Круглая зеленая дверца

«Опасное это дело — выходить за порог», — бесспорно мудрое заявление одного мудрого хоббита. Но Бильбо не упоминал, что далеко не порог сыграл большую роль в его жизни, а круглая зеленая дверца, закрывающая тот самый порог его дома. История этой двери началась еще до рождения Бильбо, когда Банго Бэггинс строил для своей любимой жены Бэгг-Энд. Последним штрихом в строительстве стала дверь, как и во всех хоббичьих норах круглая, с ручкой посередине. Будущий отец выкрасил дверь в приятный зеленый цвет, даже не предполагая, сколько необычных гостей эта дверь повидает во время своей службы этому дому. Сначала дверь встретила своих первых хозяев. Ее новые, выкованные в Бри, петли не скрипели, а дерево слегка поблескивало лаком. Знакомство удалось: дверца дружелюбно распахнулась перед супружеской парой, а после закрылась, обещая надежную защиту домашнего уюта. Немногим позже в доме появился третий жилец — у четы Бэггинсов родился сын. Когда Бильбо научился ходить, то его знакомство с самой главной дверью дома улучшилось. К великому удивлению отца и удовольствию матери, которая, к слову, была из семьи Тукков, Бильбо чаще открывал дверь на улицу, убегая искать приключения, а не в кладовую, как делали дети его возраста, в надежде найти какие-нибудь сладости до обеда. Круглая зеленая дверца взрослела вместе с Бильбо. Когда он был помладше, то часто таскал домой палки-мечи, по неаккуратности сдирая с дверцы краску. Когда стал постарше и увлекся метанием каштанов, то несчастная дверь получила пару «шрамов», которые, однако, Бильбо «залечил», сверху покрыв новой краской. В период знакомства с девушками и непонимания со стороны родителей, дверца становилась его пособницей в ночных побегах из дома: ее петли никогда не скрипели, если Бильбо хотел тихо улизнуть из-под опеки родителей. А когда родители Бильбо умерли, весь дом выглядел так, словно скорбел вместе с хозяином: на полках собралась пыль, в кладовках было пусто, камин не видел огня несколько дней. И дверца тоже стала выглядеть не лучшим образом. Ее никто не покрывал свежим слоем лака, краска от долгих осенних дождей потрескалась и стала отваливаться, обнажая старое дерево. Несмазанные петли скрипели, когда Бильбо изредка выходил в сад выкурить трубку. Но время шло, сердечные раны стали заживать, а Бильбо вернул привычный вид дому и, конечно, входной двери. Осторожно сошкурив старую краску, он обработал дерево настойкой от насекомых, а после покрасил ее все в тот же приятный зеленый цвет. Довольный своей работой, Бильбо подождал ровно сутки, прежде чем покрыть дверь лаком. После, он сел перед домом, раскуривая трубку и наслаждаясь легкими думами о будущем обеде, пока к нему не подошел странный человек в длинной серой мантии. — Доброе утро, — вежливо поздоровался Бильбо, еще не зная, сколько «недобрых утр» принесет это знакомство. Сбежав от странного волшебника, знакомого его матери, Бильбо крепко запер круглую зеленую дверь, тихо нашептывая ей, что таких непрошенных гостей она еще не видела, и Лобелия Бэггинс не в счет. Однако Бильбо был совсем не прав, в чем убедился этим же вечером. Во-первых, в его дом варварски вломились тринадцать гномов, и почти каждый из них счел своим долгом постучать своим огромным кулаком по только что отремонтированной и окрашенной двери. У Бильбо просто сердце кровью обливалось, когда он раз за разом открывал входную дверь, чтобы впустить очередного гостя. А когда пришел Гэндальф — именно так представился волшебник, — и заявил, что он поставил отметку на двери Бильбо, то тот и вовсе схватился руками за голову, побежав проверять свою любимицу. На двери и в самом деле был словно выжжен замысловатый знак, который неярко светился голубоватым светом. Справедливо решив, что это может подождать, в конце концов, урон нанесен не такой уж значительный, Бильбо вернулся к гостям, чтобы не дать им сломать, поджечь, разбить или порвать остальное его имущество. На этом сюрпризы не окончились. Торин, предводитель странного собрания тринадцати гномов, позвал Бильбо пойти с ними, ошибочно приняв его за Взломщика из-за той самой отметки на двери. Решив, что военные походы по освобождению домов гномов от драконов не самое правильное времяпрепровождение для уважаемого хоббита, Бильбо отказался. Но когда следующим утром, спокойно подумав о заманчивом предложении путешествия, он увидел незакрытую входную дверь, вероятно, кто-то из гномов, уходя, был невнимателен и не затворил ее до конца, у Бильбо появилось странное ощущение. Совсем как в детстве, словно старая знакомая круглая зеленая дверца манила его сделать шаг через порог и отправиться навстречу приключениям. И Бильбо сделал, расставшись со старой знакомой больше, чем на год. Когда он вернулся, то выглядел снова, как и его дом. Бэгг-Энд растаскивали «по кусочкам» на торгах, организованных жадными и скупыми родственниками, которые сочли его мертвым. Дверь была открыта настежь, краска на ней выгорела, а знак, оставленный Гэндальфом, был почти незаметен. Его дом был, вроде, таким же, как и раньше, но уже другим. Как и сам Бильбо. Он открыл свою душу и впустил в