Двадцать восьмого декабря

Вот я лежу, глядя в белый потолок. Белый, как в больнице, из которой я вышел ровно месяц назад. Ну, или белый, как снег, который по какому-ту глупому совпадению выпал в день моей выписки… За этот месяц многое что переменилось в моей жизни. Не знаю в лучшую или худшую сторону. С одной стороны было неплохо. Было весело. Я нашёл много друзей – это хорошо. Но то, что я сегодня сделал – было плохо. И вот я лежу, уткнувшись взглядом в потолок, еле-еле переводя дыхание. Я чувствую, как на глазах снова наворачиваются слёзы и колени дрожат. Дышать очень сложно. Сложно как будто бы на меня беспрерывно льётся вода, и я не успеваю сделать и вдоха. Вот он – ингалятор. Что мне стоит взять его? Он лежит на тумбочке у моей кровати. Но я даже не думаю об этом. «Потерплю…» — проносится мысль в голове моей. Да, пройдёт… наверное. Я крепко закрываю глаза, как в детстве, чтобы страх быстрее прошёл, но ничего не получается. Я боюсь не того, что сейчас жизнь моя на волоске… Вовсе не этого я боюсь. Сейчас я взволнован событиями сегодняшнего дня. Но мысленно я возвращаюсь на месяц назад… Утро. Я проснулся… А точнее меня разбудили. Хотя так всегда. Каждый день одно и то же. Хотя – нет. Сегодня я был особенно возбуждён, чем ранее. За окном светло и солнечно, хоть и холодно. Ефим, сосед по палате, как обычно не спит. В ноутбуке своём роется. Паша опять на позитиве. Прыгает по койкам и по тумбочкам. Между прочим, я благодаря ему и проснулся. Эта сволочь и по мне не забыла пробежать. Хочется улыбнуться ему в ответ, но почему на автомате кидаю косой и пронзительный взгляд в его сторону, после чего слышу тихое: — Извини. Не знаю, почему ребята по палате немного с опаской относились ко мне. Я не знаю. Так хотелось с ними подружиться, но не получилось. Обидно, однако. Но я развеял эти неприятные мысли, вспомнив хорошее. Сегодня родители заберут меня из больницы, потому что я наконец-то пошёл на поправку и врачи разрешили продолжить лечение дома. Когда я выходил из больницы пошёл снег. Не знаю почему, но я обрадовался. Обрадовался как шестилетний мальчишка. Я был до невозможности рад своему возвращению домой. В больнице ужасное обращение. Наверное, как в тюрьме. Домой мы приехали поздно. Часов в семь вечера. Уже было темно. На дорогах пробки ужасные. Наш сосед снизу, стоявший у подъезда, кинул в нашу сторону презрительный взгляд. Я в ответ кинул ещё более презрительный взгляд. Как только мы прошли мимо него, он плюнул в нашу сторону. Отец как с цепи сорвался. Хотел уже в драку влезть, но мать остановила. — Чего это он? – с удивлением спрашивал я отца, когда мы заходили в лифт. — Да это же обыкновенный еврей! Ты что их не знаешь? Сожрут заживо! — Прошу, не при сыне, — взмолилась мать. – Оставь эти свои расистские штучки! — А что я такого сказал? Самый настоящий еврей! Ты на его морду взгляни! Тём, — обратился ко мне отец, кладя руку мне на плечо, — наш сосед — еврей? — Ещё какой, — с улыбкой ответил я. — И ты туда же… — тихо прошептала мать, опустивши голову. – Чему ты сына учишь? Оставшееся время мы ехали молча, а как приехали, мать выскочила из лифта, даже не взглянув в нашу сторону. Дома не было никого. Настя, моя сестра, наверное, гуляла, как обычно. Мы этому не придали значения. Как приятно было снова очутиться дома! Я думал, что никогда сюда не вернусь. Да, довольно-таки глупая мысль. Я сразу же пошёл в свою комнату, но мать позвала ужинать. Больше всего я любил, когда отец