Всегда

Одинокие люди возвращаются домой всегда под вечер, когда в соседских окнах горит свет, из форточек несутся голоса детей, собачий скулёж и запах горячих блюд. Одинокие люди вставляют ключ в замочную скважину, поворачивают его торопливо, но всё-таки слишком медленно, и волна чужого тепла докатывается до них и успевает лизнуть пятки — перед тем, как они спрячутся в свою неприступную крепость. Северус шагнул в дом, и дверь за его спиной сухо щёлкнула. Дом встретил тишиной и запахом пыли, как будто он вернулся во времени на несколько лет. "Что ж, — подумал он, — этого стоило ожидать". Но он ожидал другого: весёлого огня в камине, горячего ужина на плите и даже, может быть, неловкого тычка губами в щёку. Что без неё станет пусто — это он знал. Не знал только, что станет так плохо. Как будто в костёр, разожжённый из последних сил, обрушилась с ветвей шапка подтаявшего снега. На ужин он заказал пиццу. Ульвхильд часто пользовалась маггловской доставкой, чтобы не отвлекаться от работы. В просторном доме, в комнате с видом на море старая домовиха накрывала стол, и блюда стыли в ожидании хозяйки, которая неделями не покидала институт, и ночевала там же, в кладовке, переделанной под спаленку. Они спали там вдвоём. Занимались любовью. Работа шла прекрасно, действия почти не отставали от мыслей, но чего-то недоставало до совершенства. Может быть, окон с видом на море. С отстранённой иронией Северус ловил себя на том, что хочет покоя. Как будто в нём открылась щель, в щель задувает ветер и ноет, ноет, ноет. Заглушая в себе это нытьё, он работал с утроенной хваткой, с какой-то даже злостью, загонял себя до изнеможения. Они садились на полу в кабинете Ульвхильд и ели пиццу или суши руками прямо из коробки. Однажды она сказала, что не вернётся в Хогвартс. Тогда он вдруг вспомнил, что за стеной, за плотно зашторенным окном вот прямо сейчас идёт на убыль лето. Короткое северное лето. — Почему? — спросил он без особого желания услышать ответ. Облизнул палец, испачканный соусом. — Знаешь, я думала, — она поёрзала, устраиваясь поудобнее, — что ты мне подходишь. Думала: вот, нашла идеального мужчину. Так мне казалось там, в твоих владениях. Прости. Ты трудный. Мне нужен простой. Я поняла так ясно, что мне нужен простой. Не гениальный, не облечённый властью, не отмеченный судьбой. Уж точно не трагическая фигура. Ты — загадка, Северус, жизни не хватит, чтобы тебя разгадать, а я не хочу тратить на это жизнь. Загадок мне хватает. Она помолчала. Сделала большой глоток клюквенного морса, смяв бутылку. — В Хогвартсе мне не получится не быть твоей. Это будет неестественно. — Я понял, — он прикрыл глаза. Бутылка хлопнула, расправляя пластиковые бока. — Понял, — повторил он. Ничего он не понял, если честно, но и настаивать было тягостно. Первым делом после возвращения он пойдёт к Лорду и потребует снять проклятие с должности. Каждый год одно и то же. Он пойдёт к Лорду, и если Лорд спросит про Маргарет, нужно сказать, что она надоела. Что он наигрался. Да, Лорду это должно понравиться... Северус закрыл коробку, где оставалась ещё половина пиццы. Завтра она будет уже невкусная. Пиццу едят вдвоём, а лучше — втроём. Гарри с друзьями мог бы разделить пиццу, а от его, Снейпа, жизни это так далеко. Он отодвинул коробку подальше, на самый край стола, но и оттуда она смотрела с каким-то упрёком. Нужно было брать суши: они кажутся едой, только пока не утолил первый голод, на сытый желудок не жалко эту дрянь выбросить. Некоторое время он сидел, вроде бы не думая ни о чём, но подавленный всем сразу — отсутствием Маргарет, отсутствием человека на должность, отсутствием чая в чайнике, неизбежной аудиенцией у Лорда, предстоящим визитом к Малфоям, грядущим учебным годом, дорожной усталостью и той особой грустью на исходе лета, которой раньше он в себе не обнаруживал. Потом зашевелилось беспокойство, что Маргарет может выкинуть какую-то импульсивную глупость, попытаться сбежать из страны или вернуться в маггловский мир. Он подумал, что, в сущности, так мало знает её. Она бывала взбалмошной