_________
Вуса Келари никогда бы не добилась того, что было у нее сейчас, если бы не умение брать свое там, где она видела свое. Она всегда точно знала, где нужно быть мягкой и растерянной, а где — напористой и требовательной. Несмотря на несущественный процент осечек, это умение редко ее подводило, поэтому сейчас, когда она отчетливо видела, что доктор Джулиан Башир — столь очаровательно наивный и обаятельный — был склонен с легкостью перейти к ней во владение, она не собиралась позволить кому-либо, а меньше всего — этому кардассианскому изгою — получить его первым. Двери разъехались в стороны с легким шорохом, впуская ее в магазин. Пахло тканями, но даже их приятный запах не мог полностью скрыть характерный оттенок, присущий лишь воздуху тех мест, где долгое время обитали кардассианцы. За период оккупации она успела прекрасно его выучить. Келари поморщила нос, ища глазами хозяина лавки. Гарак сидел за столом и, очевидно, подшивал брюки, внимательно наблюдая за посетительницей. Поймав ее взгляд, он учтиво кивнул и поздоровался. Безупречная вежливость. Безупречная вежливость в сочетании с кричащей несдержанностью, понятной только тем, кто знает, на что смотреть. Келари фыркнула, приблизившись к портному, и оперлась обеими руками о стол. — Мне кажется, нам есть что обсудить, — она вздернула одну бровь в жесте, который сама расценила бы, как угрожающий. Кардассианец воззрился на нее в хорошо сыгранном недоумении. — В самом деле? — он аккуратно откусил нитку и отложил брюки в сторону. — Если память не подводит меня, а она делает это очень редко, то осмелюсь предположить, что вижу вас в своем магазине впервые. Вас интересует что-то конкретное? — Впервые, — она утвердительно кивнула, искривив губы. — Возможно, вы не заметили, но я — баджорка, — Келари вздернула вторую бровь. — Так что если и есть что-то, что доктор Башир не видит или не понимает, то для меня ни один из ваших жестов не является секретом. Гарак окинул ее лицо изучающим взглядом, все еще изображая искреннее непонимание. — Джулиан — мой, — процедила она сквозь зубы. — Так достаточно конкретно? В глазах кардассианца мелькнул леденящий холод. — О да, вполне, — губы Гарака неспешно сложились в вежливую улыбку. — Кажется, нам в самом деле есть, что обсудить._________
Джулиан шел по променаду, убеждая себя, что надо поговорить с Гараком начистоту. Может быть в кардассианском обществе приняты совершенно другие правила — точнее, так, скорее всего, и было — но за годы жизни на этой станции он мог бы запомнить хотя бы несколько общих моментов. Нет, не так. Гарак просто не мог их не заметить и не запомнить — если не как шпион, то уж во всяком случае как успешный предприниматель. Дойдя до магазина, доктор замешкался, чувствуя, как по его решимости расползается брешь. Он совершенно не представлял, как начать разговор. Все те слова, что приходили ему в голову в течение последних часов, исчезли столь же стремительно, как и уверенность в том, что все эти встречи не могут быть просто совпадением. Джулиан глубоко вдохнул. В любом случае, его ждала примерка. Как бы там ни было, он сумеет найти способ дать Гараку понять, что... в общем, сумеет. Кивнув сам себе для придания уверенности, он переступил порог и был тут же препровожден в примерочную. С брюками было все в порядке. Разглядывая себя в зеркало, Джулиан мог определенно это утверждать. Возможно, слегка длинноваты, но это только придавало ему, по его мнению, особого шарма. — Так я и думал, — прицокнул языком портной, появляясь из-за занавески совершенно бесшумно, — нужно слегка подкоротить. — А мне нравится, — возразил доктор, стараясь выглядеть невозмутимо. Ему следовало бы давно привыкнуть к бесшумной манере кардассианца подкрадываться, но по какой-то непонятной причине до сих пор не получалось. Гарак наградил его снисходительным взглядом и уже собирался отойти за булавками, чтобы отметить нужную длину, как Джулиан продолжил. — Кстати, Гарак, я хотел с вами поговорить о том, что случилось на променаде. Кардассианец остановился и опустил приподнятую портьеру. — Боюсь, я не улавливаю вашей мысли, мой дорогой Джулиан. Решив, что отражения в зеркале недостаточно, Джулиан развернулся к нему лицом, однако мыслей в голове не прибавилось. Он все еще не знал, как продолжить. Неловко