Выдержав паузу

Джарвис ловит себя на неглубоком отрывистом вдохе и через силу вынуждает дышать ровно и глубоко, словно бы ничего не происходило и не происходит. Неприятное ощущение тянется от правого бедра до пронзенных легким подрагиванием колен — он сжимает руку в кулак, костяшками дотрагиваясь до брюк. Все это слишком… неправильно. Джарвис торопливо пытается подобрать такое слово, которым можно было бы емко охарактеризовать всю эту ситуацию и в рамки которого можно было бы вместить весь спектр его чувств. Почему-то оно упрямо не находилось. И все, что оставалось, — довольствоваться слабой бледностью от этого «неправильно». Слово «неправильно» пахнет медицинским спиртом. Да, именно таким, баночку которого он непроизвольно сжимает одними кончиками пальцев левой руки. — Может, скажешь что-нибудь? — Говард произносит таким нажимным и ощупывающим тоном, что Джарвису кажется, словно он вновь чувствует чужие ладони на своей спине. Говард произносит это с такой игривой полуухмылкой, что Джарвис, бросив мимолетный взгляд на зеркало, фоново удивляется, как он все еще не взорвался покраснением щек или не начал, несмотря на баночку спирта, в непроизвольном нервном жесте шарить руками по всем карманам. Все это выражение Старка — удушающая вульгарность, от рук которой не принимающий ничего подобного Джарвис мог бы умереть. А Говард произносит и замолкает. Только чуть выше над собой, сидя на краю ванны, поднимает согнутую в локте руку, так, чисто чтобы удобнее было видеть чужое лицо. Раньше Эдвин бы без колебаний взял бы Старка за запястье и обработал бы ранку на предплечье. Более того, хоть малейшую долю сомнения нашел бы непростительной, отнесся бы к ней с полнейшим непониманием. А сейчас он колеблется, думая, что Говард может неправильно истолковать этот жест — как-то по-своему, как и всегда, при удобном случае интерпретируя как ему угодно. Остается только крепче сжать обмоченную в медицинском спирте ватку, надеясь, что хоть это проскользнет мимо него незамеченным. — Ваше поведение, сэр, сделало меня не слишком восприимчивым к разговорам, — предосудительно, на одном выдохе, сухими непослушными губами. Все же мягко придерживает чужую руку, обхватывая за запястье. Несколько судорожно пытается за завесой слов подвести свое неодобрение, но со сдерживаемым ужасом понимает, что прозвучало с упреком — чересчур ярко выраженным для его положения упреком. — А привычка игнорировать правила — особенно правила безопасности — всегда влечет за собой подобные малоприятные последствия, — заканчивает, чтобы хоть как-то растворить привкус неприкрытого упрека, оставляя завуалированное неодобрение. Так лучше. Говард усмехается в сторону, быстро и коротко кидает взгляд в пол, а после переводит обратно на Джарвиса. Смотрит из-под руки изучающе и в некоторой мере ощупывающе, с каким-то садистским интересом наблюдая за мельчайшими изменениями черточек чужого лица. — Правила заметно ограничивают, Джарвис, — ровной интонацией. Рука тут же дергается, глаза суживаются рефлекторно, а поджатые губы слегка перекашиваются. Уже готовое выскочить «Да что вы!..» с силой удерживается внутри железными тисками. Это происходит буквально в долю секунды, почти незаметно, если эту реакцию не ожидать, как ожидал ее Старк. Единственное, что позволяет себе Джарвис, — сжать ватку пальцами немного сильнее, не теряя плавности движений, обрабатывать ранку. «…Ограничивают» Джарвис готов был броситься на колени у постамента того правила, которое могло бы ограничить волю Старка в некотором, если так можно выразиться, направлении. Это направление вытекало в пошлые намеки и игривые взгляды. В наталкивания и прижатия к стенам. Старк почему-то особенно сильно любил хватать Джарвиса за ребра и резко, не без мягкости, наталкивать на приоткрытую дверь так, чтобы слышать громкость произведенного им действия. Так, чтобы Джарвис слышал, как под ним захлопывается дверь. И уже только тогда, прижимать его за плечи, вышептывая его имя на ухо таким удушающе тягучим голосом. Только такого правила не было. А Старк был капитально уверен в своем