Свитер Пита

Еще толком и не проснувшись, Китнисс уже краем сознания отмечает близость приятного тепла, исходящего от чего-то крепкого и основательного у нее под боком. Даже не разлепляя ресниц, она уже знает — Пит рядом. Уголки ее губ невольно приподнимаются, хотя глаза все еще закрыты. Она сонно косится в его сторону, его пепельные волосы разметались по подушке и в мягком сиянии раннего утра и светлым ореолом обрамляют его лицо. Они лежат так близко, что между ними веет легкий ветерок чуть спертого утреннего дыхания, и она может разглядеть у него на переносице и на щеках веснушки, и то, как отросли и потемнели его брови, и как на вдохе и на выдохе слегка трепещут его ноздри. Его бледная широкая грудь плавно вздымается, и у нее прямо руки чешутся дотронуться до нее в том месте, где лучше всего слышны спокойные и ровные удары его сердца. Но она усмиряет этот порыв, не желая его тревожить и прерывать столь безмятежный, не омраченный кошмарами сон. И все-таки даже один вид его гладкой обнаженной кожи подогревает в ее памяти волнующие воспоминания о прошлой ночи, о том, чем они занимались, и все ее тело начинает пылать от той же тупой блаженной боли, что она чувствует между ног. Даже мысль об этом разгоняет по венам уже слишком знакомый ей жар, а в самом сокровенном месте внутри раздувает искру, которую способны для нее высечь лишь прикосновения Пита, лишь его поцелуи. Ну его к черту, этот сон. Она уверена, что Пит на этот раз простит ей раннюю побудку. Она уже готова прильнуть к нему, когда снаружи до нее доносится громкий неблагозвучный шум. За ним следует трехэтажная брань из уст Хэймитча, и Китнисс непроизвольно хмурится. Свесившись с края кровати, она шарит по полу в поисках своей рубашки, но вместо нее нащупывает лишь одежду Пита. Выскользнув украдкой из постели, она быстро натягивает его мягкий свитер. Он ей явно великоват — спадает с одного плеча. Зато он пахнет так же, как его хозяин — сахаром и дрожжами, и она втягивает носом этот аромат, прежде чем высунуться в окно. Прошлой ночью они снова его не закрывали, как любит Пит. Дуновение ветерка, колышущего шторы, успокаивает, и Китнисс замирает на миг, взявшись за оконную раму, прежде чем залезть на подоконник и взглянуть, как Хэймитч гоняет гусей по своему заднему двору, в двух шагах от их собственного.  — Эй… Голос Пита слегка хриплый со сна, но даже от одного его звука у нее мурашки бегут по спине, а пальцы ног сводит сладкой судорогой. Она поворачивается, чувствуя, как вся сразу зарделась от одного взгляда на его голую грудь, на низко сидящие на бедрах пижамные штаны, и на слегка примятые подушкой щеки.  — Привет, — шепчет она, подтягивая колени к груди и обвивая их руками. Вся во власти необъяснимого смущения. — Я стащила твою одежду. Он издает глубокий грудной смешок, усаживаясь на подоконник рядом с ней.  — Воришка из тебя никудышный. Винишься прежде, чем я тебя поймал, — говорит он шутливо, с прищуром глядя в окно. — На что ты смотришь?  — Хэймитч опять кидается пустыми бутылками в своих гусей. Китнисс касается пальцами ног его бедра, чтобы позаимствовать еще капельку тепла. Он смотрит на нее не отрываясь, и его ладонь опускается на изгиб ее голой ступни. Большой палец принимается поглаживать лодыжку, заставляя всю ее задрожать. Она не может отвести от него глаз, зачарованная его пристальным взглядом. Такой взгляд, обжигающий как голубые ледышки, способен приморозить ее к месту. В уголках ее губ прячется еще одна смущенная улыбка, и она повторяет: «Привет». Пит тоже улыбается ей застенчиво, и на щеках его тоже играет румянец.  — Привет, — вторит он ей, — Как ты чувствуешь себя сегодня утром? Она судорожно сглатывает. Она знает, о чем он спрашивает, но это все равно провокационный вопрос. Пока день на день не приходится. И она не привыкла рассказывать о том, как себя чувствует, и уж тем более говорить, что все у нее хорошо. Порой ей кажется, что уже прошли не дни, недели и месяцы, а целые века с тех пор, как она и правда ощущала себя счастливой. Это чувство дарил ей Пит. Всегда Пит. Внезапно ее глаза наполняются слезами, и его лицо омрачает тревога.  — Что не так? Она просто трясет головой, сквозь слезы расплываясь в широкой улыбке.  — Просто ты… ты вернулся ко мне. Ее Пит, мальчик с хлебом, каким-то чудом смог прорваться к ней из самой глубины кромешной преисподней. И умудрился вытащить на поверхность еще и ее саму. Он неотрывно, изучающе смотрит на ее лицо. Тревога улетучилась, уступив место пониманию, облегчению и чему-то еще. Когда он приближается к ней, она тоже движется к нему — будто бы центр земного притяжения теперь находится ровно между ними, и неумолимо толкает их друг к другу. Его взгляд смягчается, и она ощущает, как ее уносят голубые безбрежные воды, когда он спрашивает:  — Ты меня любишь. Правда или ложь? На этот вопрос у нее есть лишь один ответ, и утаить его она уже не в силах.