23

Джим Гордон падает на кровать. Громкая музыка и злые выкрики соседей остаются без внимания. На этот раз Гордон не пытается призвать их к порядку. Воспринимает шум как наказание. Он ждет. Департамент ждет. Город ждет. Всадник «Голод» будет следующим. Значит: ночлежки, богадельни, лагеря на окраине, приюты. Они опрашивают и проверяют. Видят: Помогите, муж умер, я беременна. Нет страховки. Голодаю и замерз. Пожалуйста. Благослови вас Бог. Три дня на ногах, кофе-кофе-кофе. Они сделали все, что могли. Проверили каждый угол, каждое заведение, обеспечивающее бесплатной едой. Но этого недостаточно. Это – если учитывать, что убийца будет придерживаться прежней схемы и нацелится на бедные слои населения. Но что если целью окажутся рестораны или кафе? Сотни. Джим понимает, во что вляпался. Готэм огромен. К черту границы и карты. Так много грязи, так много работы. Капитан комкает в руке статью Сейджа. - Здесь же все написано. И о словах, и о Всадниках. Даже имена моих детективов! Первая страница, и ты уже назвал его Спасителем! Он ощутил вкус власти, знаешь что – теперь он будет действовать жестче. - Какой у меня выбор? – притворно возмущается журналист. - Он распорядился, чтобы его слова были услышаны! Капитан поручает двум офицерам всюду следовать за Сейджем. А тот покидает департамент, насвистывая легкомысленную мелодию. Он привык работать с тем, где есть изюминка, чертовщина, скандал, и сейчас чувствует себя как рыба в воде. *** - Ну и ночка. Выпьем за то, чтобы бросить пить, - бормочет бездомный, прикладываясь к бутылке. Аамир проходит мимо, бредет к многоэтажкам с маленькими окнами. Улицы узкие, кривые. Здесь царит фантасмагория. Толпы грешников и глупцов. Дети с лицами, измазанными краской. Алюминиевые подбородки - аурлак, разлитый по пакетам. Вдыхаем на счет три, пытаясь убежать. Свернув в очередной раз, Аамир сталкивается с тучной негритянкой в цветном балахоне. Она трясет перед его лицом чем-то вроде комка мокрой шерсти. Аамир чувствует запах крови. Чертовы вудуисты. Только их не хватало. - Ну, нет, - бормочет он, покрепче вцепившись в свой пакет. Спешит прорваться сквозь толпу бездомных подростков, идущих навстречу. Они в масках, веселятся. Хороший повод для падших – новая волна паники. Ночь душная, далеко на западе собираются грозовые тучи. И все равно на улице лучше, чем в государственной ночлежке. Волонтеры, ожесточаясь, теряют человеческий облик, обитатели грызутся за еду и койки яростнее заключенных в тюрьмах, а пожалуешься кому - обратно не впустят, да и вещи отнимут. Ползай на коленях, умоляй. Нет, лучше уж так, в метро. Когда двери закрывают, там почти не холодно. Аамир плотнее прижимает пакет со своими пожитками к животу, чувствуя, что очередной голодный спазм вот-вот скрутит желудок. Следит за номерами домов, страшась пропустить нужный. Повторяет про себя заученную просьбу. Аамиру наказали не мозолить глаза, постучаться в ворота загрузочной во внутреннем дворе. Кормежка уже закрыта, но вечерняя поставка на завтра едва закончилась. Кто-то должен быть на месте. Он стучит. Никакого ответа. Ворота немного приподняты. Аамир вдыхает, ожидая почувствовать манящий замах еды, но пахнет чем-то горелым. Что-то плохое произойдет, шепчет внутренний голос. Всегда происходит. Он напрягается, приподнимая ворота руками, заглядывает внутрь. В глубине загрузочной, там, рядом холодильник с замороженными полуфабрикатами, кто-то скребется. Аамир проскальзывает внутрь, осматривается. - Эй? Должно быть он не вовремя, с ним такое часто случается. Ему никто не отвечает, и, глубоко вдохнув, Аамир продвигается дальше к мерцающему свету небольшой комнатки, из которой доносится шум воды. Решат, что я вор, думает он. Если так – то почему не украсть? Наконец он в моечной; в дно одной из раковин с шумом бьет вода. Аамир машинально закрывает кран и снова зовет хозяина. Хоть кого-нибудь. Рвано дышит через рот, его губы разомкнуты. Пора уходить. Правильно говорят, что в Готэме один грех – глупость. Аамир не разворачивается и не бежит к выходу, он делает еще несколько шагов вперед. Достаточно, чтобы заглянуть за металлическую стойку и увидеть ноги. Мужские ноги в тяжелых ботинках и темных брюках, краешек фартука в пятнах. Аамир говорит себе: забирай то, что можешь и беги, пока не нагрянули лишние люди. Копы. Он заставляет себя хорошо оглядеться. И тогда он видит это в темноте. Это видит его. *** Вспышка камеры. Пятидесятники. Молчаливые застывшие хасиды, беснующиеся сатанисты, безумные пророки ждут снаружи, ждут подтверждения новым словам Сейджа. Следующий Всадник мертв? Джим бросает: «Без комментариев», прорывается через толпу к оградительной ленте. Фотограф-криминалист уже суетиться вокруг двух тел. Еще одна вспышка выхватывает из полумрака кровавые следы. - Мужчина сорока лет, местный повар, причина смерти…- Буллок красноречиво смотрит на неприятное месиво. – Черепно-мозговая травма. Нанесена колотушкой. Господи. Орудие убийства все еще в руках второго трупа. Переведя взгляд на него, Харви сообщает: – Томас Лири, менеджер. Видимых повреждений нет. – Тот же ужас на лице, - говорит Джим, склоняясь над трупом. Вокруг следы погрома. Но надписи нет. - Со свидетелем без меня не начинай, - просит Джим. Уже что-то. Пусть даже и бездомный, трясущийся от страха. Их единственный свидетель - парень, уверяющий, что видел самого дьявола.