Истинный

      Чондэ сходил на кафедру после пар, поболтал с Сехуном и Чанёлем, после чего решил таки донести до деканата поручение Минсоку. Он преспокойно шёл по коридорам, летал с лестниц — настроение было на редкость замечательным. За окном солнце склонялось к горизонту, играя золотом на всём, что умеет отражать свет. Альфа чувствовал себя прекрасно и хотел бы поделиться этим настроением с кем-нибудь, можно даже с Минсоком в деканате. А то парень там, скорее всего, впал в уныние со своими бумажками, тем более по сведениям, имеющимся у Чондэ, омега сидел там уже четвёртый час, потому что пары у него закончились намного раньше.       — Минсок, с кафедры просили передать, что… — сразу начал болтать Чондэ, влетая в кабинет, но так и не договорил. Запах корицы попросту сожрал его в считанные секунды и отбросил обратно к захлопнувшейся за ним двери. Чондэ ударила по голове резкая смена обстановки. В деканате было всё не так, и его настроение не то, чтобы испортилось… Оно переменилось. Автоматически. Чондэ оказался слишком близко к природному омеге. Которого он, кстати, почему-то нигде не видел.       Чондэ оторвался к двери и, едва передвигая обмякшими ногами, начал искать источник этого запаха, который пропитывал его лёгкие, пробуждая желание опробовать его обладателя. Это уже второй раз, и сдерживаться дважды — уже подвиг. Хотя Чондэ и так знал, отчего в нём столько героизма. Предрассудок и нежелание поддаваться природе — вот она, стена.       Минсок сидел в углу помещения прямо на полу. Вокруг него были разбросаны бумаги, а его лицо блестело от пота. Он тяжело дышал с приоткрытым ртом, а Чондэ стало хуже. Вот как он ему поможет? Он каменный, что ли, чтобы прикасаться к течным омегам и ничего не чувствовать при этом?       Брови Чондэ сдвинулись к переносице. Он должен был помочь измученному Минсоку, потому что, очевидно, тому было слишком плохо.       — Ты слышишь меня, Минсок? — выдавил из себя Чондэ и заметил, что омега открыл глаза и действительно увидел его.       Минсока захлестнуло. Кофейный аромат, пробирающий всё тело, вызывающий сумасшедшее возбуждение и дрожь.       — Чондэ… — простонал омега, двигая к себе колени и пряча в них раскрасневшееся лицо. — Пожалуйста, уйди.       — Ты же не сможешь уйти сам. — Чондэ сам не знал, почему не уходит.       Минсок поднял взгляд, умоляюще проговаривая:       — Уйди. Я умоляю тебя, уйди, Чондэ.       От имени альфы, произнесённого таких сиплым голосом с уже несомненным возбуждением, у обоих по коже побежали мурашки.       — Я куплю тебе таблетки и вернусь, хорошо? — после длительной паузы произнёс Чондэ и выбежал из кабинета.       На улице альфе стало лучше. Он начал понимать, почему природные пары сходятся. Сколько бы вокруг Чондэ ни было течных омег, его ещё ни разу так не торкало. Ничто не поглощало его настолько, чтоб он практически не контролировал свои мысли и действия. Минсок — это трудность в жизни Чондэ. И — вот же незадача — он не может избавиться от этого омеги, потому что он хороший, и в его обществе можно спокойно и приятно провести время. Именно поэтому, судя по всему, он и нёсся за таблетками для него.       Вернувшись обратно, Чондэ понял, что в деканате ровным счётом ничего не изменилось, и Минсок сидел, всё так же обнимая колени и уткнувшись лицом в них. От этого коричного воздуха вокруг у Чондэ снова начала сдавать воля, и он, хрустя сжатыми кулаками, смело направился к Минсоку. Сев рядом с ним, он коснулся его плеча. Омега резко поднял голову.       — Не трогай меня, чёрт тебя возьми!       В глазах Минсока было такое безумие, такая ярость и возбуждение, что Чондэ стало страшно.       — Таблетки. Выпей, — проговорил он, запихивая их в рот Минсока, придерживая за шею сзади. Прикасаясь к губам омеги, Чондэ ощутил, как внутри всё полощет. Маловато было выдержки, и держался альфа на честном слове, данном самому себе. Хотя бы потому, что он считал ненормальным такое вот желание, возникшее на пустом месте. Ведь Чондэ к Минсоку ничего такого не чувствовал.       