и бывала послушной, как солдат. Некоторые её поступки, порывистые на взгляд со стороны, бывали продиктованы тонким расчётом, а внешне разумные действия, напротив, имели в основании сплетение сложных эмоций. Внутри её было поле битвы, и он не знал, ни что там с чем воюет, ни какая сторона побеждает. Утром решение пришло само. - - - Девушка вошла походкой королевы, черкнув взглядом, как спичкой, по сутулой мужской фигуре в кресле посетителя. В тонких чертах лица и серебристом блеске волос и ресниц безошибочно определялась кровь вейл, и она несла свою красоту, как знамя, как величайшую из корон. Приблизившись к доктору Гринфилд, она наклонилась и шепнула несколько слов. Пенелопа кивнула. Дождалась, пока подчинённая уйдёт, и взглянула на Снейпа с каким-то сомнением, с какой-то новой осторожностью. — Ну? — Нетерпеливое движение головой, нахмуренные брови. Доктор Гринфилд намотала на указательный палец пружинку, крепившую ручку к столу. — Мисс О'Шейн сейчас, — она разматывала пружинку и подбирала слова, — в палате Крауча-младшего. Отказывается выйти. Он не ответил. Пенелопа сжала пружинку пальцами. Ситуация принимала скверный оборот. Когда она соглашалась опекать Маргарет, это сулило известную выгоду: в подходящий момент можно будет попросить о встречной услуге. Но теперь это дело личное. Он будет слишком обязан. Это неприлично. Почти опасно. Лучше бы как-то деликатно ускользнуть из ситуации. И эта мерзкая беспомощность на его лице... — Как мы поступим? — спросила она сердито, так и не придумав удачной отговорки. Он не ответил. Пенелопа резко отпустила пружинку, ручка скакнула и свесилась через край стола. Придётся действовать ей, и — вот смех-то! — диктовать ему, что делать. Мешаться в ссору между Пожирателем смерти и его... кстати, кто она? Какая кошка между ними пробежала? Ученица, провалившая посвящение? Тогда он не сидел бы здесь с видом полного ничтожества. Слишком миловидная для внебрачной дочери, для любовницы — недостаточно миловидная... Мысли носились, как мошкара. Когда Маргарет фактически переселилась в больницу, это не насторожило Пенелопу. Строго говоря, Пенелопа этого не заметила, ей хватало своих забот. Погрузилась в работу, задружилась с кем-то из персонала, оставалась ночевать — почему это должно было насторожить, в конце концов?! Другое дело, если бы девчонка от работы отлынивала... Дверь в палату оказалась заблокирована. Прекрасно. Лучшего предлога отказаться от проблемной практикантки и не придумаешь. Теперь бы замять скандал... Потом поладить с родственником Крауча. Скрыть происшествие от въедливого старикашки вряд ли удастся, но вот представить в выгодном свете... Да хоть бы для начала открыть дверь! — Я не взломщик, — обратилась Пенелопа к Снейпу. Недовольство просочилось в её тон. — Мне вызвать охрану или сами с ней поговорите? В палате находится лежачий пациент, госпиталь за него несёт ответственность. Готовую сорваться колкость про взятие заложников доктор Гринфилд проглотила: капля недовольства — это ничего, это даже естественно... не хватить бы через край. Снейп молча отодвинул женщину рукой и тронул дверь диагностическим заклинанием. - - - — Прости, что втянула тебя. Я не хотела. Хотя тебе, может, и всё равно... но мне не всё равно. Барти Крауч полулежал в кресле перед раскрытым окном, неподвижный и бесформенный, как будто набитый ватой костюм. В больничном парке обновляли дорожки, так что сегодня он "дышал свежим воздухом", не выходя из комнаты. Маргарет присела сбоку от кресла. От волнения она сковырнула болячку на подбородке, и теперь размазывала по рукам и лицу не желавшую уняться кровь. Железистый запах лез в ноздри, мешал думать. — Я никого не хотела втягивать, но не сообразила, куда деваться... Да нет же! — она скривилась. — Я же струсила. Нужно было уйти, просто уйти, как в сказках, куда глаза глядят. Что мне делать? — Маргарет запрокинула шею так, что ей стал виден локоть, покоящийся на подлокотнике. — Я не хочу его видеть. Она повернула голову влево. Теперь ей был виден длинный палец с прищепкой, от которой