Encore!

- Знаешь, парень, я никогда не хотела с тобой секса, – сказала тетя Руси перед тем как закрыть дверь моей гримёрки. Возможно, прозвучит странно, но я был уверен, что она меня хотела. Я даже гордился тем, что смог привлечь такую штучку. Тетя Руси (так только мы её называли) или Руслана Валентиновна (по паспорту), в свои сорок была женщиной привлекательной во всех отношениях. Во-первых, конечно фигурой. Практические идеальные объем груди и осиная талия не могли не порадовать ценителей красоты. Во-вторых, деньги её покойного муженька, который отошел в мир иной раньше срока – так иногда бывает, если ты крупный бизнесмен. В-третьих, профессиональные качества. Руси умела работать, поэтому могла дать дельный совет таким чувакам, вроде меня, которые идут в шоу-бизнес, (да и не только в шоу бизнес, а на телевидение, на радио, в газетки желтые, ну короче туда, где хоть как-то можно засветить свое милое личико) только за тем, чтоб срубить бабла, натягивая какую-нибудь секретаршу большого босса в перерывах между кастингами и прослушиваниями. А как хорошо всё начиналось! Когда я приехал из глухомани, что расположена недалеко от Сибири, то и подумать не мог, что стану узнаваемым человеком в столице. Кто-то скажет, что гордиться нечем, но я вам отвечу – гордиться всегда есть чем, если ты долбаный провинциал! Меня всегда манила сцена. Она напоминала мне о далеких эпизодах из детства, где я собирал вокруг себя толпы зевак и рассказывал им разные истории, придуманные буквально на ходу. Не знаю, сказалось ли то, что я рос с пьющей матерью на моих текстах, но в любом случае в историях, что я придумывал, была доля правды. Меня называли балабол. Старушки, выходившие во двор поздними вечерами, часто просили меня посидеть с ними. Иногда, когда совсем не хотелось видеть бухую мамашу, я соглашался. Тогда мне было тринадцать. Впрочем, если говорить откровенно, что моя пила не только после ухода отца, но и при нем. Когда мне было три и пять, и десять… Не без пинков от директора школы я кое-как сдал экзамены и покатил куда глаза глядят – подальше от дома. На прослушивание к Руси я попал случайно. Естественно, что меня не взяли в театральное, хотя один из членов комиссии выдал гениальную фразу: «Если мы будем ставить правдивые пьесы, то, в конце концов, обличим не только свои пороки, но и достижения…» Не знаю, в чем её смысл, но тогда многие говорили, что в моих устах заложена некая сила, способная творить то, к чему многие сценаристы или писатели идут годами – реалистичность. Эта тонкая грань между пародией и сарказмом, что теперь для многих обывателей является почти одним и тем же! Эта гибкость, определяющая успех будущего творения, которое только-только зарождается в голове… Руси никогда не бралась за говно. Она считала, что раз уж ей дан шанс выуживать из серой массы талантливых (более или менее) людей, то стоит быть привередливой. В то время у меня начались нелады с работой на автозаправке, неподалеку от Москвы и, воспользовавшись советом друга, я рванул в самый центр на открытие малого драматического и, ко всему прочему, молодежного театра, прихватив только папку с парой набросков, что всегда была у меня под рукой. Здание театра сразу вызвало дикий восторг – готический стиль, который практически вышел из моды со времен Барокко, однако остался ещё в старом добром Париже, теперь красовался здесь, вблизи от Красной, почти святой, площади. Фасад был украшен несколькими скульптурами в виде летучих мышей. Массивные двери, выполненные в традициях средневековых замков, открывались внутрь, а не наружу. В тот раз я впервые читал Гамлета. Серьезно. В школе мы касались творчества величайшего драматурга Шекспира вскользь, и я как-то не придал значения всем его излюбленным «Быть или не быть!»