***
Эрза училась ходить заново. На костылях проделывала путь от одного угла в другой, старалась подавить в себе дикий ужас и удивление, когда наклонялась, чтобы почесать ногу, которой не было. После проведения успешной операции Макаров снова вернулся в школу, которая без него успела превратиться в черт знает что. Ученики распоясались, учителя — тем более, и ему предстояло навести прежний порядок. Но с приходом Макарова появилась и возможность общаться с Эрзой. Иногда по лакриме, иногда путем отправления бумажных писем (адрес и волшебный ящик, в прямом смысле этого слова, теперь были ему известны) — Джерард поддерживал с ней связь и расспрашивал, как проходили ее дни и как она себя чувствовала. Его письма были не особо большими, но состояли из множество вопросов, ответов кратких на которых не было. У Эрзы аккуратный почерк. Черными чернилами она писала ему длинные письма, рассказывая все, что происходило с ней в четырех стенах, и Джерард читал внимательно, а затем складывал ее письма в небольшую папку. Эрзе нравилось обмениваться письмами, и как-то она написала, что считала это романтичным, но слово «романтично» было написано криво и косо, буквы скакали с одной строчки на другую, и Джерард усмехнулся, представляя, как она скривилась, выводя такое слово. Эрза не была романтичной, любое проявление нежности было для нее тяжким испытанием, и порой, когда Фернандес обращался к ней ласково, называл ее каким-то ласковым словом, она кривила лицо и смущалась, предпочитая, чтобы ее называли по имени, максимум — Эрза-чан. Джерарду больше нравилось общаться по лакриме, чтобы видеть ее лицо и эмоции, но все время просить лакриму у Макарова ему не хотелось, да и выбрать нужное время, когда Эрза и он были свободны, было сложной задачей, к тому же Джерард совсем не хотел так часто мелькать перед Макаровым. Когда вся бумажная волокита и шумиха уляжется, когда Эрза будет чувствовать себя уже достаточно хорошо, Директор вспомнит о том, как рвался Грей и все остальные на поиски Нацу и обратит свое внимание на журнал посещаемости, где у Фуллбастера стояли лишь одни «отсутствовал». И, по негласному правилу, Эрза не хотела общаться с Джерардом, потому что сзади нее находился Симон. Порой Джерард думал, что Симон — идиот. Хотя нет, он думал об этом постоянно, видя его лицо. Как можно было до сих пор не догадаться, в каких отношениях Эрза состояла вместе с ним, даже своим подружкам она звонила куда реже, чем ему. Или Симон считал Джерарда подружкой Эрзы? Как-то Эрза на полном серьезе хотела ответить Симону, когда тот спросил бы, в каких отношениях находились те двое, что Джерард больше по мальчикам, и волосы в синий цвет красил специально, чтобы его заметили. Фернандес помнил, как тогда его передернуло только от одной мысли, что какой-то парень, как, например, Гажил, будет зажимать его в углу… И эта затея была благополучно забыта. В одном своем письме Эрза писала, что решила намекнуть Симону о ее чувствах, а Джерард считал, что нечего было возиться с ним, а стоило сказать прямо. Симон — уже мужчина, он должен был понять ее чувства и, наконец, уступить. Они решили отложить этот разговор на потом, когда ситуация стабилизируется. Сейчас была лишь несколько забот: чтобы Эрза, наконец, поправилась, и вернулась обратно в Магнолию. Чтобы Нацу нашелся и вернулся вместе с Люси в Магнолию. Чтобы Грей поскорее завершил миссию с Джувией и вернулся в Магнолию. Все пути ведут в Магнолию, усмехнулся Джерард, решая уже пятьдесят третий пример параболы и проклиная, еще неизвестно кого сильнее: Грея или Аквариуса-сенсей. Джерарда также грызли сомнения. Раз Макаров вернулся, то прикрывать Грея уже не получится. Макаров — не Аквариус-сенсей, он сразу осуществит необходимые меры, и тогда уж ни Джувии, ни Грею, ни родителям Грея не поздоровится. Грей не думал о своем будущем, о предстоящих экзаменах и как будет выкручиваться, когда правда всплывет наружу. И Джерард не мог вечно его прикрывать, даже вместе с Гажилом, который должен был вернуться уже на днях. Все так запутано и сложно, и только один Джерард разруливал последствия друзей, которые даже не думали о предстоящих проблемах. Мереди стала часто писать ему в соц.