Flashback.
Телу, в котором я сейчас нахожусь, всего два года; не так много времени прошло с тех пор, как я в очередной раз сменила земную оболочку, но за эти два года я вполне отчетливо смогла разглядеть, насколько люди жестоки и бессердечны. Может быть, я несколько преувеличиваю, но от других существ они отличаются своими характерами и поступками очень сильно. Их души настолько прогнили, что даже бога лжи по сравнению с ними можно считать ангелочком. Да, да, как бы это смешно ни звучало, но это действительно так. Возможно, конечно, что не все люди таковы, но я пока не находила таких, кто убедил бы меня в этом. Но, несмотря на это, я все еще не могу перестать верить людям и надеяться, что хоть кому-то из них можно доверять. Все дети возраста моего тела гуляют с родителями, играют в песочнице, а я сижу, покачиваясь на качелях, и скучающим взглядом наблюдаю за ними. Здесь, в этом дворе, мне не удалось завести ни одного друга или хотя бы знакомого, с которым я могла бы разговоривать, - родители, все, как один, считают, что я могу причинить их детям вред, и не подпускают меня к ним. Смешные; если бы я хотела такого, то уже бы причинила. Но зато я постепенно узнаю, каковы они, люди, наблюдая за ними с близкого расстояния. Сами же дети считают меня странной. Я не знаю игры, нравящиеся им, не люблю играть в песочнице, а зато предлагаю им более сложные игры. Я считаю, в этом нет ничего странного, но они всегда убегают от меня. Теперь же я сижу на качелях и наблюдаю за ними, за тем, во что они играют, из-за чего смеются или плачут. Это познавательно, но грустно. Даже когда меня боялся каждый, рядом со мной всегда кто-то был; теперь же я даже не могу призвать никого из демонов-хранителей или еще кого. Мне грустно и одиноко. Странно, это и вправду не похоже на меня - кровавую императрицу, грубую, жестокую и всегда сильную. Да уж. Я действительно самая человечная из богов. Как глупо. Вдруг кто-то садится на соседнее сиденье. Я оборачиваюсь посмотреть, кто же нарушает мое одиночество, и усмехаюсь. Уверена, этому человеку нет до меня никакого дела, он просто решил покачаться и скоротать минут десять на детской площадке. Но вскоре выясняется, что я ошибаюсь. - Малышка, не плачь. Что случилось? Почему с остальными не играешь? - заботливо говорит мне парнишка лет семнадцати. И тут я понимаю, что, действительно, по щекам бегут слезы. Как стыдно! Свою слабость я раньше показывала только своим хранителям. Черт, это тело сейчас слишком чувствительно на эмоции. И что делать теперь?.. Вытираю слезы и отворачиваюсь. - Я и не плачу, - усмехаюсь, но знаю, мне не поверят. Интересно, как выглядит эта усмешка на личике двухлетнего ребенка? Дьявольская ухмылка, выглядящая совершенно здесь не к месту, или милая улыбочка? - Как же, вон ведь слезы текут. Плачешь, еще как плачешь. Так что случилось? Упала? Поранилась? Или что-то еще? И почему не с остальными детишками? - парень лучезарно улыбается, но смотрит обеспокоенно. Вот и доказательство того, что я ошиблась. Не все люди бессердечны. У этого парня открытое, доброе сердце. Возможно, из-за него я и была уверена, что людям можно доверять. Даже смешно, один человек дал мне такую уверенность. Нет, невозможно. Точно невозможно. Должно быть много таких, как он. - И не упала, и не поранилась, и ничего другого не случилось. А не с остальными, потому что они не берут. Но мне уже все равно; с тех пор, как я переехала сюда, я всегда одна. Уже привыкла, - мне смешно и грустно. Я рада, что, наконец, хоть кто-то заговорил со мной - да, только из-за того, что я плакала, но со мной заговорили люди из этого города впервые за месяц, смешно. - Теперь понятно, ты думала, это кто-то из ребятишек, а оказался какой-то взрослый дядечка. Так? - парнишка смеется, а я смотрю на него укоризненно, и получается, наверное, довольно комично - двухлетняя девочка пытается смерить взглядом относительно взрослого парня. - Нет, просто обидно, что никто не разговаривает со мной. И вы не заговорили бы, если бы слезы не потекли. Не отнекивайтесь, я знаю, что права. В больших городах никому нет ни до кого никакого дела. Смешно, да и только, - а что? Он смеется, вот и я хочу посмеяться. В конце концов, живя и наблюдая за живущими в этом мире, я многому научилась, а что-то испытала на себе. - В маленьких деревеньках, где все знают друг друга, не так. Там все защищают друг друга и помогают. - Ты