Мы встретимся вновь

Был последний день в школе. С завтрашнего дня начинались летние каникулы, которых все ждали. Это лето я проведу так же, как и прошлое, поэтому я не чувствовал никакого волнения. Это был мой последний год в старшей школе. После экзаменов меня отправляют за границу, и я не увижу Японию еще около пяти лет. Не то, чтобы меня это расстроило, но расставаться с привычным местом не так легко. Особенно мне не хотелось оставлять здесь Кабаджи. За три года он стал еще выше и крупнее. До этого я понимал его, но сейчас это стало труднее. Он будто закрывается от меня, избегает меня. И я все больше срывался на нем. — Простите, Атобэ-сан, - был его неизменный ответ. Это лето было последним в Японии. Зимой, после экзаменов, я полечу в Америку, где останусь до выпуска в выбранном университете. Таково желание моих родителей. Да и я особо был не против такого плана. По крайней мере, пока Кабаджи не стал меня игнорировать. Неужели он думает, что раз я уезжаю, то он может не обращать на меня внимания? — Кабаджи, этим летом ты снова будешь работать в компании своего отца? – спросил я, заранее зная ответ. — Усу (да), - ответил он, все также смотря на меня. — Родители снова отправляют меня в коттедж. Можешь приезжать на выходных, чтобы отдохнуть у моря, - предложил я. — Атобэ-сан, - он замолчал, а я понял, что он не приедет. — Хорошо. Как хочешь, - пожал плечами и прошел мимо него. В этот момент мое сердце сильно сжималось. К последнему уроку я успокоился. Если он не желает продолжать общение, то я не буду настаивать. Хотя за все время нашего знакомства я слишком к нему привязался. Лишь он мог понять меня. Но пришло время расставаться. Чем раньше я привыкну к его отсутствию, тем легче мне будет уезжать. Поэтому это лето я должен провести один. Без Кабаджи. После урока я решил навестить тренера и сыграть с новым составом Хётэй гакуэн. Теннис всегда меня успокаивает. — Атобэ-сан, что вы здесь делаете? – удивленно спросил меня один из членов команды. — Пришел сыграть с Микото. Он здесь? — Да. У нас как раз матчи. Нужно выбрать нового игрока на одиночные 3. Естественно, капитан тоже принимает участие. — Хех, ничего не меняется, правда Ка… - я осекся и сжал сильнее кулаки. Надо забыть его, но у меня не получится так легко это сделать. — А где Кабаджи-сэмпай? – идя к корту А, спросил второгодка. — Не знаю, - мой ответ его, видно, шокировал, но он больше ничего не сказал про моего вечного спутника. Как и сказал малявка, Микото играл матч. Его сосредоточенное лицо как всегда пугало. Он немного напоминал Кабаджи своей молчаливостью и непроницательностью. Наверное, именно поэтому я запомнил его имя, так не подходящее его лицу. Матч подходил к концу, поэтому Микото уже достаточно разогрелся к игре со мной. Хоть я и был старше его на три года, он не был похож на четырнадцатилетнего мальчика. Разве что был слабее меня в теннисе. Но мне все равно нравится с ним играть. — Что вы здесь делаете, Атобэ-сан? – спросил он, когда я вышел на корт. — Пришел сыграть с тобой. Завтра начинаются летние каникулы, а у вас вместе с тем и турнир. Хочу проверить, готов ты выступить в роли капитана или нет. Микото улыбнулся, как не улыбался мне Кабаджи. Хоть они и похожи немного, но все же кардинально отличались внутренне. Кабаджи улыбнулся мне лишь однажды. Тогда я и почувствовал это. И я был уверен, что больше никогда не смогу отступить. — Тогда сыграйте со мной, пожалуйста, бывший капитан, Атобэ-сэмпай. Мы сыграли два сета из трех. За матч я узнал все, что мне нужно. Определенно, он стал сильнее, но не настолько, чтобы сравниться с Риккайдай, который не уступают национальному уровню. — Что скажешь, Атобэ? — Тренер! – мужчина сел справа от меня, давая баночку содовой. — Кабаджи сегодня не с тобой? — Нет, он на работе, - открывая банку, ответил