сетях, что отвлекало и так не особо сосредоточенного Джерарда еще сильнее. Он не мог отключить телефон (вдруг Грею что-то срочно понадобится или Нацу вдруг решит выйти с ним на связь, хотя он уже давно поменял свой номер или же сам телефон), уведомления приходили каждый час, и Джерард пытался отвечать лаконично, намекая, что у него на носу экзамены, что у Мереди, кстати, тоже, и что вообще он занят. Что у его девушки проблемы со здоровьем, что он волновался за нее, и на несколько часов Мереди затихала. Что с ней творилось — ему было неведомо, но разбираться с еще одной проблемой ему не хотелось. Джерард ложился спать поздно и еще долго не мог уснуть, обдумывая различные варианты его и будущего всех остальных.***
— Что это? — взяв в руки тетрадь, спросил Грей. Тетрадь выглядела по-девчачьи, но что-то его настораживало. На обложке русалка, улыбающаяся весьма загадочно, и порой, если присмотреться, весьма пугающе. Ее длинный хвост серебряного цвета был большим, а сама она опиралась на скалу, в то время, как моряк, протянувший к ней руку, пытался найти в ней спасение. Совсем не девчачья тетрадь, а немного жутковатая, но Джувия всегда была странной. — Это что-то типа личного дневника Джувии насчет ее учебы, Грей-сама. — А можно прочитать? Джувия смахнула с мокрого лица мешающие волосы. — Только совсем немного, Джувия смущается… Она ходила вокруг озера, сняв с ног обувь. Холодная вода ласкала ее кожу, и Джувии это нравилось. Нравилось снова ощущать воду, не из-под крана, а самую настоящую. Вот бы ей снова увидеть океан — бескрайний, синий и бесконечно глубокий. Снова ощутить морскую воду кожей, ощутить во рту ее соленый вкус. Джувия любила океан, и океан любил Джувию. Снова увидеться с сестрами (все сирены называли друг друга сестрами, потому что океан объединял их всех), плыть вместе с рыбами и гадать, что скрывалось в Марианской Впадине, куда даже боялся сунуться их Король. Джувии хотелось все бросить и снова увидеть свой драгоценный хвост, дышать уже совсем не воздухом, но озеро беспокойно, время еще не настало. Бросаться вот так в воду — Грей сразу сказал, что это плохая идея, и Джувия была с ним согласна, но что делать с сердцем ее, которое так и рвалось в морскую пучину. Ходить с одного берега на другой, ощущать пальцами ног мокрый песок и ледяную воду. Она наслаждалась этим моментом и не боялась заболеть: простудные заболевание, присущи людям и некоторым волшебным созданиям, ей были не страшны. Грей смотрел на ее тонкий силуэт, на легкое развевающееся платье и думал-думал-думал. И тетрадь в его руках ощущалась тяжелее камня, суровая реальность не давала ему спокойно мыслить. Джувия никогда не будет рядом с ним, когда-нибудь она уйдет и он останется один, и только игрушки в виде мини-его будут напоминать ему о Джувии. Эти игрушки были везде, даже в дорожной сумке Джувии он нашел мини-Грея, качественно сшитого, но этого Грея, мягко говоря, настораживала такая мания. Порой его пугали некоторые причуды Джувии, но он понимал, что это все из-за слишком большой любви к нему. По крайне мере надеялся на это. — А зачем тебе эта тетрадь? — крикнул он. — Чтобы Джувия смогла увидеть свой прогресс за год! — раздалось ему в ответ. Тетрадь была исписана должным образом, ее листы почти что заканчивались. У Джувии маленький почерк, не особо аккуратный, но читабельный. Мимоходом пролистывая, Грей замечал, как описаний становилось все больше и больше, а ближе к середине листы были разрисованы какими-то непонятными яркими кляксами. Джувия рисовать не умела, но Грей ни за что бы не сказал этого вслух. На некоторых страницах прилеплены звездочки, они блестели. На листах стояли даты и краткие пометки, что Джувия делала в этот день.31 марта — Джувия и другие заселились в общежитии при школе «Fairy Tail». Вода отвратительная.