сидел с нами за столом, а не у телевизора. Так было куда веселее. Он как обычно обсирал соседей и я ему, разумеется, поддакивал. Я с детства рос во всём этом дерьме. Именно отец воспитал во мне ненависть к людям другой национальности. Именно он. Я всегда мечтал походить на него, поэтому брал с него пример. Он был для меня лучшим другом. Мы всегда понимали друг друга. Время почему-то шло медленно. Я спать не ложился. Мне некуда торопиться. В школу только на следующей неделе. Мать и отец тоже не шли спать, хоть им рано вставать на работу. Отец у меня на заводе работает, а мать уборщицей в школе. Я этого не стеснялся, а наоборот гордился. Мать сегодня была взволнована, да и отец тоже. Уже было полдвенадцатого, но сестра не возвращалась. Мать звонила ей на мобильный, но он был беспрестанно недоступен. У матери уже поднялось давление, да и отец был на пределе, тогда я вмешался: — Я пойду, разыщу её! — Постой! Я с тобой! Долго сестру искать не приходилось. Она сидела на лестнице вся заплаканная и убитая горем. Она потом долго не могла отойти и молчала в течение двух дней. Потом она резко заговорила и всё рассказала. Оказалось, что какая-то шайка черномазых её не выпускала из подъезда подруги. Поэтому она и задержалась. Они обещали её выпустить, но при одном условии: если она посидит с ними у одного из них в гостях. Ну, она решила зайти к Ленке, подруге своей, та согласилась посидеть с ней. Ленка ей сказала, что это её сосед и вреда он никому не причинит, но она наврала. Сука. Даже сейчас слёзы наворачиваются. А она ведь была её лучшей подругой, но всё это был обман. Она зашла вместе с ней в его квартиру, но через пять минут их присутствия там отлучилась в «туалет». Но не вернулась… Моя сестра, девушка подобная ангелу, с доброй душой и с чистой репутацией... Но всё это было разрушено в один миг! Всё… репутация запятнана, доверие к окружающим пропало. А из-за кого? Из-за какого-то чурбана, который просто взял и разрушил всё! Он просто трахнул её, не думая о последствиях… Ненавижу! На следующей неделе, после того как я возвращался из школы, я был свидетелем избиения какого-то хача. Я сначала стоял в сторонке, но затем решил спрятаться за ближайшей машиной. Пятеро бритых парней долбили этого бедолагу. Мне стало того жалко, но в тот же момент я вспомнил заплаканное личико своей сестры и ненависть вспыхнула во мне с новой силой. Я выпрыгнул из-за машины внезапно и резко. Скины замерли в ожидании чего-то. Один из них вылупился на меня с огромным удивлением. Да, было весело наблюдать за мной со стороны. Выскочил неизвестно откуда и ввёл всех в недоумение. — Ну чего остановились-то? Продолжаем! В темпе вальса! Я со всего размаху дал тому несчастному по морде. Пацаны присоединились ко мне. Они ещё пару раз пнули его в живот, а потом похлопали меня по плечу и потащили с собой в неизвестном направлении. — Ну ты красавчик! Я думал, что ты за него заступишься, а тут… Молодец, парень! Так держать! – самый взрослый из них одобрительно посмотрел на меня и потрепал по волосам. – Ууу, так дело не пойдёт. Я гляжу, ты вообще зарос! – я не знал, что ответить, и поэтому я тупо улыбался. – Я не понял, парень, ты с нами или просто так? — Подожди, Сань… Дай парню подумать, — вмешался один из них, дёрнув того за плечо. На меня смотрела толпа ребят, ждущих от меня ответа, поэтому думать приходилось быстро, как на какой-нибудь викторине. Я не знал что ответить. С одной стороны они парни весёлые, но как отнесётся