***
Степан от природы был смекалистым. Он всегда знал, чувствовал и понимал людей, что окружали его. Разгадать мотивы Луки, такого еще наивного на первый взгляд мальчишки, не составило большого труда. Тем более, всегда легче понять чувства человека, когда они похожи на твои. Хаусер с улыбкой вспоминал их знакомство. Они были соперниками, готовыми перегрызть друг другу глотку за право быть первым. Но судьба плевать хотела на их неприязнь, со временем сведя их вместе, а потом сделав вообще коллегами. Невозможно было поверить, что эти два парня, такие перспективные и талантливые, смотрящиеся так органично вместе - были почти что врагами. Это вызывало неподдельное удивление, за которым следовало восхищение, ведь мало кто мог сойтись с тем, кого хотел убрать с дороги. Но, как оказалось, они отлично поладили после того, как сыграли вместе. И, господи, это было так правильно. Их музыка плавно сливалась воедино: не договариваясь, парни дополняли друг друга, и от этого мелодия лилась волшебно, наполняя чудесными звуками все окружающее пространство. И со временем они стали лучшими друзьями. Степан всегда тайком восхищался Лукой. И хотя на публике он не раз говорил, что считает себя лучше Шулича, в глубине души он, на самом деле, отдавал первенство таланта коллеге. А потом начался какой-то необъяснимый кошмар. С каждым концертом, с каждым интервью, с каждым днем, что парни проводили вместе, Хаусер все сильнее привязывался к музыканту. Из-за этого он совсем раскрепостился, начав вести себя по-юношески весело и беззаботно. Начал все чаще шутить, тем самым доводя Луку до неконтролируемого смеха и до срыва многих интервью. Степан упивался такой маленькой властью над юношей, потому что видеть, что от тебя зависит его настроение и вообще самочувствие, было более чем приятно. Он обожал их взаимные взгляды на сцене. Когда камеры фиксировали каждое их действие, они все-таки не могли уловить те нежные переглядывания, что проскальзывали между ними все чаще и чаще. Степану это до безумия нравилось, особенно тогда, когда замечал напротив глаза, наполнены необъяснимым восхищением и лаской. Но, ко всему прочему, Хаусер был человеком еще и решительным. Заметив уже давно состояние его коллеги, Степан решил дать ему время на размышления, потому что понимал, что торопиться не стоит. Их связь росла с каждым днем, но внутренние сомнения любого могут сбить с толку, поэтому он ничем не проявлял взаимность, боясь напугать и потерять парня окончательно. И все-таки сейчас терпение было на исходе. Эти три дня разлуки, на первый взгляд кажущимся совсем незначительными для того, чтобы по-настоящему соскучиться, пролетели очень мучительно и непривычно. Чувствовался какой-то дискомфорт, желание что-то для кого-то сделать, но того кого-то не было рядом. Разозлившись на самого себя за то, что ему было плохо из-за мальчишки, который никаким образом не давал немого ответа насчет своих чувств, Хаусер решил взять дело в свои руки. Хватит ждать, в конце-концов!***
Лука на всех парах мчался ко входу в дом Степана, пытаясь в который раз запихнуть плохие мысли в дальний ящик своего сознания. - Степан! - позвал он, вбегая в открытую дверь и закрывая её же на ходу. Такое расположение совсем не радовало. Обычно в фильмах, когда двери оказывались открытыми, дальше следовали очень печальные кадры, думать о которых парень запретил себе еще несколько минут назад. Обежав все комнаты в таком же большом доме, как и у него самого, Шуличу казалось, что его сердце скоро выпрыгнет. Почти отчаявшись, он вспомнил про крышу, на которой Хаусер просто обожал проводить время. Вдохнув побольше воздуха, Лука сорвался по лестнице, ведущей его к нужному месту, и отворил