приехала из деревни? Знаешь, никогда не подумал бы, что дети в таком возрасте могут так хорошо поддерживать беседу и защищаться словами, если им что-то не нравится. Это необычно. Ты хорошо позиционируешь себя в глазах здравомыслящих и умных людей. Если нужно, могу объяснить, что имел в виду, - он снова улыбается, но на этот раз уже заинтересованно. Эх, переборщила. - Нет, не нужно. И так знаю. Да, я из деревни. Я не так давно переехала к родственникам, которые живут в этом доме, - хоть и живу у них, но ничего о них не знаю. Хотя нет, знаю все, что с ними происходит, пока они не возвращаются домой, ко мне. Но мне бы хотелось узнать их не только через свитки судьбы и прочую ерунду, что числится среди моих способностей. Это даже смешно, знать все и в то же время не знать ничего. - А родители? А как тебе в ней жилось? Там у тебя были друзья? И прости, что много спрашиваю, просто с тобой довольно интересно говорить, а твои ответы завораживают, ну как-то так. Пожалуйста, расскажи, - тянет мой собеседник, устремляя на меня щенячьи глазки. Как мило, но я больше люблю кошек. А до кота из «Шрека» тебе еще очень далеко, мальчишка. - Я переезжаю от родственников к родственникам, родители живут в городке Гардиния. В деревне было замечательно, правда, там нет ребят моего возраста. Все ребята уже старше шести лет, ну, я с ними и общалась, играла и тренировалась. Это было весело. А как-то раз мы ходили в поход со старейшинами деревни. Мне было интересно слушать истории, которые они нам рассказывали. Я спрашивала обо всем, что видела и слышала. Наверное, в деревне было самое замечательное время, - рассказывая ему об этом, я возвращаюсь к созерцанию песочницы. Какой-то ребенок снова начинает плакать. Интересно, почему? Хотя мне-то какая разница? Все равно вряд ли пойму. Мое-то детство, настоящее детство, было практически лишено счастья, радости и того, что теперь могло бы стать хорошим воспоминанием. Самые отчетливые воспоминания, то есть почти все мои воспоминания о нем, насквозь пропитаны болью, страхом и задачей выжить. С самого раннего детства я жила по принципу "Убей или будь убитым". О да, как бы жестоко это ни звучало, но это так. Мое детство - это борьба за существование, время самоутверждения и время, когда я раз и навсегда запомнила, что, прежде чем доверять кому-то, нужно проверить: а не воткнут ли тебе нож в спину. Тогда я и разучилась верить окружающим. Проходили годы, я становилась сильнее, доказывала свое преводсходство над другими, но мне становилось все грустнее и грустнее. Одиночество обволакивало меня все сильнее. Но мне помогли мои хранители, мои товарищи-демоны. А потом я встретила его. Локи. Такого же отверженного, такого же разочаровавшегося в этом мире, как и я. Мы стали сближаться постепенно, очень медленно, ведь оба не умели верить окружающим. А, когда мы подружились, я захотела поверить, что есть те, кому можно доверять всегда, и что это не только демоны, скрепленные со мной договором, не только такие же отверженные, как и я, но и просто существа, никак не связанные со мной. Но тогда я не смогла выкинуть принцип, принятый почти с рождения. Именно из-за него я погубила столько несчастных и обзавелась таким жестоким характером. - Как тебе живется у родственников? Что-то здесь никого не видно из них. Иначе уже давно бы сбежались и увели тебя отсюда, - смеется мой новый знакомый. - Живется нормально, а не прибежали они сюда, так как их нет поблизости. Они все на работе, им нет до меня никакого дела, кроме как чтобы с голоду не умерла. Поэтому кормят с утра и на ночь, то есть перед уходом на работу и после возвращения. А днем соседка открывает дверь, кормит, ждет, пока поем, и уходит. Днем я здесь, во дворе, а по ночам дома у родственников лежу в кровати и смотрю в ночное небо. Вспоминаю, как мы вечерами в деревне гуляли, заваливались где-нибудь на стог сена и смотрели ввысь. А недавно нашла "Энциклопедию о звездах", теперь вместо того, чтобы погружаться в мысленные прогулки по деревне, все чаще читаю и изучаю звезды. Кстати, это очень увлекательно, я много узнала о созвездиях. Но все же иногда накатывает одиночество, хотя нет, оно постоянно, - я горько усмехаюсь, ведь за свою жизнь уже успела привыкнуть к такому раскладу. - Одиноко тебе, это точно. А, знаешь, давай, я буду к тебе во двор каждый день заглядывать. Постараюсь скрасить одиночество. Я, кстати, Метт, - он