я. – Тем не менее, Микото стал сильнее. Кажется, то поражение его сильно задело. — Да. Он напомнил мне тебя, когда вы проиграли Сэйгаку. — Не обязательно было напоминать об этом. — Ха-ха, все равно уровень той школы действительно высок. Даже сейчас они никому не уступают. — Что ж, тогда надеюсь, что Хётэй не проиграет. — Не проиграет, - твердо ответил тренер, я даже не усомнился в его словах. Мы просидели так до заката. Когда я выходил из школы, меня встретила машина. Сев в нее, я задремал. Рука ныла от тяжести мячей Микото, а ноги болели из-за долгого бега по корту. Даже если это и я были всего два сета, мы играли около трех часов. Совсем не круто. — Атобэ-сама. Атобэ-сама! – шофер легко тряс меня за плечо. – Мы подъехали к вашему дому. С тех пор, как я перешел в старшую школу, родители купили мне отдельную квартиру, которую я обустроил по своему усмотрению. В ней две комнаты. Одна моя, другая… когда-то была Кабаджи, пока он не съехал. Он прожил со мной всего три месяца с момента поступления в старшую школу. В квартире до сих пор лежат его вещи, которые я постоянно «забываю» вернуть. И как бы трудно мне ни было, я не хотел признавать, что специально не возвращаю его вещи, говоря себе о том, что он даже не просил меня об этом. Поднявшись к себе, я прошел в комнату, где жил Кабаджи. Почему-то в последнее время я сюда часто захожу. Вчера даже ночевал здесь. И чтобы не путать себя, я свалил все на тоску, ведь он игнорирует меня. Причем так открыто, что мне становится больно. Сердце в груди больно сжимается, когда я вспоминаю его. И как бы я ни старался, я не могу переубедить себя в том, что это все-таки любовь. Даже если все сваливать на тоску, чувства не перестанут тяготить. Завтра начинались каникулы, поэтому я не увижу его два месяца. За это время надо снова встать на ноги. Как бы тяжело мне ни было, надо прекратить все это.

***

Я пытался, честно пытался, но Кабаджи не выходит у меня из головы. Наоборот, он часто появляется в моих снах, причем не как друг и товарищ, и даже не как преданная собачка, а как любовник. Я просыпаюсь от невыносимой жары и тягучей боли в паху. И я настолько раскис, что впору плакать, как влюбленная школьница-подросток. Но я не даю своим чувствам взять вверх над рассудком. Все-таки я – Кейго Атобэ – наследник корпорации Кейго. Освободившись от напряжения, я отправился вниз, где меня ждал завтрак. Вот уже две долгих недели я живу в летнем коттедже у моря. За все время меня навестили лишь бывшие члены команды. За исключением, конечно же, Кабаджи, который серьезно принялся помогать своему отцу, как сказала мне мать. Она тоже хочет, чтобы я помогал отцу, но я предупредил родителей заранее, что не буду ввязываться в дела корпорации, пока не получу нужное образование и опыт. Они согласились. Третья неделя была настолько длинной, что мне показалось, будто время застыло на месте. За все это время я успел сделать все устные уроки, заданные на лето, составить новый план тренировок и сходить на турнир, чтобы посмотреть на игру команды. Один матч они проиграли. Кабаджи меня так и не навестил. Даже не позвонил. Даже не напомнил о себе. Последний месяц каникул. Больше всех жажду, чтобы они поскорее закончились, потому что не могу заставить себя отойти от телефона. Я жду звонка от него. Думать, что это обычная тоска уже не получается. Все-таки я люблю его. И я больше не могу остановить себя. Никакие доводы рассудка не помогают остановиться. Поэтому я неизбежно набираю заветный номер. — Слушаю, - прозвучал грубый голос. Родной голос. — Это я, Кабаджи, - мой же голос, наоборот, дрожал. По щекам катились предательские слезы. Я не мог больше вымолвить и слова. — Атобэ-сан? Что-то… случилось? – он был взволнован, но под конец предложения взял себя в руки и успокоился. Мне бы такую способность. — Приезжай, - лишь