Омега проглотил таблетки, пробурчав благодарность и настойчиво прося оставить его на время в покое и, главное, не лапать. Чондэ послушался, но из деканата не ушёл. Собрал бумаги с пола и решил пока выполнить поручение за Минсока.       — Ты ещё не свалил? — недовольно проговорил Минсок, замечая Чондэ, сидящего за столом.       — Я нёс тебе из кафедры поручение. Но ты его в силу физиологии выполнить не сможешь, поэтому я сделаю это за тебя.       — Тебя просил что ли кто-то? — злобно выплюнул Минсок. — Не воняй тут и проваливай.       — Кто тут воняет ещё! Твоя корица повсюду! Только благодаря таблеткам я могу теперь хоть как-то вдох сделать!       Минсок вздохнул.       — Мне лучше. Ты можешь идти. Я доделаю всё сам. Уходи, Чондэ.       «Твой запах меня будоражит», — хотел добавить он, но промолчал. Альфа и так знает, скорее всего. Они же природные, как-никак.       — Я останусь. Через полчаса таблетки будут действовать нормально, и я отведу тебя в общежитие. Тебе всегда так плохо, Минсок?       — Во время течки-то? Да. Бэкхён сказал, что это не совсем нормально. Обычно омеги живут в такой период как обычно, только запах таблетками притупляют. А мне везёт, — усмехнулся Минсок.       — Болит что-нибудь? — спросил Чондэ, чиркая ручкой в бумагах, но всё ещё слушая омегу.       — Нет, — соврал Минсок, додумав всё в своей голове. «Заболело, когда ты вошёл. Но тебе лучше не знать». От собственной скептичной мысли стало и смешно, и грустно. «Как же мешает жить нам эта чёртова парность…». — У меня всего лишь температура, я в целом плохо себя чувствую.       — И слабость, да? Трудно тебе. У врача был?       — Ещё один… Успокойтесь с врачами. Мне врач сказал, что не знает, что со мной.       — Сходи к другому. Это враньё.       — Не хочу.       — Сходи, — настойчиво бросил Чондэ, поворачиваясь к Минсоку и глядя в глаза омеге.       — Тебе-то какое дело, Чондэ? Я разберусь.       — Тебе надо как-то с этим справляться. Будут ситуации, когда тебе нужно будет обязательно прийти, а у тебя такая лажа. Что делать будешь?       — Вот когда такое будет, тогда и подумаю, — отрезал Минсок, отворачиваясь от альфы. Ему вдруг подумалось, что Чондэ красивый. Такая вот отвратительная мысль на фоне пусть и угасающего, но пока действующего возбуждения. Альфа на его реплику не ответил, продолжая писать в бумажках, а Минсоку только и оставалось терпеливо ждать, когда таблетки начнут действовать. Омегу потихоньку отпускало, и Чондэ вместе с тем всё легче и легче дышалось.       — Лучше? — спросил он, закончив с работой и разворачиваясь на стуле.       — Намного, — произнёс Минсок, еле-еле поднимаясь с пола, но застряв в положении на четвереньках. — Спасибо за эти таблетки.       — Я тебя отведу, — заявил Чондэ, подходя к омеге и поднимая его с пола. Когда омега встал на ноги, Чондэ вдруг понял — его руки на талии Минсока, а они стоят прямо друг напротив друга, и их запахи ощущаются острее, что почему-то сильно чувствуется в воздухе.       Вот же чёрт.       Чондэ вдруг тепло улыбнулся, проводя большим пальцем по лбу омеги.       — Не запускай себя, хорошо?       Минсок не мог и пальцем пошевелить, в то время как в голове он уже дал Чондэ по щам. Чего он руки свои распустил? Дал таблетки и думает, что всё так легко? Запахи не так сильны, но они есть, как и некоторое притяжение. Нельзя стоять так близко.       Но омега не мог выдавить из себя даже слова, глядя на, несомненно, своего альфу. Ничего неправильного в том, что они так стоят. Ничего неправильного в том, что они так друг на друга смотрят. Но ведь должно же быть объяснение тому, почему они резко отвели взгляд и за одну секунду почувствовали себя чужими.       — Пошли, уже поздно, — придерживая Минсока, сказал Чондэ и повёл его к выходу. Будто уже совсем другой Чондэ. И это слишком видно.