1 апреля — учебный день начинается. Джувия носит слишком сильно короткую юбку. Джувия учится вместе с одноклассником, который очень любит раздеваться. У него отличный пресс, как у Бо… Вода отвратительная.
2 апреля — вода все еще отвратительна.
Он перелистывал ее тетрадь, иногда вчитываясь, иногда просто пробегая глазами по строчкам, предаваясь воспоминаниям. Те школьные дни уже казались ему далекими, он с трудом вспоминал все, что описывала Джувия, но одна запись привлекла его внимание.24 апреля — Джувия записалась в кружок кройки и шитья, чтобы быть поближе к людям, как сказала Джувии Эрза-сан. Люди отвратительны, Джувия их ненавидит, Джувия хочет домой. Джувия больше не может вынести один их только вид. К Джувии пристает Грей Фуллбастер, Джувии это не нравится.
Грей чуть напрягся, с особым вниманием теперь читая каждую запись.4 марта — Грей Фуллбастер признался в любви Джувии. Джувия согласилась. Джувии теперь не придется ходить в ненавистный кружок кройки и шитья, потому что у Джувии есть Грей Фуллбастер. Грей Фуллбастер заменяет всех людей, с которыми контактировала Джувия, Грей Фуллбастер полезен Джувии, поэтому Джувия согласилась стать его девушкой. Джувии противна сама мысль об этом, но она хочет сдать экзамен. Джувия не любит Грея Фуллбастера, но Джувия согласна его терпеть ради своего хорошего будущего.
Сначала Грей не поверил своим глазам. Потер переносицу, отложил тетрадь в сторону, закрыл глаза и сидел, не двигаясь. Затем все-таки взял ее снова, прочел запись и, о боже, она не исчезла. Она все еще была там написана. Быть может, это писала не Джувия? Но нет, вот ее синие чернила и маленькие буквы, не особо аккуратные, но читабельные. Грей чуть дрожащими пальцами перелистнул страницы.8 марта — Джувия еле сдерживается, когда рядом находится Грей Фуллбастер. Джувия ненавидит людей. Люди не берегут природу, люди убивают не только друг друга, но и невинных созданий. Отец Джувии умер из-за них, и Джувия помнит, ничто не забыто. Джувия считает дни, когда учебный год закончится и начнутся экзамены, чтобы Грей Фуллбастер навсегда исчез из ее жизни.