это слово я мог твердо сказать. И это к лучшему, ведь я не мог сказать нечто противное для него. Чтобы не слышать отказа, я повесил трубку. Почему я просто не могу забыть? Почему не могу смириться? Неужели моя любовь настолько сильна? Лучше вырвать сердце и больше никогда не испытывать этого, чем мучиться так. Когда прошло больше пяти часов, а за окном сгустились сумерки, я окончательно понял, что он не приедет. Зачем утешать себя ложью? Это была моя последняя просьба. С этого дня я больше не буду его доставать. Даже если моя любовь так сильна, лучше я буду страдать, чем унижаться. Я лег в постель, стараясь думать о своей учебе в Америке. Надеюсь, там я окончательно забуду Кабаджи Мунэхиро. Найду себе какую-нибудь милую девушку… Хотя нет, лучше не загадывать так далеко. Пока не приму бразды правления от отца, я не могу думать ни о чем, кроме работы. Тогда у меня даже на теннис не будет хватать времени. Не помню, как я заснул, может, я просто дремал, но меня разбудили настойчивые руки, а потом что-то влажное коснулось моих губ. Решив не придумывать всевозможные варианты, я решительно открыл глаза. Меня совершенно не удивило, что Кабаджи склонился надо мной, смотря так же преданно, как раньше. Но что-то еще было в его взгляде. Таком же, как в моем. Неутолимое желание. — Кабаджи, ты все-таки приехал, - улыбнулся я, обнимая его за затылок. – Я так рад. Тогда мне казалось, что ничего не имеет значения. Он приехал, - вот все, что билось у меня в голове. Даже то, что я повел себя странно и не так, как обычно, меня не остановило. Я поцеловал его и посмотрел в его карие глаза. А он ничего не сказал. Повалил меня обратно на кровать и жадно впился в мои губы своими. Это сон. Всего лишь реалистичный сон. — Атобэ-сан, - шептал он, облизывая мою шею. – Атобэ-сан. Он ощутимо меня укусил, вызвав тихий вскрик. Это больно. Вряд ли это сон. — Кабаджи, сделай так еще раз, - попросил я, продолжая прижимать его затылок к шее. Он тут же повиновался. Будто только и ждал это. Снова укусил меня за шею, оставляя багровый след. Я уверен, что не сойдет даже через неделю. Зато теперь я был полностью уверен, что это никакой не сон. Кабаджи действительно здесь. И он поцеловал меня. Добровольно! — Атобэ-сан? – он вопросительно смотрел на меня, а я чувствовал его жгучий взгляд на своей груди. От этого я настолько возбудился, что дернулся вверх. – Если вы не против, Атобэ-сан… — Я не против. Делай все, что хочешь, Кабаджи. Я ни в чем не был уверен, но он точно возбужден. Осознание того, что он хочет меня, свело меня с ума. В голове совсем пусто. Я ощущал невыносимое возбуждение и сжимающуюся боль в груди. Мое сердце бешено билось о грудную клетку, словно взбесившийся бык. Но единственный, кто вел себя так, был Кабаджи. Он разорвал мою майку и прильнул губами к соску. Он присосался к нему так сильно, что я выгнулся под ним и застонал. Это было больно, но я терпел. Разве я могу ему в чем-то отказать? Особенно когда я узнал его истинные чувства. Кабаджи избегал меня, чтобы не наброситься на меня, как сейчас. Он действительно хочет меня! Бедром я чувствовал его возбуждение. Рука скользнула вниз, я хотел было прикоснуться к нему, но он перехватил кисть и прижал ладонью вверх к подушке. — Атобэ-сан, если вы сделаете это, то я больше не смогу, - сказал он мне, честно смотря прямо в глаза. — Разве я не предупреждал тебя, что ты можешь делать все, что хочешь? Меня это немного смущало. Даже если я прокручивал это сотни раз в голове, реальность оказалась куда приятнее и невыносимее. — Кабаджи… Он отпустил мою руку и пристально наблюдал, как я расстегиваю ширинку на его брюках, как глажу его твердый член сквозь ткань трусов. Он был в нетерпении, но все равно раздел меня, ласково оглаживая грудь, живот, спускаясь к моему возбуждению. Я даже понять не