***

      «На то ты и омега, Минсок, чтоб, повстречав сколько-нибудь особенного для тебя альфу, начать истерить, выудив повод чуть ли не из-под земли», — сказал бы кто-то, но этого кого-то не было, поэтому разум Минсока напрочь отказался объяснять, почему омега так нервничал.       Пальцы на талии. Он их помнил. Как и удушающий аромат, немного шальной взгляд и воистину героическую сдержанность. Всё это оставляло след в душе, но более приятный, чем то, что вынужден был лицезреть Минсок сейчас.       Коридор. Чондэ без своей привычной компании альф, но с каким-то симпатичным омегой рядом. Омега смеётся, а Чондэ чувствует себя так расслабленно рядом с ним, что всё в нём так и кричит об этом — «Я уверен в себе». Он, должно быть, и в шутках своих уверен, которые Минсоку никогда особо смешными не казались.       Ну же, чёрт тебя возьми, прекрати.       Ясное дело, что Чондэ не видел Минсока. Он заболтался с незнакомым омегой, может быть, с давним знакомым, а может, что значительно хуже, с новым знакомым или пассией даже. И что? От этого должно было полегчать? Нежелающий понимать себя и что-либо вокруг, Минсок попросту психовал и злился, готов был плеваться ядом на дебильного Чондэ, чтоб, ё-моё, он всего лишь перестал так себя вести. И отчего это поведение так бесило омегу, он сам бы не ответил точно. Минсок чувствовал скручивающиеся в тугой узел его органы внутри, и ему хотелось пнуть обоих — и Чондэ, и того парня-омегу. Даже непонятно, кого из них пнуть хотелось сильнее.       Минсок вовремя понял, что ведёт себя как истеричка. Только это не спасло его подгибающиеся ноги, и он таки прижался, развернувшись, щекой к прохладной стене коридора.       Этот альфа, однако, неприятный парень.

***

      Место встречи — крыльцо университета. Кёнсу выходил из здания после пар, но замер в дверях как вкопанный, за что получил локтём между лопаток от раздражённого и явно желающего отправиться поскорее домой беты. Кёнсу увидел Чонина. Хотел поздороваться, но все слова, будь то приветствие или что-либо ещё, застряли где-то в черепной коробке. Кёнсу чувствовал себя несколько иначе, нежели недавний разочаровавшийся во всей своей жизни Минсок, с которым Кёнсу был знаком чересчур поверхностно. Омеге стало немного… странно. На вопрос «Когда Чонин успел стать таким популярным?» ответ не находился: вокруг альфы стояли шестеро омег и никого больше, а сам Чонин немного смущённо почёсывал затылок и улыбался. «Чего?», — думал Кёнсу, когда омеги начали забирать альфу в кольцо. Все что-то непонятное тараторили, Кёнсу не мог понять этой быстрой и неразборчивой речи. Но поддых так и влепил неожиданный порыв одного из омег, который положил на плечо Чонина руку, и, что самое скверное, альфа от неё не избавился.       Кёнсу мгновенно ощутил себя ненужным, потерянным и преданным. Не Чонин ли так старательно лип к нему в последнее время, стараясь выказать свою симпатию? Кёнсу ему, вроде, ничего такого постельного не пообещал, а шлюхой себя всё равно почему-то чувствовал именно он. В отличие от того парня, который плескался во внимании неожиданно набросившихся омег.       — Блядь, — несдержанно выругался Кёнсу, намереваясь уже уходить, но был пойман взглядом.       Взгляд природного альфы. Фиг ли эта хрень так цепляет?..       Кёнсу покраснел. Непонятно, когда он начал осознанно или не совсем попадаться на эту удочку. Не так уж и долго они общаются. «Природа, дай нам время, ладно?». Кёнсу совсем не хотелось скоротечности, которая могла привести к быстрому растворению интереса друг к другу. Да и начинать отношения с секса как-то некрасиво, мягко скажем, а ведь у них с Чонином чуть так не произошло.       И раздражает вообще-то, что у Чонина с губ улыбка начала сползать, едва он увидел Кёнсу.       «Может, он не нагулялся?» — пытаясь придумать альфе хоть какое-нибудь оправдание, Кёнсу нахмурился. Да нет. Ему обидно и скверно, но Чонину об этом лучше не знать. Если у него нет никаких чувств к Кёнсу, кроме природного влечения, то в задницу всё и идём мимо.       Омега нацепил беспристрастное выражение лица, выработанное в результате тренировок длинною в жизнь, махнул Чонину рукой, чтобы не показаться обиженным идиотом, каковым самого себя уже считал, и спустился по лестнице.       Главное в этом трудном деле (сделаться безучастным, то есть) — не оглянуться назад.

