***
Вымокший Рудской стоял с замершим сердцем, рядом с хорошо знакомой калиткой. Беспокойство сломило парня и он распахнул её. Не мешкая не одной секунды, он решительно направился к двери. Постояв немного в раздумьях, он громко постучал. Я не хотел открывать, потому что лежал, обнимая одеяло и думал о чём-то своём. Оно такое мягкое, но не живое. Оно не может ничего сказать, ни почувствовать. С чего вообще начинается дружба между людьми? Я хорошо помню. С общих интересов, а что, если их нет? Стук усиливался. По крыше барабанил дождь. Небо плакало. Сколько ещё он намерен здесь стоять? Глядя как ястреб на жертву, Ваня бегло перекинул глаза на мою мокрую до нитки рубашку. У него как будто буря прошлась по сердцу затрагивая разум. Хотя не впервой он видел в таком виде, что-то замкнуло его. Он вспомнил одну песню. Действительно, ему плевать, если он заболеет, сам банки поставить сумеет, только. В серых глазах на против, отражалась какая-то наивность и печаль, уже засомневавшись в правильности действия от жалости, он не хотел затрагивать запланированный разговор, но продолжать молчать тоже плохо. Он вошёл внутрь. — Выкладывай зачем пришёл. — Наливая чай, через силу выдавил из себя я. — В такой-то ливень. — Нужно поговорить. — Нервно протянул собеседник, дрожа от холода. — Ну? — Равнодушно торопил события я. Ваню ещё больше начинало колотить то ли от нервов, то ли от мокрой одежды. Я протянул ему чашку горячего чая, чтобы он согрелся. Он медлил, вытягивал из меня все жилы. — Прости конечно, но почему ты ведешь себя как-то странно? Постоянно куда-то убегаешь, говоря «хочу побыть один.» Хотя ты поклялся, что больше такого не будет. Из рук выпал медный чайник, ударивший мне об ногу. Вот те выпад. Обжегся опять. В прямом и переносном смысле. Слава Богу хоть вода в нём была не такая уж и горячая. Не была горячая? Намёк? Подняв его, я поставил на середину стола, виновника неловкой ситуации. Я накручиваюсь. Опять. — Я не уверен, что ты меня любишь. — Отворачиваясь от собеседника, я не хотел чтобы он видел мою нерешительность. — Я боюсь, что ты меня обманываешь, говоришь одно, а делаешь другое. Я… Я боюсь. С той ссоры я стал больше сомневаться в себе, да и вообще во всём. — Если бы не любил, не искал тебя, а просто забыл и всё. Я не в силах удерживать, если желания нет. — Его голос на последней фразе стал злее, чем был до этого. — Пойми, людское терпение не резиновое. Я просто молчал, не знаю почему, но я не мог ничего сказать. Будто онемел. Когда-то я хотел рассказать обо всём, но не сейчас. Сейчас я хочу молчать. Я не хотел усугублять ещё хуже эту больную тему, уж лучше промолчать, чем наговорить глупостей, а потом стоять на коленях и умолять простить, но душа переполняется и тяжело дышать, надо, надо что-то сказать. — Хочешь сказать всё кончено? — Внутри весь мир рушится. Падают с грохотом стены, те самые стены, которые мы так долго строили вместе, по очереди. Я стою один и смотрю, как сгорает всё, что было нами построено. — Ты вот так вот уйдёшь, да? Как и все, кто был рядом со мной. Скажи, ты врал мне? — Ром, ты чего такое говоришь? Неужели ты действительно боишься? — Он улыбнулся, но тут же осёкся. Его уголки губ поехали вниз, он умолк. — …Это только начало, брат. Он покачал головой, и поставил пустую чашку на стол рядом с чайником. — Мы должны доказать этому миру, что два разбитых сердца ещё могут любить. И мы это докажем! Слышишь? Докажем! Верить или нет? Ведь он мог действительно и не приходить сейчас и тогда тоже, когда я уехал домой. Он мог и не придумывать всё это. Откуда он это взял? Из воздуха раздул, нет, это нужно хорошо уметь. Не понимаю, наверное я совсем дурак. Не могу же бегать от себя всю жизнь, плюс я поклялся ему. Он прав, прав абсолютно во всём сказанном. Чёрт, человеческие отношения такие запутанные.«…Теперь, когда люди спрашивают меня: „Разве ты не знаешь, что судьба жестока?“ Я понимаю, что они имеют в виду, „
