Полынь и ковыль

Хоук, как ковыль, говорит Мерриль. Странная, имеет в виду она. Ковыль растет на пустынной местности. Ковыль не тянется к чернозему. Ей хорошо и без проливных дождей. Ковыль странная. Глупая. Не такая, как все растения. Хоук хочется ответить, что Мерриль — полынь. Горькая, горькая до зубовного скрежета полынь, но эту горечь хочется смаковать. Полынь красивая. Полынь образует степи и, видит Создатель, Хоук готова в этих степях затеряться. По-хорошему, глупа именно полынь. Растет где попало, попадает в разные неприятности. Приходится спасать. Совсем как принцессу из старых сказок. Но Хоук совсем не тянет на рыцаря. Да и нет таких сказок, где женщина спасает даму своего сердца, а потом они живут долго и счастливо… Ничего. Хоук напишет. Ковылью будет стелиться вслед за полынными степями, лишь бы Мерриль улыбалась, лишь бы её сердце не сжималось от болезненной тоски. Хоук винит себя во всех её бедах. В бедах её народа. В том, что часто её маргаритка плачет, сетуя на то, что так и не станет достойной дочерью элвен. Что не подарит их немногочисленному народу продолжение, не вернет былое величие. Маргаритка сокрушается. А все, что может делать Хоук — целовать окровавленные руки, бережено перевязывать запястья, омывать её ладони душистой водой из Орлея. Хоук оберегает цветок своей души. Не хочет, чтобы трепетную полынь задели какие-либо беды, она знает, что та выдержит, но самой же ей будет спокойнее, если сердце её будет вдали от тревожных сует этого города. Она переплетает с ней руки. Они в этом похожи, две чародейки с белесыми шрамами на запястьях. Когда охватывает их кровавое безумие, и не только их тела сливаются друг с другом, но и кровь. Простыни всегда влажны от их крови. Хоук сжигает их, и заказывает партию новых. Но из её покоев этот медный запах так и не выветривается. Хоук смотрит на руки Мерриль и клянется себе, что этим-то летом, она увезет Мерриль в Антиву, к солнцу. Бросит все и просто увезет её к солнцу. И кожа станет у марагаритки темнее сандала, и шрамы исчезнут. Но потом она забывает о своих обещаниях, и все снова пропитывается алой кровью. И что-то постоянно горчит, оставляет медный привкус во рту. И тянется ковыль, стелется вслед за своей нежной полынью. И сходят полынь и ковыль с ума, и утопает их мир на двоих в крови.