***

      Бэкхён нёсся, спотыкаясь о чьи-то ноги, углы. Он чуть не пропахал носом пол, когда его ноги запутались, и лестница оказалась внезапно крутой и неуправляемой.       Омега позвонил другу, потому что взволновался.       — Минсок, ты где? Придёшь сегодня? — Не имея привычки заходить за другом, Бэкхён начал подумывать о том, что пора завести такую привычку. Особенно сейчас, когда Минсок вёл себя странно и даже пугающе.       Трубку-то взяли. Но ответить ничего не смогли.       — Минсок?..       На том конце провода было по-страшному тихо. И только потом Бэкхён услышал сдавленный звук. Его мозг каким-то образом распознал в этом истерику, и пары в голове Бэкхёна сами собой отменились.       У Минсока никогда не было истерик. Никогда.       — Чанёль! — крикнул омега на бегу, завидев своего альфу. — Сегодня я не смогу с тобой пойти, прости. И будь на связи, пожалуйста!       Стоящий, как это обычно бывало, в толпе альф Чанёль удивлённо вскинул брови.       — Что-то случилось?       Бэкхён, приблизившись, шепнул ему «Другу плохо» и побежал дальше. Поскользнувшись у самого выхода, омега чуть снизил скорость, но всё равно довольно быстро бежал по улицам к общежитию. С ненормальной для него мыслью «Ебать, как страшно». Что такое с Минсоком? Желая приблизить момент прояснения всей этой жутко пугающей ситуации, Бэкхён вновь ускорился, когда до общежития оставалось несколько домов.       Он, едва успев показать вахтёрше пропуск, взлетел вверх по лестнице на омежий этаж. В общежитии этот этаж был… немного не очень, особенно когда у многих омег в один момент начиналась течка, и парни всё равно расхаживали по коридорам. Запахи мешались, въедаясь в нос тошнотворным месивом. Что будет, если смешать малину, хвою и кока-колу? Об этом можно было узнать на омежьем этаже во время обострения тупости трёх омег с соответствующими запахами. Сейчас Бэкхён чувствовал, что на этаже всё нормально, но, подбегая к двери Минсока, захлебнулся просачивающимся из комнаты запахом корицы.       Понятно.       — Эй, Минсок? Ты чего заперся? Открой дверь, — попросил Бэкхён, постучав. Ему никто не открывал, и у омеги уже нервно задёргалась нога, и пальцы начали по деревянной двери отстукивать раздражающий ритм.       — Минсок! — настойчиво крикнул Бэкхён ещё раз, и в тот же момент дверь распахнулась. Уже успевший опереться на неё омега ввалился в комнату, услышав, как дверь за ним захлопнулась обратно.       Бэкхён обернулся, и внутри него что-то будто ухнуло. Словно все силы ушли куда-то вниз и растворились вовсе.       Красная зарёванная рожа Минсока была повернута к нему и глядела подозрительно равнодушно. Но когда Бэкхён собрался заговорить с другом, осёкся, видя, как рука Минсока обессилено отпускает ручку двери и повисает безжизненно, а сам её обладатель медленно опускает вниз на колени и начинает рыдать. По-настоящему рыдать. Так, как не плакал даже из-за Чунмёна.       У Бэкхёна онемели руки. Он хотел что-то сделать, но не был способен пока что хотя бы с места сдвинуться. Он не мог знать, что Минсок до его прихода не плакал так отчаянно, но стоило увидеть лицо друга и бедного омегу прорвало. Бэкхён, немного ожив, ринулся к нему, опускаясь рядом на пол, обнимая и прижимая к себе.       — Минсок, что такое? — тихим и осипшим от душевного бессилия голосом спросил Бэкхён. — Ты что, на течку так реагируешь? Почему тебе так плохо?       Вдруг Бэкхён подумал, что не слишком разумно осыпать Минсока вопросами. Во-первых, он не будет отвечать, зная его характер. Во-вторых, даже если Минсок захочет что-то сказать, то не сможет, как бы ни пытался. Тем более этот рёв перешёл в настоящую лавину и крики, которые заставляли Бэкхёна трястись и лить слёзы тоже. Его уже самого колошматило. Он знал, что никто им сейчас не поможет. Ни Чанёль, ни кто-либо ещё. Альфам тут вообще не место, а чего требовать от омег Бэкхён не знал, поэтому решил сам себе помочь и что-нибудь сделать.       