успел, как излился в его рот. Настолько неожиданно он принял его в себя. Кабаджи плюнул на руку и прикоснулся к анусу. Его палец проник внутрь, вызвав у меня очередной стон. Сколько бы я не представлял этого, но на деле это оказалось больнее. Он целовал меня в шею, щеки, ухо… Резкая боль пронзила мочку так, что место укуса начало жечь. Но прежде чем я приготовился высказаться, он уже начал целовать меня за ухом, время от времени проводя там языком. Все тело пылало и откликалось на его ласки. Внизу жгло и тянуло. Кабаджи старательно растягивал меня, не забывая проводить рукой по моему члену. Когда он добавил второй палец, я уже не мог терпеть. — Кабаджи, я готов, - предупредил я, но он продолжал медленно вводить пальцы. – Кабаджи! — Вам будет больно, если я не растяну вас достаточно хорошо, Атобэ-сан. Потерпите. Мне тоже тяжело. Его хриплый голос доказывал сказанные им слова. Я еще никогда не видел его таким. Он будто зверь, нагнавший свою добычу. Я улыбнулся своим мыслям и начал расстегивать его белую рубашку. Пуговицы давались мне с великим трудом. Казалось, прошла целая вечность, пока я, наконец, не сбросил с него мокрую от пота ткань. Его это возбудило еще сильнее, потому что его член, кажется, стал больше. — Простите, Атобэ-сан, но я больше не могу. Он убрал пальцы и смочил член слюной, прежде чем приставить головку. Он вонзился так, что перед глазами все побелело. Кабаджи все больше и сильнее толкался внутрь, вызывая у меня слезы и болезненные стоны. Внутри все сжималось, сопротивлялось давлению. Но видя лицо Кабаджи, его прикрытые от возбуждения глаза, приоткрытые губы, откуда срывались стоны наслаждения, я не мог его оттолкнуть. Я жаждал этого так же, как и он. Даже если мне придется пройти через боль, я не оттолкну. Мое тело уже привыкло к его размеру, но мне все равно было неудобно. Кабаджи явно был на грани, но не хотел сливать это удовольствие так быстро. Он прерывисто дышал и двигался глубокими толчками. И через несколько мгновений он зарычал и замер, содрогаясь и горячо произнося мое имя, излился в меня, обжигая внутри горячим семенем. Он рухнул на меня, тяжело дыша от пережитого оргазма. Впрочем, как и я. Хоть его член внутри меня не доставил мне ничего, кроме боли, я все-таки получил свое наслаждение – лицо Кабаджи, когда он кончает. Я просто не смог сдержаться. — Атобэ-сан, с вами все в порядке? Я ничего не ответил. Лишь притянул его к себе и нежно поцеловал в губы. — Знаешь, Кабаджи, если ты снова будешь меня так игнорировать, то я тебя никогда не прощу. Лучше сразу говори все, что у тебя на уме, чем мучить нас обоих. — Усу (да). Мы лежали на широкой кровати, обнявшись, ласкали друг друга. Когда он снова завелся, мы занялись сексом еще раз Было уже не так больно. Определенно, я не зря ему позвонил.

***

Летние каникулы пролетели со скоростью света. Кабаджи приезжал ко мне каждую неделю и оставался в коттедже на выходные. Тогда я больше всех желал, чтобы это лето никогда не кончалось. Но каждому удовольствию приходит конец. Когда каникулы закончились, мы снова стали занятыми. Встречаться стали еще реже, подготовка к экзаменам шла полным ходом. Оставалось всего ничего. Я готовился к поступлению в Америке, а Кабаджи переходил в последний класс старшей школы. И пока я буду грызть гранит науки в университете, он решил поступить в Тодай (Токийский государственный университет) и проходить практику в компании своего отца. — Обещай, что мы встретимся вновь, - сказал я, смотря на его безэмоциональное лицо. — Обещаю, - он поцеловал меня, так же несдержанно, как в первый раз. – Возвращайтесь поскорее, Атобэ-сан. — Хорошо. И уже сидя в самолете, я нетерпеливо дожидался конца срока. А ведь учеба в университете начнется только в сентябре. Это лето будет самым долгим из всех. Но я уверен, что мы встретимся вновь.