До меня дошла очередь на удивление быстро и единственное, что я запомнил из школьной программы, как раз и оказался Гамлет. Только самый основной кусок. Я тянул время, откровенно держа паузы слишком долго, я рисковал вылететь, но… В комиссии, если её вообще можно таковой считать сидело три человека. Два мужика, настолько древних, что я боялся повышать голос – вдруг развалялся – и женщина. Она-то и оборвала меня на середине монолога, сказав что-то типа: «А поинтереснее можешь?» Мог ли я знать, что моя утопическая и наполненная какой-то детской наивностью история о женщинах, чью жизнь разрушает аморальный образ жизни, станет первой постановкой после торжественного перерезания ленточки?! Черт! Я и правда был потрясен. Потрясен не меньше, чем сейчас. Руси не хочет со мной секса? Как это возможно?! Я же на протяжении пяти лет был её фаворитом! Все лучшие и главные роли в этом раскрутившемся за счет моих же пьес театре, доставались мне. Все самые ответственные банкеты проходили под моим руководством! Я развивал своё мастерство, оттачивая простые реплики до такого уровня, что произнося их, и сам начинал верить в происходящее! В двадцать три года я был полон идей и оптимизма. У меня на удивление было всё. Почти. Говорят, что эта проблема присутствует рядом с одаренным человеком всю его жизнь. Лишь единицам удается найти это в своем творчестве. Найти то, к чему нужно стремиться, отбросив самые корыстные цели – совершенство. С Руси мне иногда казалось, что оно нашло меня. Разница в возрасте? Она может остановить только тех, кто напрочь застрял в пережитках прошлого. Наши с ней отношения были чем-то средним между официальными и интимными. Хотя, я чаще был склонен думать, что интимная сторона перевесит. Я не был любимчиком у женского пола. Как-то так повелось. Моя внешность самая обыкновенная вряд ли могла бы привлечь какую-нибудь топовую, как сейчас говорят, модель. К тому же, театральные подмостки занимали меня без остатка. С Русланой мы нашли много общих тем, едва я появился в коллективе. Не буду отрицать, что я поначалу думал, будто она в меня влюблена. Потом я думал, что влюблен в неё, но со временем всё оказалось чуть иначе: мы стали близкими людьми. Близкий – это не всегда синоним слова «любовник». Душевная близость – вот что гораздо важнее. Я ценил такую подругу, как Руси. Она выручала меня из щекотливых ситуаций пару раз. Была ещё одна загвоздка, которая должна была рассосаться в ближайшие недели, правда, после заявления о том, что я не в приоритете её сексуальных фантазий, моя коронация отодвинулась ещё на неопределенный срок! Я хотел занять место её приемника. Хотел. Я знал, что годен для этого. Она сама не раз подчеркивала, что я отлично справляюсь со всеми заданиями, поручаемыми мне. Поскольку наши с Руси отношения были не туда и не сюда, я понял, что нужно всё же склонить чашу весов к одному варианту. Не срослось… Была очередная суббота, и я рассчитывал на приятный вечер в каком-нибудь уютном ресторанчике. Руси просто сломала всё мои планы! Стерва! - А чего это наша мамочка в таком настроении? – ко мне заглянул мой товарищ Бальзамин. С таким именем ему только в морге работать! Я любил его подкалывать. – Ты не повеселил её своими бредовыми трешевыми рассказиками? - Мои рассказики, между прочим, собирают публику! - Да! Особенно история про пьяницу Нельку! – Бальзамин заржал в голос. Мне пришлось дать ему леща. Я с уважением относился к своим придуманным персонажам. Особенно к тем, которые имели место в реальной жизни. Нелли – это женщина, которую я видел несколько раз в детстве у нас дома. Кстати сказать, она не была пьяницей. Я помню её глаза – большие и черные, словно сажа. Довольно странное сравнение, ведь лицо у Нелли было неестественно белым. Аристократическая бледность идет не многим. Мы с Бальзамином прошли через запасной выход. Не хотелось тревожить Семена. Это наш сторож, который без конца смотрел футбол. Как-то раз кто-то забыл свисток в гардеробе. Это было что-то с чем-то! Каждый раз при забивании мяча, причем неважно, какой команде, Семен свистел что есть мочи. Как же это мешало мне репетировать! Я поклялся, что найду этот свисток и засуну ему в зад! Сторож понял – тишина во время репетиций быстро вернула меня в рабочее русло. От предложения пойти выпить я отказался. Неудивительно. Нет, я не боялся, что у меня есть предрасположенность к алкоголизму, просто не хотелось торчать в пабе, играть в бильярд и слушать нытье! Бальзамин всегда был недоволен. Зарплатой, условиями, сексуальной жизнью… И какая баба его подцепит, когда он только и делает, что напивается и стонет? Моя квартирка находилась в одноэтажном общежитии. Две маленькие комнатки и туалет. Кухня была общей. Заходя, я поздоровался с бабулями на скамейке. С ними всегда так – либо сделать вид, что ты их заметил, либо они потом не будут замечать тебя. Никогда. Открывая входную дверь, я заметил на коврике для обуви толстый конверт. Он выглядел странно. Мне не от кого было ждать письма…