Больше Грей не мог читать. Он бросил тетрадь там, где сидел, взял свою сумку и ушел, пока Джувия ходила вокруг воды и гадала, что же случилось с озером. Почему вода такая мутная и почему рыбы умирают. Джувия не сразу заметила его уход. Лишь через полчаса, когда бросила взгляд на противоположный берег, не увидела парня, подумала, что он отошел по делам. Но спустя двадцать минут его все еще не было. Джувия вернулась туда, где оставила Грея, но его не было, как и его сумки. — Грей-сама, ты где? Но ответа не было. — Грей-сама? Она обеспокоено начала озираться вокруг. Затем увидела раскрытую тетрадь и, чтобы ветер не перелистывал страницы, была придавлена небольшим камнем. Джувия увидела дату и все поняла. Ей не было смысла читать дальше, ведь в начале года она была совсем другой Джувией. И эту другую Джувию узнал Грей, которому знать было не следовало. — Грей-сама! Джувия обежала небольшой лес, но Грея нигде не было. И в небольшом номере, который они сняли, пропали его вещи: он уехал, оставляя Джувию одну.***
Люси вышла из кафе лишь поздно ночью: в заведение неожиданно нагрянули посетители-байкеры, которым было, собственно, и плевать на окружающую обстановку, ведь еда была вкусной и дешевой. Они заказали все меню несколько раз, и Люси уже не чувствовала рук. Она все мыла и мыла посуду, затем пол, потому что одного байкера стошнило на пол из-за алкоголя, и неизвестно, из-за какого: которое он притащил с собой либо которое выпил здесь. И Люси, честно говоря, не горела желанием разбираться. Люси вышла из кафе одна, официант-бармен жил в этом же здании, но на другом этаже. Хартфилия провоняла дешевыми сигаретами и алкоголем, была дико уставшей, но зато ее пожалел тот самый официант-бармен: завернул «их» заказ, который она не смогла оплатить, и остатки еды байкеров. И тем самым Люси могла не тратить деньги на еду еще неделю. Пожалуй, это был неплохой вариант заработка, и ей захотелось устроиться именно в это кафе. На всякий случай взяв номерок мужчины, Люси с довольным видом пошла домой, по темным улицам, озираясь вокруг. Она не боялась вновь встретить тех бандитов (потому что даже в бессознательном состоянии, оказалось, что она могла дать отпор), но не любила темноту. Ей было некомфортно идти домой совершенно одной в такой темноте, но Хартфилия успокаивала себя тем, что с бабайками, которыми пугали детей, была знакома лично, а значит, бояться было нечего. — Да меня саму надо бояться! — громко сказала Люси, и что-то около мусорки зашуршало и стремительно бросилось в канализацию. Девушка резко подскочила и обернулась. Но не быстро сбежавший кот привлек ее внимание, а тень на витрине. Высокая и неимоверно худая, она стояла и не шевелилась. Длинные темные волосы, бледная кожа и красные глаза. Неестественно длинные руки с такими же пальцами, эта фигура внушала самый настоящий страх. И имя этому страху… — Фантом… — Люси испуганно замерла. Встреча с Фантомом никогда не бывала радостной. — Но что он тут забыл… Фантомы обитали в заброшенных домах, ненавидели свет и обожали тьму. Пили жизненные соки у людей, вызывали остановку сердца у слишком впечатлительных, а их едой были глаза — часто своими пальцами они выкалывали глаза и проглатывали, пока жертва билась в агонии. Но любимым лакомством у них считалось сердце — еще горячее, бьющееся, молодое сердце у волшебных существ, которые обладали большим потенциалом, но не могли контролировать свою силу. Их магия действовало на Фантомов как дурман, всякий Фантом тянулся к заветному лакомству. Фантом стоял и смотрел в одну точку. Люси сжала в руках пакеты с едой, боясь сделать лишний раз вдох. Если заметит — проблем не оберешься, драться с Фантомом очень изнурительно и опасно. В их мире даже существовали борцы с Фантомами: умелые воины, которые проходили жесточайшее обучение, чтобы подвергать свою жизнь опасности снова и снова, борясь с Фантомами. И Люси, хоть и умелая Ведьма, вряд ли могла бы справиться без существенных потерь хотя бы с одним Фантомом. Фантом вдруг двинулся с места и поплыл. Люси пошла за ним, аккуратно, тихими шагами. Но Фантом опять остановился и задрал голову наверх, сделал глубокий вдох. Люси на минуту показалось, что дышать стало нечем, хотя они находились на улице. Фантом помотал несколько раз головой из стороны в сторону, а затем медленно растаял. Фантом ушел — и неизвестно куда, но Люси теперь в безопасности. Хартфилия уронила пакеты на асфальт и упала сама, хватаясь за сердце, отчаянно бившееся из-за страха.