Воровка

Тьма. Пробивается сквозь плотные стёкла, подобно ядовитым змеям расползаясь по пустым коридорам. Манит, притягивает, с головой поглощает. Из неё не выбраться до следующего утра, Клинт знает. Но уходить не торопится. Бартон ступает тихо, оглядывая помещение. Так он передвигается только на миссиях, будто хищник на охоте. Поджидает врага. Отыгрывает время. А потом прицеливается и попадает в самое сердце противника. Насмерть. Но сейчас не миссия, а глубокая ночь, и лучник – единственный, чей приглушённый звук раздающихся шагов заполняет пространство. В голове надоедливым эхом отдаётся одно лишь имя: Ванда. Ванда? Он прячет руки в карманы брюк. В памяти мелькает её образ: большие зелёные глаза, по-детски смотрящие на Клинта, пока тот учит её стрелять из лука. Каштановые локоны, волнами развевающиеся на ветру, обычно обрамляют аккуратный овал бледного лица. Алые губы, улыбка которых Бартону дороже собственной чести. Такие бесстыжие. Притягивающие смущённый взгляд Соколиного Глаза. Ещё не целованные, Бартон знает. Только внутри что-то неприятно скребётся на волю. Шепчет тихим голоском что-то до тошноты противное, но правдивое. Наружу рвётся, но Клинт сопротивляется. Не хочет он верить в это. Совесть, наверное. Она – ребёнок. Маленькая девочка с драматичным прошлым. Та, чей брат пожертвовал собой ради Клинта. Ведьма, не иначе. И Бартон не мог своими руками завязать на шее петлю, к чертям бросить прошлое и будущее, слепо оставаясь жить в настоящем. Первоклассный стрелок, примерный муж и счастливый отец. Вроде бы взрослый человек, а поступает как подросток. Прохладный ночной воздух ерошит волосы лучника, играет с мужчиной, который подставляет порывам ветра своё лицо. На небе полная луна одиноко блестит над городом, щедро покрывая светом ночной полигон. Бартон видит её. Хрупкая женственная фигурка стоит посреди стрельбища, вырисовывая по воздуху причудливые узоры из красных витых нитей. Магия в её руках то зарождается, то пропадает. Ванда купается в свете луны, которая заботливо, словно по-матерински, обволакивает её белоснежным куполом из серебра. Свет и тень. Один облик и другой. Клинт делает шаг, потом еще один. Ступает вкрадчиво, чтобы не спугнуть. Словно она – дикая волчица, которую ему приказано приручить. И только в груди что-то сжимается от приближения. Ванда не замечает. Её пальцы выгибаются под неестественными углами, алые нити, кажется, окрасились в более насыщенный цвет. Цвет свежей крови. Бартон у неё за спиной. Так близко, что протяни руку – и уже коснёшься чужого тела. Но Клинт, словно под гипнозом, с замиранием смотрит, как медленно переплетаются красные завитки перед глазами. – Почему ты не спишь? Ванда вздрагивает. Построенная цепь из алых переплетений в миг рушится в воздухе. Девушка оборачивается быстро, и кончиками волос задевает щеку лучника. Ноги становятся ватными, сердце бьётся в бешеном ритме. Девочка, это всего лишь он. – Тише, тише. Голос у Клинта уставший, но спокойный. Не как всегда — грубый и исполненный сарказма. Ванде вдруг впервые становится безопасно рядом с ним. Тепло так, уютно. И сердце начинает отбивать привычный ритм. – Бессонница? – Ага. Ванда ведёт плечом, пытается отшатнуться, а Бартон не намерен отвести взгляд. Под глазами у мужчины – синяки от недосыпа и депрессии: Лора подала на развод; до Ванды последней дошла новость. В тот день Романофф с нескрываемым презрением посмотрела на ведьму, которое Ванда никогда уже не забудет. Как будто она в этом виновата. – У тебя отлично получалось, – подмечает мужчина, аккуратно касаясь женской ладони. Её рука холодная, так и хочется согреть. Клинт Бартон всегда знал, что к Ванде его тянет. Влечёт. И мало тех, кто поймёт это, кто прочувствует. Нужно быть в том полуразрушенном здании, видеть её испуганные глаза. Касаться её плеча, тихо вселяя надежду на будущее. Переживать боль её утраты и приходить на этот чёртов полигон каждую ночь. Кажется, только Бартону это дано. – Я медленно умираю, – тихо шепчет она ему на ухо, руками за шею обвивая. И это звучит так естественно, она даже улыбается. Проводит рукой по щеке Клинта, чувствует кончиками пальцев колкую щетину. Наверное, Лора всё знала изначально. Клинт видит в Максимофф неземное. Девушка с глазами-агатами. Что-то свыше. Ванда не такая, как все. Она особенная, она одарённая. Ещё не тронутая никем. Соколиный Глаз уверен: никто больше не причинит ей боль. – Тогда я умру с тобой. Клинт гладит её по волосам, пробирается горячими руками под растянутую толстовку и касается талии. Поднимается выше, и выше, и выше. Ванда выгибается навстречу мужским рукам, запуская свои пальцы в его короткие волосы, тянет к себе и целует. Впервые. Неумело. Невинно. Клинт дышит шумно, мгновение соображает, но тут же загорается огнём похоти и желания. Нет, ну точно ведьма. Грудь вздымается в такт рваного дыхания, её волосы путаются и лезут в рот. Ванда смеётся звонко и счастливо. Так было только в детстве. Клинт припадает к её губам, проникает внутрь языком и ни о чём не задумывается. Ванда – его ошибка, которую он не станет исправлять. Пройдут дни, года. Им вечности будет мало, Клинт знает. Но он теряет голову, когда чувствует дурманящий сладкий вкус её губ. И когда она успела украсть его сердце?