праве вседозволенности. Именно это сегодня утром и произошло. Говард в одних только штанах словил Джарвиса в коридоре и с привычной для него игривой полуусмешкой притолкнул в ванную: она была ближе, чем какие-либо другие комнаты. Не было даже мягкого словесного вступления, которое до сегодняшнего утра обычно всегда сопутствовало Говарду — с несдерживаемой резкостью и силой прижал к краю раковины, а Джарвис даже не успел бросить неодобрительно-молящее «сэр» в его сторону, как Старк буквально впился в его губы, с нажимом притягивая к себе за плечи. Лихорадочно спутанные мысли и тихое, затухающее мычание. В отчаянной попытке отстранить от себя, схватился за запястья, ощутимо провелся до локтя. Старк на отрывистом вдохе шикнул в чужие губы. На руке — полусетка из тоненьких, как нити паутины, царапин и сдернутых в некоторых местах первых слоев кожи. Говард бормотал что-то про пустяки и про то, что и не помнит, обо что он так. О дверь, по-видимому. Хорошо, что аптечка была в ванной. Через пару мгновений — медицинский спирт. Тонкие подрагивающие пальцы, сжимающие ватку. Джарвис забинтовывает предплечье, и последнее, что он хочет, — видеть чужую улыбку или испытывать на себе, пытаясь выдержать, этот прямой взгляд Говарда. А тот не без ощупывающего интереса подмечает каждую черточку чужого лица пусть даже через поднятую руку. — Не стоило, — приглушенным голосом. Джарвис тут же разворачивается в сторону, убирает ножнички на место, кладет обратно в аптечку бинт и баночку медицинского спирта, немного повертев ее в руке. — Вы слишком… неаккуратны. Неаккуратны. Не больше и не меньше — только это. Учитывая свое положение, не может счесть возможным сказать хоть что-то большее, чем это выдрожанное в интонации «неаккуратны», и быстро выдыхает куда-то в сторону с каким-то внутренним опасением, не особо спешит с разворотом в сторону Говарда. Придерживаясь за края ванны одной рукой, Старк приподнимается и смотрит на Джарвиса через зеркало, на его отражение. — В меру, — на одном протяжном выдохе. — Не стоит, сэр, — с непроизвольной жалостливой интонацией. Она вырывалась как-то сама по себе, вместе с ни на что не похожим щемящим чувством в груди. —Пустите… Пустите, прошу, — так же, как и Старк, смотрит в зеркало, скользит по чужому отражению, перебегает от глаза к глазу. — Не мучьте меня. А Говард загораживает собой пути выхода из ванной, пока Эдвин выдыхает из легких весь воздух. Он старается вложить в одно лишь неустойчивое, быстро пробормоченное «не мучьте» все свои чувства, все свое неодобрение, смущение, но смутно признает, что это невозможно. Прикусывает нижнюю губу. Старк заходит из-за спины и, опираясь на плечи, встает на цыпочки, притягивается к его уху, складывая губы словно для поцелуя и следя, чтобы каждое слово было услышано, не улетело прочь: — Я могу, Джарвис, если ты не забыл… За Старком никогда не водилось этой обескровливающей привычки напоминать о старом, словно тыкать длинной палочкой в чувство долга внутри Джарвиса. Он вообще никогда и не упоминал, как будто бы Эдвин был простым дворецким, а тот, в свою очередь, никак не стремился спровоцировать лишний раз копание в прошлом. А сейчас… А сейчас он коротко вздрагивает от полушепота на ухо, чувствует неуверенность — напряженную и непрерывную, — тяжесть от напоминания и неправильность общей картины. Он поджимает губы и кивает, словно бы скрывая все свои чувства под полупрозрачной целлулоидной крышечкой, оставаясь беспрекословным — таким, каким идеальный дворецкий и должен быть. — Вот и замечательно, — как бы невзначай, совершенно не чувствуя неловкости, проводит рукой от плеча по спине, заводит, ощупывая, на живот. — Жду в своем кабинете. Джарвис не удерживается от несдержанного резковатого выдоха, когда тот напоследок зарывается носом в его шею. Но уходит, напоследок похлопав дворецкого по плечу. Джарвис через некоторое время открывает кран, быстро всполаскивает лицо холодной водой. Вязкое ощущение неправильности вырывается и окутывает плечи. А слово «неправильно» пахнет медицинским спиртом. Джарвис со вздохом прикрывает глаза.