нее необыкновенного гнома, влюбившись. Но со смертью Торина Бильбо ощутил, словно чья-то костлявая и холодная рука пошарилась в открытой душе, разгромив все и нарушив уют. Снаружи он оставался все тем же Бильбо Бэггинсом, но, как и говорил Гэндальф, вернулся совсем другим. Ему пришлось собирать свой дом по частям обратно и, вместе с ним, себя. У Бильбо прочно поселилось внутри ощущение дежа-вю, он чувствовал себя таким же потерянным, как после смерти родителей. Ему не хотелось разжигать камин, но день за днем он приносил свежие поленья и разводил огонь. В кладовых, как и в душе, было пусто, но кладовые легко было заполнить после парочки прогулок на рынок, в вот душу заполнить было нечем. Дверь же была снова покрашена и крепко заперта большую часть времени. Бильбо не выходил за порог и не ждал гостей. Все, что было ему дорого, он оставил в Эреборе. И от осознания того, что Бильбо остался одинок в этом мире, стук в дверь, который раздался одним вечером, был удивительным. Когда Бильбо усердно набивал свою трубку новым табаком, кто-то настойчиво постучал по косяку входной двери, словно не хотел тревожить свежепокрашенную дверь. Эта предусмотрительность заставила вздрогнуть видавшего виды хоббита и немедленно пойти в прихожую. Он говорил о своей привязанности к дому, а в частности к зеленой дверце, всего трем существам: маме, еще в раннем детстве, Гэндальфу, когда он извинился за знак Взломщика, и, конечно, Торину, когда рассказывал ему о своем доме. Ни мама, ни Торин не могли появиться на пороге его дома, а приход Гэндальфа сулил неприят…путешествия. Не посмотрев в окошко рядом с дверью, Бильбо смело распахнул ее и едва не выронил любимую курительную трубку из рук, которую принес с собой из гостиной. Перед ним стоял вполне живой Торин, в дорожной накидке, отороченной мехом, с вещевым мешком за плечом. Бильбо с трудом подавил в себе желание тыкнуть в гнома пальцем, чтобы удостовериться, что у него не галлюцинации, как в Темном лесу Лихолесья. И его можно было понять. Когда хоббит позорно сбежал из Эребора после Битвы, Торин был совсем плох. И видеть, как не его, но все же Король, непобедимый Король-под-Горой, умирает, было выше его сил. Бильбо не попрощался ни с кем, только Гэндальф догадался о его побеге и сопроводил до самого Бри, не говоря ни слова порицания. Смерть, похороны, закрытые глаза и остановившееся сердце любимого — на все это Бильбо точно не смог бы смотреть и наверняка сошел бы с ума. Но, похоже, даже поспешный уход из Эребора не спас его от этой болезни. — Торин… — голос Бильбо звучал глухо и сломлено. Это не было вопросом или приглашением войти. Но хоббит чувствовал острую необходимость назвать любимого по имени, не важно, кажется он ему или нет. — Ты позволишь мне войти? Пони я оставил в Бри и оставшуюся часть пути шел пешком, так что, если честно, я устал, — Торин переступил с ноги на ногу, явно выказывая нетерпение. Сзади Торина, по тропинке возле дома Бильбо, шли трое хоббитов из таверны. Они переглянулись, украдкой указывая на гнома пальцами и переговариваясь громким шепотом. Такое поведение было неприятно Бильбо, но, по крайней мере, он удостоверился, что он не один видит Торина. Он посторонился, пропуская гнома в дом и запирая дверь. — Ты ушел из Эребора так рано, — вздохнул Торин, скинув вещевой мешок прямо на пол и разуваясь, чтобы не испортить ковры тяжелыми пыльными сапогами. — Правда, мне не доставило труда узнать у Гэндальфа, что ты вернулся домой. — Ты выжил? — Конечно, я выжил, благодаря эльфам, — на этих словах Торин поморщился, — но все же, да, я выжил. И когда я очнулся, то был очень удивлен, что ты покинул Эребор, даже не попрощавшись ни с кем. Могу я узнать, почему? Торин повесил на крючок на стене дорожную мантию и развернулся к Бильбо, ожидая его ответа. Они смотрели друг другу в глаза, и напряжение между ними едва ли не искрилось, как светлячки на луговом поле. А затем, сложно было сказать, кто сделал первый шаг, но Бильбо оказался в объятиях Торина, страстно его целуя, гладя по плечам, касаясь прядей волос, стараясь убедиться, что его любимый жив, что он пришел к нему. Сквозь поцелуи и всхлипывания, Бильбо все же смог объяснить Торину причину своего ухода, не размыкая объятий. — Ну, что же, — гном наигранно вздохнул, пряча довольную улыбку за серьезным выражением лица, что выглядело глупо из-за раскрасневшихся от поцелуев губ. — Значит, тебе придется заплатить за свой побег. Я собираюсь остаться в Хоббитоне жить, так что одну спальню нужно будет освободить для меня. — А моя спальня тебе не подойдет? — улыбнулся Бильбо. Все объяснения могли подождать до утра, когда шок от встречи пройдет, и хоббит сможет адекватно воспринимать информацию. А пока все, чего он хотел, так это убедиться в реальности происходящего. — Вполне подойдет, — согласно кивнул Торин, подхватывая хоббита на руки и покидая прихожую. Круглая зеленая дверца, крепко запертая, все так же обещала хранить тепло и уют этого дома, даже с такими странными хозяевами. Ее история на этом не закончилась, а только начиналась, ведь совсем скоро перед ней появится новый хозяин-малыш Фродо Бэггинс.