тяжелую маленькую дверь. Она всегда его бесила. С его ростом было слегка трудновато просовываться дальше, но Степан, решив показать свое упрямство так некстати, наотрез отказался менять её. Тогда они сильно повздорили, и Лука ничего не добился. Маленькая дверка так и осталась на своем месте, выбешивая парня каждый раз, когда он попадал сюда. Выбравшись на свежий воздух, музыкант оглянулся. Он даже не успел толком разглядеть вещь, стоящую почти у края. На его глаза опустилась черная пелена и знакомый шепот коснулся его левого уха: - Ну, наконец-то. А то я заждался, - теперь голос звучал мягко, без всяких истеричных ноток. Он был даже в некоторой мере соблазняющим, из-за чего по спине Луки прошлись мурашки. Сцепив зубы и поняв, что его попросту обдурили, развели вокруг пальца, обманули, Шулич внезапно развернулся лицом к Степану и начал свою гневную тираду, пытаясь с каждым словом выплеснуть все те переживания, что одолевали его по пути в это гребанное место: - Ну ты и скотина, Хаусер! Как ты мог со мной так поступить?! Я сорвался на ночь глядя, думая, что тебе грозит опасность, а ты, придурок, стоишь совсем невредимый передо мной и ржешь? Скажи, что ты стукнулся головой, потому что если это твоя очередная шутка, я тебя убью! Я же так... - договорить и высказать все свои претензии парню наглым образом не дали. Степан нежно обхватил его за шею, приближая к себе, и страстно поцеловал в губы. В его грудь сразу понеслись несильные удары (все-таки Лука не хотел нанести вред парню), которые с каждой секундой становились все мягче и мягче, пока эти же руки не обхватили стоящее напротив тело за талию, заставляя прикоснуться кожа к коже. Выпустив всю свою злость в ударах, Шулич ответил на поцелуй, чем сильно осчастливил Хаусера. Оторвавшись друг от друга, Степан, находясь в паре сантиметров от губ Луки, тихо произнес: - Хватит притворяться. Я все знаю о твоих чувствах. И поверь, они взаимны. Я слишком долго ждал каких-то шагов от тебя, и не дождавшись, решил пойти напролом. Думаю, мой риск оправдан? Парень, который еще несколько минут пылал праведным гневом, сейчас густо залился краской и опустил глаза вниз. Он до сих пор не хотел понимать, что только что услышанные слова могут быть правдой. Но, подняв взгляд на Степана, он убедился в их искренности и подлинности. Карие глаза светились любовью, а еще, на самом дне, в них плескалась крохотная надежда. Решив больше не мучить парня, Лука ответил: - Твой риск более чем оправдан. Но больше не смей меня так пугать, иначе... И снова его заткнули поцелуем. Шулич быстро оторвался от губ и прошипел: - Если хочешь быть моим парнем, не смей больше меня затыкать таким способом, потому что в следующий раз я тебя укушу. Но эти слова только еще больше разожгли огонь, и Степан, обняв Луку руками, защищая тем самым от прохладного ветра, довольно промурлыкал: - Ммм... любишь по-жестче? Я запомню, - заверил он и снова коснулся губ парня. Теперь Хаусер чувствовал лишь легкость и приятное головокружение от пьянящих эмоций, которые наполняли его тело. Сейчас все именно так, как хочет его сердце. Как хочет он сам. - Ну что же, предлагаю скрепить начало наших отношений вкусным ужином под звездным небом. Романтика и все такое, - ухмыльнулся Степан, беря за руку Шулича и ведя его в сторону столика. Только теперь тот понял, что это была за странная вещь, показавшаяся ему в первые секунды сегодняшнего пребывания. - Ты заранее все рассчитал? - у парня даже не было сил возмущаться. - Дай-ка подумать, - театрально начал Степан, состроив умное лицо, которое всегда смешило Луку, - да, - ответил он позже и, не удержавшись, снова поцеловал своего улыбающегося парня. Счастье было совсем рядом.