потирая ладони и приоткрыв рот, он переводил взгляд с Гарака на пол и обратно. Портной наклонил голову и внимательно следил за каждым его движением. Наконец доктор выдохнул и выставил ладони перед собой. — Вы всегда так неожиданно, а главное так не вовремя появляетесь, что я начинаю думать, что... — он снова запнулся. Глаза кардассианца сузились, он сделал плавный шаг в его сторону. — Что думать, доктор? Джулиан почувствовал, как холодный пот начал собираться где-то между лопаток. — Ну, что вы... Гарак сделал еще один шаг. — Что я — что? Доктор сглотнул и нервно облизал губы. В самом деле, какими бы ни были абсурдными его возможные предположения, не было ничего такого в том, чтобы озвучить их Гараку. Не убьет же он его за это? Коротко вздохнув и неосознанно расправив плечи, чтобы чувствовать себя увереннее, он посмотрел ему в глаза. Кардассианец стоял непозволительно близко. — Что вы словно не хотите, чтобы я обратил свое внимание на кого-то еще. Кроме вас. Гарак рассмеялся, и Джулиан почувствовал облегчение. Сейчас он его высмеет. Его и его глупые предположения. — Как вам пришло такое в голову? В самом деле, как? Эта мысль почти заставила доктора улыбнуться, но неожиданно Гарак рывком схватил его за предплечья и с силой впечатал в стену. На мгновение Джулиану стало страшно. — Видите ли, милый доктор, — Гарак говорил тихо, скользя по его лицу глазами, — обстоятельства сложились таким образом, что, к собственному изумлению, в какой-то момент я был вынужден обнаружить, что считаю вас, — он сделал паузу, чтобы улыбнуться, — своей собственностью. Слова были произнесены тем же тоном, каким Гарак предлагал за ленчем попробовать баджорский хасперат или рекомендовал редкий сорт чая. Джулиан должен был бы почувствовать себя оглушенным, растерянным или хотя бы шокированным, но ничего этого не было. Больше всего его смущало, вызывая сосущее чувство под ложечкой, то, что он не был даже удивлен. — Я думал, вашим истинным мотивом в дружбе со мной является желание иметь непрямую связь с командным пунктом, — доктор вызывающе вздернул одну бровь, словно демонстрируя свои дедуктивные способности, а на деле же стараясь скрыть охватившее его смятение. — О, можете мне поверить, доктор, поначалу так и было, — Гарак широко раскрыл глаза и кивнул, не разжимая пальцев. Что-то в его взгляде заставляло мороз бежать по коже. Джулиан успел привыкнуть, что у Гарака были весьма странные представления о личном пространстве — во всяком случае, его личное пространство он нарушал постоянно, вероятно, не считая расстояние в один фут недостаточным для того, чтобы появляться, словно из воздуха. Прикосновения портного с первого же дня их знакомства несли отпечаток собственничества, который доктор привык приписывать присущей кардассианцам самоуверенности, а склонность к флирту — особенностям поведения и желанию развеять скуку. Теперь же все это предстало в несколько ином свете. Джулиан открыл рот, чтобы задать закономерный вопрос, но Гарак не дал ему этого сделать, ответив прежде, чем слова успели прозвучать: — Я передумал. Джулиан не был уверен, что он не против такого поворота событий. Он ценил дружбу с Гараком, однако не рассматривал их отношения в подобном контексте. Или... Гарак приблизил свое лицо еще ближе — теперь их разделяло не больше пары дюймов. Его пристальный взгляд пронизывал насквозь, посылая дрожь, зарождавшуюся в районе седьмого шейного позвонка, по всему телу. Джулиан вспомнил слух, услышанный как-то у Кварка — что-то про то, что взгляд портного немногим под силу выдержать. Прямо сейчас, глядя в немигающие глаза Гарака, он готов был в него поверить. Доктор еще раз нервно облизал губы. Теплое дыхание кардассианца касалось его кожи, вызывая новую дрожь, тишина затягивалась, а хватка на его предплечьях не становилась слабее. Джулиан поймал себя на том, что уже не первый раз его одолевает странное чувство, будто он — лиса, пойманная в силки. Хотя маловероятно, что хоть кто-то из тех, кого он считал другом, сравнил бы его с лисой. Надо было что-то сказать, как-то разрядить напряжение, повисшее в воздухе, попросить Гарака отпустить его, наконец, отшутиться, сделать хоть что-то, но доктор словно прирос к месту, а слова застряли у него в горле. Наконец, он не выдержал — и закрыл глаза.