— Да я боюсь, Ваня! Боюсь потерять тебя, боюсь снова почувствовать пустоту после которой не смогу почувствовать больше ничего! Я боюсь, что ты покончишь с собой, боюсь, что опять останусь один на всём белом свете! — К горлу подходил ком, голос дрожал. Успокойся, Рома, успокойся. Ничто не вечно, ты же знаешь. — Что мне делать? Я не могу смириться с этой мыслью, что всё закончиться. Я не могу нормально спать, меня мучают кошмары. Я просыпаюсь в холодном поту и долго не могу уснуть. Каждый раз одно и то же. Что-то не даёт мне покоя. Ты же знаешь из-за чего я такой, из-за чего постоянно убегаю. После таких тёплый отношений обычно люди остывают к друг другу… Вот что страшно. Ох.. Я не знаю, как это объяснить.. Понимаешь это как.. Как цветок, который на заре распустился, и по началу такой красивый и юный, а спустя недели он уже не такой свежий и полный сил. В итоге рано или же поздно он увядает. Так всегда в отношениях людей, неужели мы не способны этого избежать?.. — Ром, ты можешь верить мне. Всё уже хорошо. Постепенно всё пройдёт, обещаю. — Он всё пытался убедить меня. Какой всё-таки терпеливый. — Столько времени обманывать — невозможно, к тому же зачем? Сам подумай. Слушай. Я не хотел тебе рассказывать, но скрывать тоже не хочу. Сегодня мне приснилось, что ты умер. Не знаю подробностей, потому что всё было как в тумане и когда я уже пришёл к тебе, ты успел остыть. — Он взглянул на свои руки, на вены, которые хотел порезать. Удивительное существо человек. По таким тонким сосудам течёт кровь, и если эти синие сосуды порезать, она начнет потихоньку вытекать из тебя. Убить себя вовсе не сложно, сложно собраться с мыслями, что тебя раз и навсегда не станет в этом большом и холодном мире. — …Видишь, подсознательно я также опасаюсь твоего ухода. Забавно, мы оба этого боимся. Пожалуйста, не переживай, я не предам тебя. Я бы и не смог после всего, что между нами было. Люди врут, говоря что любят, а потом уходят. Да, такие падения были у каждого, но и взлёты тоже возможны. Отпусти воспоминания, и живи сегодняшним днём. Знаю, в это трудно поверить, но я сам такое же пережил. То, что не убивает нас, делает сильнее. Умей забывать плохое, не беги от себя, позволь себе чувствовать, ведь мы живём только одну жизнь и больше шансов на другие жизни у нас нет и никогда не будет. Сколько раз я убегал от него, можно сказать даже изменял, но он терпел. Пора взять себя в руки и отплатить взаимностью, а не вести себя как подонок. К тому же ему нужна поддержка, а я что? Я в очередной раз сбежал. Прекрасно зная всё это, я не предпринимал никаких решений, но с упрёками он подтолкнул меня к выходу из замкнутого круга. Ведь я первый сделал шаг навстречу, а он решили всё за нас обоих. Взвесив, ‚за‘ и ‚против‘ оказалось их достаточно, но я поверю, я совершенно ещё одну ошибку. Я послушаюсь его. Дождь за окном начинал утихать, с его уходом потихоньку деревья, трава, все живое осветилось тусклым светом. Сквозь окно пробивался слабый солнечный свет, похожий на робкую надежду на светлое будущее. Не отводя глаз от появившейся радуги на небе, ярко бьющей светом в окно вместе с солнцем, я услышал совсем рядом любимый голос. Сердце начинало сильнее стучать, и я развернулся к нему. Наши глаза встретились, я сделал шаг на встречу, обхватывая его руками. — Я не понимаю эту жизнь. Всё слишком сложно. — Не знаю что на меня нашло, но мне стало как-то грустно и одиноко. И поэтому прижимаясь к Ване щекой ещё сильнее, я закрыл глаза. Умер в его сне? Трудно представить что же он испытал, когда проснулся. Целый мир перестал существовать для меня в эти мгновения. Я слышал как билось его сердце, я чувствовал его тепло. Как же это хорошо, когда есть, тот, кого ты можешь обнять, и почувствовать все прелести жизни. Он наконец-то согрелся, а мне стало легче. Его холод весь передался мне. — Просто верь мне и ты всё поймёшь. — Он всё также пытался убедить меня, а я и поверил. Я готов был поверить во что угодно. — Я-то знаю что ты сейчас чувствуешь.