к этому моя мать? Ей и так несладко с отцом, а тут ещё я… Но я не могу просто так забыть то, что случилось с моей сестрой! Не могу! Хотя тут дело и не только в моей сестре… Просто захотелось чего-то нового, интересного, чем быть просто учеником десятого класса. Я уже знал, что я отвечу, и поэтому я не хотел тянуть дальше. — Да. Я с вами, — с уверенностью ответил я. Да, ребята сильно, конечно, обрадовались. На следующий день я не пошёл в школу. Я пошёл с парнями выпить пиво, но перед этим они сводили меня в парикмахерскую, дабы я распрощался со своей копной светлых волос, а затем подобрали подходящие шмотки. Теперь я стал похожим на них. В тот день я оторвался, как никогда ранее. Скинхэды – весёлые парни, дружные. В тот день не знаю чем я, чёрт побери, думал! Я решил выкурить сигарету, хоть ранее никогда этого и не делал, потому что боялся... не хотел рисковать. Ну, а в этот день решил рискнуть и плюнул на запреты. Просто все курили… Я не хотел стоять в стороне и быть непохожим. Я не помню, что было дальше. Ужасно жгло горло. Начался приступ, а ингалятора с собой не было. Чёрт! И чем я думал? Парни меня не бросили. Они в два счёта донесли меня до дома. Потом они даже не курили в моём присутствии, хех… Слава Богу, всё обошлось... Только мать всю ночь сидела у моей кровати и с горечью смотрела на меня, поглаживая по голове. — Куда ты дел свои прекрасные волосы? Куда?.. – мне запомнился лишь её страдальческий шёпот и глаза, наполненные болью. Дни летели быстро. Даже слишком быстро. В школу я пришёл просто так. Просто показаться всем. Показать всем, что я стал другим. Все в коридоре шарахались от меня и смотрели на меня с какой-то боязливостью. Это было смешно. Даже очень. Поэтому я и улыбался, не прекращая. Я просидел четыре урока и решил уйти домой. Алик, мой одноклассник, не давал мне прохода в дверях, и поэтому пришлось его пнуть как следует. Завязалась драка. Учителя меня буквально выталкивали из школы. Я перестал ходить в школу. Я каждый день тусовался. Брал от жизни всё и не задумывался о последствиях. В один из последующих дней я предложил самую глупую и ужасную вещь в моей жизни. Это было двадцать седьмого декабря. Вчера… Да, я жалею о сказанном вчера и содеянном сегодня… И сейчас от этого страдаю. Сейчас перед моими глазами прокрутился месяц моей жизни. Маленький фрагмент из моей жизни, но очень значительный. Я всё вижу перед своими глазами, как наяву: тёмная улица, мерцающий фонарь, хлопья снега, падающие с неба на грязный асфальт. Помню, что парням нечего было делать. Алекс, Саня, Фрид, Игорь и Славик, ждали меня как обычно у моего подъезда. Алекс – хоть и еврей, но жуткий антисемит. Саня – самый главный среди нас. Фрид – в простонародье Федя, но получил прозвище Фридрих, ну, а сокращённо – Фрид. Игорь и Славик – два брата. Славик — старший, повлёк и Игоря за собой. Мне было с ними весело. Они ребята дружные и жутко мне нравились. Мы стояли и страдали хернёй. Не знали куда идти. Остальные разошлись по другим местам. Мы сидели и рассуждали о том, что не плохо бы кого-нибудь отпиздить. Все предлагали свои варианты, а я не знал, что и предложить. Дошла очередь и до меня. Я просто молчал. Я не знал что сказать. По мне было сразу заметно, что я против этой идеи. Тишина раздражала ужасно. Я чувствовал напряжение. Чувствовал, что на меня косятся недоверчивым взглядом. — Всё с тобой понятно, — сказал Саня, поднимаясь со ступеней лестницы. – Ну, я пошёл. — Постой, Саш. Я