тянулся длинный провод. Если прислушаться, можно было различить комариный писк оборудования. Это была свежая причуда заботливого родственника — "джентльмена из Индии"*, как называла его Маргарет — напичкать палату младшего Крауча по последнему слову маггловской техники. Был даже нанят специальный медбрат, из сквибов, который что-то понимал в этих приборах. То ли это было сделано ради насмешки над руководством Мунго, то ли он и впрямь верил, что делает как лучше. По мнению Маргарет, противопролежневый матрас был однозначно к месту. "Маггловской техники"... Маргарет поймала себя в мыслях на этом слове и вздрогнула. Лишнее слово по факту: можно подумать, есть какая-то "маговская" техника. А вот по существу... Язык — это смыслы. Вместе с чужими словами цепляешь чужие смыслы, чужое отношение к жизни. Когда это слово успело прижиться в её лексиконе? — Я не хочу его видеть, — повторила Маргарет после непродолжительного молчания. — Не знаю, что ему сказать, как спросить... Он мне врал. И мне от этого страшно. Она глянула на часы, поднялась с пола, подошла к окну, прихрамывая на затёкшую ногу, и, сделав большой глоток сладковатого августовского воздуха, затворила тяжёлую раму. Потом обернулась и заглянула в лицо Барти. Его страшные глаза были закрыты, он выглядел обычным источенным болезнью беднягой, задремавшим, подставив лицо утреннему солнцу. — Он вообще очень много врёт, — добавила Маргарет. — И почему я думала, что со мной иначе... - - - Дверь поддалась легко. Пенелопа Гринфилд инстинктивно сделала шаг в сторону, уходя с траектории выстрела. Выстрела не последовало. — Маргарет, пойдём домой. Он говорил негромко и в то же время отчётливо. На какой-нибудь научной конференции Пенелопа обязательно подпала бы под обаяние этого голоса. Сейчас она была довольна, что его не слышит никто из любопытных, которых — она не сомневалась — собралось предостаточно за полузакрытыми дверями, за поворотом коридора... — У меня нет дома. В распахнутом проёме виднелась девчоночья фигурка, застывшая, как в капле янтаря, в луче солнечного света. В другой ситуации ей можно было бы посочувствовать... кому-нибудь другому на её месте Пенелопа непременно посочувствовала бы. — Пойдём ко мне домой, — невозмутимо уточнил Снейп. — Поговорим там. Девчонка подняла руку, как бы защищаясь. Ненормальная. Неужели трудно и в самом деле поговорить где-нибудь не здесь? Жила же она с ним до сих пор. — Мисс О'Шейн, не изображайте, будто вас хотят убить, — доктор Гринфилд выступила вперёд. — Ведите себя адекватно, сделайте, как вам говорят, — она откашлялась. — Вы беспокоите пациента. Северус Снейп кинул на неё быстрый, резкий взгляд, и она, пожав плечами, умолкла. Девчонка подалась назад, к креслу Крауча-младшего. Всё произошло стремительно, Пенелопа всё равно не успела бы вмешаться. Вскинув палочку, Пожиратель смерти произнёс непростительное. Жёлтый дым от заклятия почти незаметно для глаз рассеялся в пронизанном солнцем воздухе. С лица Маргарет было стёрто всякое выражение, и доктор Гринфилд едва заметно нахмурилась: всё-таки нехорошо... Но нет, она уже достаточно поучаствовала в ситуации. — Я пришлю вам сову, — пообещал Снейп. Наконец-то они уйдут. По коридору бежал мальчишка в застёгнутом кое-как халате. Пенелопа приподняла бровь, наблюдая, как он едва не врезался в высокопоставленного мерзавца и, кажется, даже не понял, кто перед ним. — О'Шейн, ты куда? Что случилось? — Она уходит, — вмешалась Пенелопа. — Ничего не случилось. — Но у меня датчик сработал... Не тратя слов, парень влетел в палату и несколько секунд нависал над приборами, потом подскочил к Краучу... Доктор Гринфилд, замерев на пороге, не верила своим глазам. Доктор Гринфилд знала наверняка: после дементора очнуться невозможно. Она захлопнула дверь, отгораживаясь от любых свидетелей. И этому нужно будет сказать, чтобы не смел болтать. Возможно, это какое-то влияние маггловских штучек, какое-то воздействие на рефлексы тела... Рука Крауча-младшего, на пару сантиметров приподнявшаяся над ручкой кресла, безвольно упала обратно.