протягивает мне руку, а я улыбаюсь. Возможно, теперь будет не так скучно. Ну, я надеюсь. - Я Изабелла, но можно звать просто Изи. Приятно познакомиться, буду рада, если вы, Метт, разбавите мое одиночество, - отвечаю (рабочая версия - с покерфейсом). Дурная привычка не показывать свою слабость снова проявляется. - Что за аристократически-снобские манеры: ноль эмоций и вежливый тон. И лучше на "ты". А то я чувствую себя страшным взрослым дяденькой, - Метт смеется, я отворачиваюсь, состроив недовольную гримаску. - Ну, ты чего? Я не прав, что ли? Общались, общались - и на тебе: выясняется, она может вести себя, как напыщенная аристократка. И, самое главное, тогда, когда ей предлагают общение и разговоры вместо одиночества. - Все, не могу, - начинаю хихикать в голос. - Над тобой даже поприкалываться нельзя? Скучный ты. Ой, не могу. Видел бы кто-нибудь эту милую мордашку. Он просто нечто. Круглые, молящие глаза, слезы, словно бы готовые вырваться наружу. Ну, не милашка ли? Во двор въезжает машина; из нее доносится музыка, и я начинаю отбивать ритм ногой. Хочу научиться танцевать, но кому до этого какое дело?.. - Ты хорошо чувствуешь ритм. Поешь, танцуешь? - интересуется Метт. В ответ качаю головой отрицательно. - А научиться танцевать? Я тут же начинаю кивать, быстро, как китайский болванчик. - Конечно, хочу. Не издевайся, - глубже вслушиваюсь в мелодию, доносящуюся из машины. - Могу научить. Если, конечно, ты действительно хочешь, - шепчет парень. Я резко оборачиваюсь. - Правда? Правда, научишь? Ты, правда, умеешь танцевать?! - не могу сдержаться и выкрикиваю, радостно подпрыгивая и взбудораженно размахивая руками. Метт кивает. - А ты можешь начать меня учить прямо сейчас? - Ну, да, - он спрыгивает с качелей, достает мобильный и начинает в нем копаться. А я вся трясусь, волнение переполняет меня. Я, наконец, научусь танцевать! Хоть немного, но научусь! - Так, для начала, запомни: танец - это воплощение твоих чувств и эмоций. Танец идет от самого сердца и показывает все твои эмоции окружающим. Для этого твое тело должно стать с мелодией одним целым, пусть ритм музыки станет ритмом твоего сердца, - на последних словах он поднимает меня с качелей и ставит на землю, а из динамиков телефона начинает литься мелодия, кажущаяся мне божественной.***
Мы тренируемся довольно долго, и под конец я уже почти валюсь с ног. - А ты очень вынослива, Изи. С четырех до десяти практически непрерывно танцевать. Это просто невероятный результат для двухлетнего ребенка. - Метт ослепительно улыбается. - И твои успехи поражают. Ты уже практически полностью погружаешься в музыку. Браво. Еще ни у кого это так быстро не получалось. Но на сегодня, пожалуй, хватит... Да мне уже бежать пора! Извини, завтра приду, - посмотрев на часы и почти выкрикнув последние фразы, парень срывается с места и убегает, обернувшись, перед тем как забежать за угол дома, и помахав мне рукой напоследок. - Пока, до завтра, Метт, - кажется, мои слова успевают до него долететь.***
Вот я опять на качелях, снова наблюдаю за детишками в песочнице, но сегодня мне еще более одиного, чем до этого. Меня одолевают сомнения, опасения: вдруг он не придет? Я периодически отрываю взгляд от детворы и поглядываю в проход между домами, в котором вчера скрылся Метт. Искренне надеюсь, что я не права, и он придет, сдержит вчерашнее обещание... Но кто же знает этих людей? Их действия невозможно предугадать. Мне грустно. Ну, вот опять. У меня прямо глаза на мокром месте; который уже раз за сегодняшний день не могу сдержить слезы?.. Черт, бесит. - У, и что это у нас за плакса? Кого ждем? По кому скорбим и плачем, а, Изи? - окликает меня знакомый веселый голос. Оборачиваюсь и, спрыгнув с качелей, бросаюсь на парня с объятиями. - Ура! Братик Метт, ты пришел, - слезы сразу высыхают, а грусть и одиночество моментально уступают место хорошему настроению. - Что смешного? - Да так, просто. Думал, у тебя вообще нет привычек, свойственных ребенку, но нет. Тебе просто нужно сначала освоиться с человеком, привыкнуть к нему, - Метт смеется еще сильнее и обнимает меня в ответ.End of Flashback.
С тех пор я всегда считала и называла Метта своим братом. Как грустно. Отвлекаясь от грустных мыслей, поднимаю глаза на нашего певца, пытаясь оценить, далеко ли до конца очередной песни. Я хочу спеть свою, ту, что сподвигла Метта предложить мне научиться танцевать.