тут… — к горлу подступил комок, и я замолк, но вскоре продолжил, — у меня есть кое-кто на уме… Парни тут же переглянулись и вернулись обратно. Я предложил своего соседа-еврея, как жертву. Все были довольны. Мы договорились встретиться двадцать восьмого, то есть завтра вечером у моего подъезда… Именно сегодня и наступило это проклятое двадцать восьмое декабря. Ночь шла медленно. Я не смог заснуть. Я надеялся, что ребята забудут о сказанном и мы забьём на эту глупость. Но нет. Саня ничего не забыл. Когда Иннокентий, мой сосед, возвращался с работы, мы его подстерегали за гаражами. Он, ничего не подозревая, вышел из машины и как обычно направился к дому, но Алекс потащил его обратно, к машине. Парни его били ногами. Били жестоко. Иннокентий увидел меня. Я стоял в стороне. Он смотрел на меня и молил о помощи. Я кинул на него жалобный взгляд, и тихо прошептал: «Простите…» — Ну же! Дай ему в морду. Или ты трусишь? – Саня подтолкнул меня вперёд, и я не знал, что делать. – Да ты просто двуличная скотина! — Это не так... — Ну так докажи нам! Докажи, что ты не лицемерил всё это время! Я крепко закрыл глаза. Я не скрывал слёз. Сердце бешено колотилось, слёзы и сопли текли не прекращая, а в ушах всё звенело. Я просто закрыл глаза и со всего размаху ударил по нему. Я услышал хрип и кашель, исходящий из глотки Иннокентия. Слышал, как что-то булькает в его горле, но открывать глаза я не осмеливался. Я почувствовал, что тот схватил меня за ногу, но вскоре отпустил. Я услышал удаляющиеся шаги парней. Но вскоре услышал, что кто-то возвращается и хватает меня за руку. Это был Саня. Он поволок меня за собой. — Я сейчас… — я побежал обратно к гаражам. Я увидел то, что не хотел видеть. На окровавленном снегу лежало неподвижное тело мужчины. Из горла продолжала течь кровь. Я не мог разглядеть его лица. Это было сплошное месиво. Какая-то кровавая жижа. Меня вырвало на месте. Саня и Алекс тут же вернулись обратно и довели меня до квартиры. А сейчас я лежу тут и задыхаюсь. Не знаю, чего я добиваюсь. Смерти? Пфф, банально. Я же всегда ненавидел несчастных самоубийц, а сейчас поступаю так же. Что я делаю? Господи… Нет. Я передумал. Всё тело содрогается в конвульсиях, по телу пробегают мурашки. Я тянусь за ингалятором, лежащим от меня в двадцати сантиметрах, но рука дёргается и он падает на пол. Пошевелиться трудно. — Мама… — пытаюсь я позвать её, но не получается. Из глотки вырывается лишь сухой хрип. Не думал, что я умру такой глупой смертью… — Тёма! Артём! Я ощущаю на своём плече тёплую и нежную материнскую руку. Я открываю глаза и вижу перед собой мать. — Тём, тебе звонил какой-то Саша только что. Говорил, что что-то важное. В коридоре я услышал бранные слова и недовольный отцовский голос. — Что это нашло на отца? – с удивлением спрашиваю я. — Ты, что ли его не знаешь? Опять на соседа кричит. Я быстрым движением руки достаю из кармана мобильник и обнаруживаю, что сегодня двадцать седьмое число. То есть ничего ещё не произошло. Это был только сон. Не сон, а кошмар какой-то. Я крепко обнимаю мать. Я не могу описать того счастья, которое я сейчас испытываю. Я вышел на лестничную клетку и перезвонил Саньку: — Да. Сань, я хотел сказать… Короче, я кое-что выяснил. Этот еврей, мой сосед, он не живёт здесь больше. Да. Я ошибся. Ок. Прощай. Я стою на лестничной клетке и глупо улыбаюсь. — Сынок, иди в квартиру. Здесь холодно. Заболеешь, — услышал я родной голос за своей спиной. — Мам, я завтра иду в школу.