адской кухни. Куда до него скромному линчевателю в непритязательной маске.       - Вам ведь понравилось в Сент-Бенезе, не так ли? Я уверен, Дорис там тоже понравится. Она получит лучший уход, который только можно купить.       Бен открывает рот и закрывает его, так и не придумав, что сказать. А голос из тьмы продолжает звучать.       - Я знаю эту болезнь и то, как безжалостно она пожирает память. Хорошим лечением её можно замедлить. Разве несколько лет, в течении которых ваша Дорис еще будет узнавать вас, не стоят одного имени?       Отчаяние подступает к горлу. Он жалеет, что ввязался в эту историю, поддался на сладкий дуэт гордыни и эго, но не знает, как можно выдать эту наивную идеалистку, будь она трижды проклята, на расправу и смерть и потом себя не возненавидеть.       Молчание длится так долго, что становится ответом.       - Вы хороший человек, мистер Урих, - вполне искренне вздыхает Фиск.       И Бен успевает поверить, что все еще может кончится хорошо, когда тьма в стремительном рывке хватает его за горло и опрокидывает на спину. Он проигрывает это сражение вчистую, но, когда мир гаснет перед его глазами, все же чувствует себя победителем.       Он уже не может почувствовать, как разжимается страшная хватка, не слышит, как мистер Фиск поднимается на ноги и отдает несколько коротких приказов людям, ждавшим своего времени в спальне. Не видит, как те споро и с полным знанием дела вычищают его аккаунты и потрошат компьютеры. Не ощущает, как его самого быстро и практически бесшумно выносят из квартиры.       К сожалению, способность чувствовать к нему еще вернется.