Примерно через два часа Бэкхён уже стоял возле университета и ждал Чанёля. Тот, выйдя с друзьями, увидел своего омегу и резко посерьёзнел.       — Бэкхён? — Он обнял подошедшего парня за плечи, замечая, что того колотит, а лицо совсем белое. — Где ты был? Почему не позвонил, если так мучился?       — От тебя там толку ноль было бы, — прямо бросил Бэкхён. Стоящие рядом альфы прищурились, внимательно вслушиваясь в слова омеги. — Я говорил, что другу плохо. Подозреваю, что следующую течку он может не пережить с таким-то состоянием. Я думал, он просто так орёт, так у него ещё и температура под сорок, и жар, и всё на свете. Дал ему снотворное, успокоил кое-как. В чём причина такого срыва — понятия не имею. В жизни его таким не видел.       — Да, ты прав, когда дело касается течных омег, я профан, — кивнул Чанёль. — А дальше-то что? Не зря ли ты ушёл?       — Он спит, — устало бросил Бэкхён. — Мне тоже надо немного передохнуть, потому что я конкретно перепугался. Это жуткий стресс. Впервые вижу, чтобы омеге было настолько отстойно из-за физиологии. Может, он что-то скрывает. Не знаю. — Бэкхён повесил голову. Остальное он пробурчал так тихо, что вряд ли кто-то мог его услышать. — Не знаю, к какому врачу он обращался, но непременно надо отвести его к другому.       И его фраза была неожиданно услышана. Чондэ, не подозревающий, о ком может идти речь, вздрогнул всем телом.       — Блядь, это что, Минсок? — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать о последствиях.       Бэкхён нахмурился и внезапно взбесился.       — Тихо ты.       — Скажи, это он? — упрямился Чондэ, подавшись вперёд. — Я знаю, что он ходил к врачу по той же проблеме.       — Не твоего ума дело, Чондэ. Не приближайся к нему. У Минсока личные неприязни к альфам, ещё не хватало, чтоб ты начал о нём волноваться. Или, хочешь сказать, признал своего истинного омегу?       Чондэ не понимал, отчего Бэкхён так обозлился. Может, Минсок что-то ему… сказал подобное?       — Скажи, в какой он комнате.       — Пошёл на хуй.       — Бэкхён… — попытался вклиниться Чанёль, но его омега, понявший, что тут нет никого на его стороне, оттолкнул альфу и отошёл подальше.       — Ты ему не нужен.       — Он мой друг, почему я не могу волноваться о нём? — процедил сквозь зубы Чондэ, начиная отвечать на столь откровенную ненависть свойственным ему тяжёлым взглядом.       — Ты не можешь быть ему другом, — отрубил Бэкхён, отходя от альф ещё на шаг. — Не понимаешь, что ли? Он не может дружить с альфами! Он не хочет сближаться с ними! А тебя он вообще вряд ли переваривает! Не смей появляться на омежьем этаже, понял? Узнаю… — Бэкхён вытянул вперёд кулаки, поставленные друг на друга, и красноречиво прокрутил их в воздухе. — …Задушу к хуям.       Бэкхён развернулся, оставив после себя гнетущую тяжёлую атмосферу, а в воздухе, казалось, чувствовались кровяные испарения. Омега не шутил, а альфам только и оставалось, что охренеть оттого, какие нынче омеги пошли жестокие.       — Что с тобой, Чондэ? Реально признал природного? — спросил Сехун, поворачиваясь к парню.       — Нет!       — А что за порывы тогда? Твою бледную рожу за версту можно было бы распознать, — вставил Чонин, но не было видно, что он смеётся.       — Нет, сказал же, — выплюнул Чондэ. — Мы с ним подружились, и меня немного беспокоит его состояние.       — О нём уже позаботились, — прервал его Чанёль. — Они с Бэкхёном близкие друзья, мой омега всё сделал как надо, я уверен. И он прав — альфе не стоит появляться на омежьем этаже. За это и выселить могут из общаги, Чондэ.       Альфа промолчал, отвернувшись. То, что говорил Чанёль — весомые аргументы. Стоило их принять. Как и то, что Чондэ по-прежнему не хотел признавать своего омегу, собственные предрассудки стояли для него на слишком высокой планке. Именно поэтому он решил выкинуть из головы мучающегося в своей комнате Минсока, несмотря на внутреннее волнение, бурлящее в нём.