Страхи Шерлока

      Если бы Джон мог запомнить свои ощущения в тот миг, когда акушер перерезал пуповину, разделяя его с матерью, сотворившей и выносившей его, то наверняка ему сейчас вспомнилось бы то, насколько сильно и неотвратимо его тогда наполнило одиночество, кричащее от боли из-за отсоединения от чего-то важного, большого и такого цельного с ним. Вот и в данный момент он чувствовал именно то же — в этом жесте Шерлока — человека, сейчас для него самого важного и абсолютно непонятного... Непостижимого. Джон помнил свое обещание — не спрашивать ни о чем — и, прошептав лишь тихое «Прости», молча ушел к себе.       Холмс не проронил ни слова. Ожидаемо, хотя в глубине души Уотсон надеялся на чудо. Боже! От кого? От Шерлока Холмса? Думать, что детектив бросится в объятия Джона, ответив лаской — большей глупости доктор не мог и представить. И то состояние, в котором он сейчас пребывал, было одним из самым абсурдных: он — уверенный в себе мужчина, любящий женщин, прошедший войну, побывавший на краю смерти, переживший многое, достойное отдельного романа, переживает из-за какого-то избалованного мальчишки, абсолютно не ценящего свою взбалмошную жизнь! Из-за человека, старающегося разозлить своего старшего брата любым пустяком, лишь бы добиться своего, лишь бы в очередной раз выиграть в давно начатом между ними споре, лишь бы оказаться выше его в своих умозаключениях... Доказать себе и Майкрофту, что ты лучше? Зачем? Точно, мальчишка...       Теперь Уотсон сомневался, что сделал правильно, поцеловав Холмса. Глупо и не зрело. Именно этими двумя словами Джон смог бы охарактеризовать свой поступок. Доктор сидел на кровати, прокручивая последние события в голове, и абсолютно не слышал, как сосед по квартире шаг за шагом, не сводя с него глаз, сокращал расстояние между ними.       — Ты уверен? — словно туше, звук произносимых другом слов пронзил Джона, заставив вздрогнуть.       — В чем? — Уотсон развернулся вполоборота, но, будто вспомнив о чем-то, резко вскочил, сжал кулаки, кашлянул для уверенности и, гордо подняв голову, словно на допросе, повторил свой вопрос, решив стоять до конца. — В чем? Не молчи, Шерлок! — командные нотки в голосе доктора выдавали его волнение.       — Ты уверен в своем выборе, Джон? — повторил свой вопрос вошедший в комнату.       — Да. Это же очевидно. Я это понял еще тогда, когда ты оставлял «прощальную записку», — Джон увидел, что Шерлок медленно поднял левую руку вверх и, раскрыв ладонь, остановился на уровне плеча доктора, не сделав при этом и шага на встречу, оставаясь на месте.       Уотсон ждал хотя бы слово в подтверждение своих мыслей, но Шерлок лишь пристально смотрел и продолжал молчать. Еще через пару мгновений и Джон поднял руку в ответ, словно принимая незримое приглашение, и, дотронувшись кончиками пальцев до пальцев детектива, вдруг осознал, что ничего приятнее и острее в своей жизни он не испытывал. Доктор вдруг четко ощутил всю архитектонику происходящего и закрыл глаза, чтобы острее прочувствовать, как аккуратно подстриженные ногти уступают место коже, которая прикрыла свою нежность мозолистым валиком от многолетнего общения со струнами скрипки. По мере продвижения своих пальцев Джон полностью сконцентрировался на ощущениях, возникающих в них, осязая подушечки крайних фаланг, проходя суставные складки, двигаясь дальше к их основаниям. Словно эксперт по су-джок терапии, доктор миллиметр за миллиметром прощупывал «тело», наслаждаясь его теплом, изучая его. Почувствовав ладонь Шерлока, Джон остановился и сжал пальцы в замок, а потом, открыв глаза, едва слышно прошептал:       — Ничего более безумного в своей жизни я еще не делал.       Шерлок, за долю секунды сократив расстояние, продолжал молчать.       — Хватит, Шерлок! Не молчи... Но не смей говорить, что я идиот.       — Ты — идиот. Потерять столько времени! Только идиот так безалаберно может терять его. И я тебя не зря спрашивал о выборе. Потому что, если ты выберешь меня, то я уже не смогу тебя отпустить.       — Ты угрожаешь? — пытался рассмеяться Джон, но получился только сдавленный смешок. Он попытался разжать руку, но не тут-то было — пальцы Шерлока, как стальные прутья, стянули его запястье. — А ты сделал свой выбор?       — Еще несколько лет назад, тогда, в лаборатории Бартса, когда тебя привел Стэмфорд.       — Но почему ты никогда даже не намекал? Хоть немного?.. — Джон не скрывал своего недоумения.       — Я намекал тысячу раз. Но ты просто не был к этому готов, — своим обычным тоном констатировал детектив.       — Готов? Что за глупости ты говоришь?       — Так ты ведь всегда позиционировал себя, как гиперактивного гетеросексуала, и при каждой удобной возможности кричал, что ты не интересуешься мужчинами, но в то же время... м-м-м... в общем, мне было интересно за тобой наблюдать.       — Ты неисправим. И это ты не был готов! Ты, Шерлок! — в сердцах Джон ткнул пальцем в грудь соседа. — Ты столько лет меня проверял. Ты боялся, что ошибся в выборе. Боже, Шерлок, это невероятно. А как же Адлер? — не унимался Джон.       — Она просто умная игрушка, Джон. Не более. Я тебе говорил, что подружки — не моя сфера, но ты, как всегда, не слушал, — ответил Шерлок, подняв правый уголок губ, слегка разжав при этом пальцы и ослабляя хватку.       — Перестань болтать и поцелуй меня уже! Я хочу получить ответ на свой поцелуй, как доказательство всего сказанного тобой, — подняв брови вверх и открыто радуясь своей провокации, Джон ждал ответных действий соседа.       Шерлок пальцами коснулся щеки Джона, легко проведя по коже, потом, продолжая свое невесомое шествие, спустился к губам, обводя их по контуру, словно желая ощутить их мягкость и упругость, затем, спустившись на подбородок, нежно обхватил его, приподнимая голову Джона, и прижался к его губам в поцелуе.       Джон почувствовал себя облаком. Странное сравнение для взрослого мужчины, который понимает, что он целует другого мужчину, пусть такого и не похожего ни на кого из рода человеческого. И это осознание ещё недавней невозможности нахождения доктора в объятиях детектива, вдруг сейчас ставшая явью, вызывало у него чувство неконтролируемой эйфории. И ему было уже абсолютно все равно, что Гарри все-таки оказалась права на счет развития их отношений, потому что она, находясь в пьяном угаре, всегда начинала разговор на эту тему, чем безмерно злила своего брата.       Но, как ни крути, а в итоге, она оказалась права...       Счастье его — в Шерлоке. В этом высокомерном упрямце, таком близком и желанном. Да, именно желанном. Джон не знал, когда точно это началось. Его чувство росло, словно снежный ком, который устремляясь вниз, только набирает массу и скорость, готовый снести все, что встанет на его пути. Он хотел его до безумия, хотел так, как только способен влюбленный человек: он засыпал с мыслями-воспоминаниями из их прошлого, раз за разом прокручивая в голове неоднозначные в своей двусмысленности моменты, просыпался с влажными пижамными штанами, словно юнец в пубертатный период, был от этого до неприличия довольным и, в то же время, страшился того, что Шерлок как-то об этом догадается, сочтя это ненормальным. Джон и стеснялся реакции своего организма на разгулявшуюся фантазию, и, одновременно, радовался, просыпаясь явно отдохнувшим. Вот только тень «ненормальности» каждое утро вновь омрачала его лицо, с которым он и выходил к своему соседу.       И тут вдруг случилась эта западня с пожаром. Джон Уотсон — военный хирург — оказался рядом, когда «человек, не подверженный эмоциям», был близок к приступу паники. Ничего более интимного между ними нельзя было и придумать. И дело вовсе не в экстремальном методе, которым воспользовался Джон, а в единении их душ и в принятии страхов друг друга через преодоление, с взаимно возникшим желанием помочь.       Взаимным желанием...       Джон, полностью отдаваясь ласке губ партнера, положил руки ему на талию. Контраст, который создавали прохладный шелк и горячее тело, воскресил в памяти доктора воспоминания, когда Шерлок вышел из душа мокрым, лишь накинув на тело халат, возбуждая этим воображение своего соседа, определяя его движение в четко заданном направлении. Было приятно скользить руками по телу детектива, сминая ткань в комок, задирать ее, оголяя ягодицы, и, разводя полы халата в стороны, прижиматься к... Прижиматься, что есть сил.       — Боже! — поцелуй в уголок рта. — Хочу всего! — короткие поцелуи в нос, щеки и снова в губы, вторгнувшись языком в рот, потом спуститься на шею, оставляя поцелуи-укусы от нетерпения. Подарить ласку этому совершенству — изящной шее Шерлока — Джон мог себе позволить только языком, и лишь к родинкам прикасался губами в мягком поцелуе, почти невинном, но наполненном такой истомой, что каждое такое касание, вызывало стон... Халат на детективе распахнулся как-то сам собой, потом он развязал пояс на халате партнера и стал медленно его стягивать, при этом наслаждаясь ласками Джона, прижимая его ближе, откровенно вжимаясь членом в живот теперь уже любовника.       — Джон... — запустив пальцы в волосы Уотсона, Шерлок слегка массировал кожу головы, словно успокаивая, завораживая. — Джо-он, — тихо прошептал Шерлок.       — Что? Что, Шерлок? — прервав поцелуи, Джон поднял голову и то, что он увидел, никак не могло совместиться в его сознании с тем, что он знал ранее: ничего более эротичного и бесстыже-сексуального, развратного, но в то же время, заставляющего трепетать его от нежности, он не видел! И все это умещалось в его Шерлоке, который стоял перед ним с легким румянцем, с блеском в глазах, с раскрасневшимися губами, с судорожно вздымающейся при каждом вдохе грудной клеткой, лишенной синего шелка, со съежившимися в маленькие темные горошины на светлой коже сосками. — Как же ты красив... — Уотсон, словно скульптор, бережно коснулся ладонями шеи Холмса и стал гладить её, постепенно спускаясь на ключицы, проводя по ним пальцами, словно проверяя их правильность, далее трепетно обвел грудные мышцы и ребра. Потом проведя руками по спине Шерлока и ощущая упругость мышц, Джон прильнул к правому соску, лаская его кончиком языка, то оттягивая губами, то снова зализывая языком, терся об него кончиком носа и, словно младенец, вдыхал родной запах, «не понятый» обонянием, но «читаемый» мозгом.       Шерлок, прижимая, увлек Джона за собой на кровать. Тот поднял глаза, и молча улыбнулся.       — Скажи, как тебе нравится? Что ты хочешь? — продолжая улыбаться, спросил Джон.       — То, что ты хотел сделать до того, как оказался лежащим на мне в своей постели, — мурлыкая на ухо своему любовнику, ответил Шерлок, продолжая поглаживать его от шеи до лопаток и обратно.       — Шерлок! Боже, — рассмеялся Уотсон, уткнувшись в грудь Холмсу. — Ты серьезно? — и помотал головой. — Да я хотел тебе врезать! ...? — Джон поднял брови в знак вопроса.       — Ты кровожаден, — озвучив свое заключение, детектив слегка ущипнул доктора.       — Бывали трудные дни, — в ответ Джон скользнул вниз и играючи прикусил кожу чуть ниже пупка.       На что Шерлок, ловко подтянув любовника к себе, перевернул его на спину и, оказавшись между ног Джона, прошептал, смешивая слова с поцелуями:       — «Врежь» мне, Джон, — лизнул головку члена своего партнера. — Только тем, в чем нет костей, что довольно горячо и влажно от желания, — вобрав головку в рот, он сжал ее губами.       — О, Шерлок... м-м-м... — простонал Джон в ответ на ласки.       — И это будет не язык, Джон. Ибо он будет занят составлением звуков, когда ты будешь выкрикивать мое имя. Только мое! Навсегда, слышишь? — пощекотав языком основание члена, он медленно повел им вверх по стволу к головке, которую легко касался указательным пальцем, кружа около отверстия уретры, скатываясь на уздечку, словно желая передать эстафету языку.       — Да-а! — судорожно вдохнул Джона. — Да... — выдохнул, когда Шерлок взял его член в рот и стал ритмично опускать и поднимать голову.       Вверх-вниз.       Доктор открыл глаза и сквозь пелену дурмана стал наблюдать за этим самым завораживающим действием: черные кудри повиновались движению головы и силам гравитации, опускаясь и поднимаясь в такт самым сексуальным и развратным движениям... Джон готов был кончить только от созерцания того, как изумительно скользили сомкнутые губы Шерлока по его члену. Отпустив плоть Джона, Шерлок положил голову на низ его живота и теперь, смотря на него в упор, «глаза в глаза», взял в кольцо своих длинных пальцев и осторожно потянул кожу вверх, подтягивая яички, потом вниз — медленно, тягуче. Нежно перебирая пальцами по кругу, он иногда дотягивался и целовал головку, нежно касаясь губами, скользя по ней языком, и чуть подталкивал член Уотсона, наблюдая, как тот покачивается. Потом отстраняясь, снова ласкал пальцами — Шерлок явно получал эстетическое удовольствие.       Взяв мошонку в ладонь, Холмс подтянулся к Джону и, заглянув в глаза, словно подтвердив свои мысли, поцеловал нежно, томно. Прервав поцелуй, он стал обводить языком, то внутреннюю, то внешнюю части губ, медленно входить внутрь, словно насытившийся лаской любовник, при этом продолжая рукой ритмично сжимать яички, а большим пальцем проводить по главной мышце члена, ощущая ее мощь.       — Джон, — от интонации, с которой были произнесены эти четыре буквы, Уотсона накрыло волной какого-то сладостного тумана. — Ты готов исполнить задуманное? — самодовольно улыбаясь, спросил Шерлок.       — Я? Но... — Джон от такого поворота событий немного опешил и, приподнявшись на кровати, опираясь на одно плечо, продолжил: — Шерлок, ты предла...       — Да, Джон! Именно то, что ты подумал, ты ведь так хотел этого!       — А ты?       — Ты же знаешь, что я не буду делать то, чего не хочу. Так что, действуй, капитан!       — Но... — замешательство в голосе даже не скрывалось.       — Я уже сделал за тебя большую часть работы, доктор Уотсон, так что, прошу, доведи дело до конца. Все, о чем ты еще можешь спросить, у тебя под подушкой.       — Шерлок, как? — не понятно, удивляла или радовала больше Джона проницательность Шерлока, но, совершая подготовительные действия, он только нервно облизывал губы.       Холмс лег на спину, опустив ноги, согнутые в коленях, по бокам от Уотсона, и, обхватив свой вставший член ладонью, стал водить по нему рукой, словно это был вертикальный маятник гипнотизера, чем вызвал пристальное внимание Джона, который и представить себе не мог, насколько это восхитительно - видеть Шерлока, ласкающего себя, с расставленными в стороны ногами, иногда закрывающего глаза и шумно вдыхающего в предвкушении действий своего любовника.       — Джон, слушай нас, и все будет хорошо.       Доктор выдавил необходимое количество смазки, дотронулся до ануса Шерлока, размазав гель вокруг сфинктера, и вошел пальцем внутрь. Немного помассировав, добавил второй — так же не испытав особого сопротивления, и, увидев утвердительный кивок Шерлока, немного развел пальцы в стороны, с силой растягивая мышцы, поворачивая кисть по полукругу, сводя и разводя их снова и снова, чувствуя, как мышцы любовника нежно обхватывают его пальцы.       И тут Джон наклонился и заменил руку Шерлока на члене своим ртом, продолжая те же движения, кружа по головке языком, слегка надавливая на уздечку — все, как нравилось ему самому. Пальцы, тем временем, продолжали плавно входить в Шерлока почти на всю длину, периодически нажимая на стенки. Джон чувствовал, как плоть его партнера отвечает на его ласку и, решив, что сейчас самое время выполнить их «просьбу-желание», зафиксировал член Шерлока пальцами с одной стороны, а с другой стал прижиматься к нему губами, потом щекой и томно, закрыв глаза, поводил ей по его нежной коже, ярче ощущая, какой он горячий и твердый.       — Джон, ты такой...       Уотсон не дал детективу договорить и, выпрямившись, подставил головку своего члена к входу любовника и слегка надавил. Повинуясь собственным инстинктам и слушая дыхание Шерлока, Джон продвигался дальше, периодами останавливаясь, усиливая при этом темп руки, сжимающей и ласкающей член партнера. Войдя, наконец, на половину, Уотсон положил руки на колени Холмса и медленно стал спускаться к паховым складкам, слегка массируя мышцы, потом, заведя руки под бедра своего любовника, приподнял их и, наклонившись вперед, начал двигаться, вбиваясь в Шерлока, не сводя с него глаз, желая почувствовать его дыхание на своих губах, заглушая своими его стоны.       — Иди ко мне! — как-то еще больше изогнувшись, Шерлок поманил его к себе и только тогда, когда Джон осторожно подтянулся вверх, обхватил его тело ногами, а голову ладонями, жадно целуя своего друга, смешивая ласки языка с рваным дыханием и гортанными стонами.       Просунув руку между телами, Джон судорожно двигал ею по плоти партнера, приближая его к разрядке. Продержавшись в таком ритме еще некоторое время, Уотсон почувствовал, как его члену становится тесно от периодического подергивания стенок вокруг него. Вскоре Шерлок так сжал его тело ногами, вдавливая, вбирая его, как можно глубже, внутрь, что Джон на мгновение замер, сравнивая вдруг себя с той самой маленькой частицей, оказавшейся в протонном коллайдере, которой предстоит взорваться... Джона накрыло электрическим облаком, заставляющим мышцы сокращаться в оргазменных волнах, и даже если бы он захотел подобрать этому определение, то просто не нашел бы эпитетов, а постарался бы повторить все снова...       Сейчас... Джон был облаком — странное сравнение для взрослого мужчины — бестелесным, воздушным, свободным, греющимся в лучах своего Солнца...