Нити кукловода

Ты протягивал мне руку и я любовался твоими глазами, твоей несокрушимой уверенностью. Я не знаю, что такое Бог, но ты стал им... ты был им. Лукавая полуулыбка совсем не прятала жестокости. Признать тебя, поверить, - чтобы смириться, чтобы усмирить убийством страх. Ты ждал, и я старался, я был тобой в себе, твоими руками, кровью, в которой они не пачкались, щитом и мечом, верой, которой никогда не существовало. Молиться только на тебя, потому что ты – больше, чем свет и заблуждения. Покорность по своей воле. Моя слабость в твоей власти, и я – тень своих грехов и теперь, и тогда. Слышать приказы без слов, прощать, не задумываясь, не усложняя. Когда-то ты назвал это мягкостью, потом - добротой, но все время повторял, что это глупо. У меня есть и так намного больше, чем я смею мечтать. Ты притягателен, ты безупречен, Сеймей. Я греюсь рядом с тобой, я не забываю... Гордость? Она есть в тебе, а значит – со мной. Боль? Это делает меня еще ближе. Любовь? Я не вижу ничего, кроме тебя. Разве этого недостаточно? Соби присел на корточки и достал пачку сигарет из кармана, задумчиво вертя коробочку между пальцами. Я всегда думал, что ты лучше, чем все! Что ты – моя сила, что ты - спасение, ты - чистота. Я думаю так и сейчас, я и сейчас благодарю твою жестокость за свою жизнь. Но как остаться твоим, когда тебя нет? Небо ярко-рыжее сквозь цветастую штору, расписанное орнаментом из мелких голубых цветов. Дым стройной линией тянется к потолку, неяркий уголёк еле слышно потрескивает. Нездоровое затишье казалось лишенным дыхания. Соби смотрел куда-то в угол, без интереса разглядывая неряшливую кучу недорисованных картин. Их много, но на каждой – один и тот же эскиз, одно лицо, одни глаза, черные линии на белом холсте, размазанный дрожащей рукой уголь и ни одной настоящей краски. Намек на отражение, на историю, в которой конец был раньше, чем война. Кто убил тебя? Почему я не помню? Огонь в теле и вокруг, и оглушительный крик, жалобный оклик не нашим голосом. Моя рука сжимала детскую ручку, а на губах был привкус соли. Не сон, не явь, только видение, когда я вскидываюсь утром на постели. Я боюсь его, боюсь больше, чем себя. Одиночество меркнет и мне жарко, но только на мгновение серость становится иссиня-беспросветной. А потом снова нет никого. Я думаю, что это твой подарок, напоминание для меня. День становится месяцами, и ночь никогда не наступает, глаза открыты даже с закрытыми веками. Воспоминания слепы и я знаю, что проклят твоим благословением. Нельзя ненавидеть Бога. Нити привязаны к запястьям, туго натянуты к пустому сердцу, настоящего нет, и я все так же подчиняюсь, независимо от того, вижу тебя или нет. Такова твоя власть. Губы в нежной полуулыбке; Соби расслабленно оперся спиной о стену и почти полностью сполз на пол, растягиваясь в лежачем положении. Я солгу, если скажу, что сожалею. Мне не о чем сожалеть – ни о твоей жизни, ни о смерти; я не умею чувствовать, потому что никто не учил меня этому, не позволял быть еще кем-то. Я – Боец, кукла, ведомая твоими прихотями, я могу убить, я убивал, я смогу это сделать снова, и только по твоей воле, по приказу, но что делать сейчас, когда время замирает, успокаивая инстинкты? Почему ты не управляешь мной сейчас? Ведь ты там, где твое истинное место, где власть не внимает границам. Ведь так? Боги не должны марать свои ноги о грешную землю. И как я могу жаловаться? Я не умею хотеть ради себя. Скрестил руки за головой, сдул прядь своих волос, неприятно лезшую в глаза. Солнце село, но даже если он встанет и подойдет к окну, он не увидит звезд на багровом небе. Город, полный жизни, затмевает звезды, оставляя только редкие, еле различимые пятнышки. Хрупкая красота остается за пределами досягаемости. Он встает, лениво потягивается, снова подкуривает сигарету; все же подходит к окну, но только для того, чтобы плотнее задернуть шторы, тушит окурок в пустой прозрачной пепельнице, и неторопливо идет в ванную. Я не сомневаюсь в твоей правоте, но ожидание так тягостно. Это испытание? Ты проверяешь меня? Можно сказать, что я не могу идти сам, но я могу, только не получается выбирать - куда. Не у кого спрашивать... Ты разозлился бы, если я жду слишком долго. Значит, я больше не буду этого делать. Теплая вода расслабляет спокойное тело, Соби поднимает лицо, чтобы смыть мнимые отпечатки колебаний и отстраненную улыбку, жмурится, чуть открывает рот, пробуя то, что очищает и тело, и разум. Выплюнуть воду, оставляя привкус сухой горечи. Так будет лучше... Шум душа умолк, и свежее полотенце тихо шелестит, обтирая кожу. Лицо, где нет эмоций. Их не может там быть. Все правильно до секунды, до мысли, до решения. Он, не задумываясь, откидывает пушистую ткань в корзину с грязным бельем. Степенно шагает нагишом к шкафу. Свободные серые штаны и белая футболка, ступни приятно греются о прохладный деревянный пол. Он не спешит. Расстелить постель, выключить свет, лечь, немного поерзать, хрустя простынями. Он не заснет, просто провалится в тишину, в сакральное, замкнутое, потаенное, в ту пустоту, где могут поселиться мечты. Завтра будет новый день. И, возможно, я смогу тебя не разочаровать. Я всегда останусь исполнителем твоих желаний, орудием твоих мыслей. Мне уже дорого все, что для тебя важно. А значит... Утро, и так же привычно-резко заканчивается иллюзия. Погода солнечная, и комната наполнена терпким, по-осеннему желтым. Соби не думает больше, ему незачем сопротивляться невидимым нитям, которые передвигают его ноги. День обычный, почти... Но предвкушение никуда не деть. Сегодня что-то сломается, что-то возродится. Он пришел слишком рано и теперь странно сидеть у ворот младшей школы, ожидая того, кто не пришел сам, а еще сигареты имеют необычно сладкий дым, и… Знать, что он приближается еще до того, как увидеть, и волнение… его так ново чувствовать. Я не мог не улыбнуться про себя, я не мог не удивиться... И слезы у него в глазах такие чистые и блестящие. - Что случилось, Рицка? Почему ты плачешь? - Ты кто? И вовсе я не реву! Он лучше, чем можно было представить, теплее, реальнее. - Но ты плачешь. - Я не реву, идиот! Пусти руку! Я узнал этот голос, и это тепло, и ноги немного подгибаются в коленях, потому что я хочу рассмотреть его ближе, потому что кожей ощущаю такое знакомо-незнакомое притяжение. Он так похож на Бога, но он всего лишь ребенок. Вот он, мой подарок, мое вознаграждение за службу тебе. Я все еще не знаю, что такое счастье, но мне очень хочется сказать тебе спасибо, мой Бог... за искушение.