"Простите меня, святой отец, ибо я согрешила..."

      — Простите меня, святой отец, ибо я согрешила.       Этот странный мелодичный голос был благодатью в этом месте, полном темноты, боли и греха.       И ради этого голоса я был готов и дальше падать в самую пучину преисподнии.       — В чем же твой грех, божье дитя?       Хрупкая и нежная рука коснулась моего левого колена. Легкая дрожь пробежала по телу, предвкушая неожиданное наслаждение.       И я не мог себе в нем отказать.       Рука девушки с колена медленно поползла вверх. Тело бросало то в жар, то в холод. Между ног запульсировало, и я едва сдерживал свое похотливое желание.       Она такая хрупкая.       Такая невинная.       Даже сквозь странную пелену блаженства я видел, как она встала с колен. Выгнувшись надо мной дугой, она внимательно разглядывала меня из-под длинных ресниц, едва заметных под черной ажурной вуалью. Не отдавая себе отчета в действиях, я потянулся к ней, желая прикоснуться к пухлым алым губам, которые девушка постоянно соблазнительно облизывала шершавым розоватым кончиком языка. Моя душа все дальше и дальше падала в самое пекло ада. Фреска Бога над нами пристально наблюдала за моим предательством, словно говоря, что я еще могу спасти себя, свою чистоту и невинность, но… девушка так близко; так рядом.       И я поддался её соблазнам...       — А дальше все как в тумане, — я закончил свой рассказ Отцу Алексею, сгорая от стыда. Держать такое в себе было сущей пыткой, а он был единственный, кому я хоть как-то мог свободно выговориться без задней мысли.       Сегодня был один из тех долгожданных дней, когда мне предстояло вновь собрать приход и перед всеми верующими жителями города произнести очередную хвалебную речь о роли Бога в нашей жалкой обыденной жизни. Нет, я люблю свое дело, но меня огорчает лишь одно: что из-за столь молодого возраста никто из прихожан не воспринимает меня всерьез. Это подрывало мою веру в предназначение.       Именно поэтому Отец Алексей в последнее время стал редким, но таким желанным гостем в моей церкви. Поседевшие волосы, легкая залысина на затылке, морщины вокруг и мешки под глазами, исхудавшие старческие руки с пигментными пятнами, но от него исходила аура истинной веры, о которой можно было просто завидовать. Этот человек четко (порой даже слишком!) следовал кодексу и заповедям святого отца. Ему можно было без зазрения совести рассказать все, что только можно, и в отличие от других Отец Алексей не посмотрит на тебя с пренебрежением, не станет смеяться или обсуждать тебя с друзьями. Наоборот: он послушно выслушает, попытается помочь, чем сможет, и ни одной живой душе не перескажет то, что услышал.       Сейчас мы вместе с ним сидели на одной из скамеек в центре церкви, и я изливал ему все то, что так жестоко мучило меня уже не первую ночь — странный грешный сон с прекрасной прихожанкой, чье лицо скрыто под черной вуалью. Отец Алексей не выражал неприязни и даже ни разу не перебил меня. Он дал мне спокойно выговориться, и впервые за все время я почувствовал, как на душе становится легко и свободно. Не знаю, что бы со мной было, если бы не он.       — Вы молоды, мистер Арчер, —коротко и ясно объяснил он мне, словно это было обыденной и привычной вещью, через которую прошел даже он сам. И в это мне было трудно поверить. — В вас бурлит страсть, жажда приключений, новых впечатлений, внимания со стороны противоположного пола. Не стоит удивляться, что вам снятся подобные сны. Для мужчины это вполне нормальное явление.       — Но я же священник! — запротестовал я, взмахнув руками. Подобное для меня было верхом всего. С самого детства я знал, что мне суждено служить церкви, людям, богу; с самого детства я легко противостоял любым соблазнам, мысленно благодаря небеса за все дары, что он приносит мне. Это помогало, но сейчас никакие молитвы не способны очистить мой разум, и тут Отец Алексей говорит, что это все потому, что я мужчина? И что мне теперь делать? Поддаться влиянию грешного зова? Пуститься во все тяжкие и при этом оставаться тем, кто я есть сейчас? Это предательство! Кощунство!       — И тем не менее ты мужчина. Духовно твоя вера сильна. Это я не могу отрицать. — Отец Алексей схватил меня за плечо, словно истинный отец, поддерживая своего сына в трудную минуту. На душе посветлело. — Все что я могу сказать тебе, сын мой, это только одно: пусть этот грех останется лишь во сне. Не поддавайся его влиянию, и небеса щедро вознаградят тебя.       Отец Алексей вдруг посмотрел на огромную разноцветную фреску нашего создателя, покровителя и родителя жизни, висящего прямо над трибуном. Именно эта фреска и снилась мне каждую ночь. Только в отличие от сна сейчас я не видел на лице создателя той осуждающей нотки. Наоборот: он раскинул руки в стороны, словно готовый к благословенным любящим объятиям. На секунду мне показалось, что его лик был согласен со словами Отца Алексея. Только как долго будут эти сны? Как долго меня будут пытать и испытывать мою веру? Разве я уже не доказал свою преданность? Многие священники годами доказывают свою преданность, и лишь считанные единицы остаются неприкосновенными тьмой. Каким же стану я?       Моя чуть бледная рука загудела, как это было уже не раз в последнее время. Нервный тик? Легкая дрожь вдруг накрыла все тело: руки, торс, живот и сосредоточилась в ногах, сделав их словно налитыми свинцом. Стоит только подумать о том, что мне предстоит еще и выступать, то к горлу подступала тошнота, как будто в первый раз. Волнение? Но откуда? Я ведь уже несколько раз проводил приход и вроде бы без осечек. Но сегодня у меня было такое чувство, будто я не смогу. Может быть, попросить Отца Алексея? А не странно ли это будет выглядеть? Все-таки службу должен проводить я.       Не попробовав — не узнаешь.       — Отец Алексей, вы сможете сделать для меня небольшое одолжение? — Он внимательно на меня посмотрел. — Вы сможете провести приход вместо меня? — удивлению на его лице не было предела: глаза округлились, брови поползли вверх, но было в нем что-то еще. Что-то незнакомое, чужое; что-то, что мне никак не удавалось распознать.       Прежде чем я смог это понять, Отец Алексей, пусть и не решительно, но утвердительно кивнул головой, и я смог спокойно расслабиться.       Впервые за столь длительное время.       Ближе к вечеру церковь постепенно заполнялась горожанами моего маленького городка. Все прихожане были мне очень хорошо знакомы: вот пекарь Уэллс, продолживший дело своих предков, и его не маленького вида жена Маргарет, как всегда с красным от жара печи лицом; Сьюзен Синдел, одна из первых красавиц, со своей неприметной подругой Зои; бравые братья — охотники Митч и Мики как всегда вовсю гоготали… с этими людьми я родился, вырос, и все они были для меня моей второй семьей. Конечно, среди прихожан были люди, которых я видел впервые — это недавно приехавшие люди в поисках тихой и мирной жизни. Их мне только предстояло узнать.       Едва прихожане уселись на пустые места на лавочках в зале церкви, Отец Алексей взмахнул рукой, и молодой послушник, повинуясь приказу, накинул на его шею длинную ленту из легкой материи, символизирующую божественную благодать для свершения церковных служб. На его лице была сосредоточенность, тонкие губы еле заметно шевелились, вновь и вновь повторяя ему знакомую молитву. Вокруг царила суета, а я… а я всего лишь сидел на маленьком стуле возле окна и не мог пошевелиться, словно меня сковали невидимые крепкие цепи. Может, я заболел? Или это от недосыпания? В последнее время я старательно пытаюсь не спать, чтобы вновь не увидеть ту незнакомку с черной ажурной вуалью.       Но порой глаза закрывались сами собой.       И вновь слышал этот манящий звонкий голосок.       — Святой отец! — кто-то грубо потряс меня за плечо. Прогнав подступившую темноту, я увидел перед собой того самого послушника, который совсем недавно помогал Отцу Алексею подготовиться к церковной службе. — Пора, — коротко и ясно произнес он и скрылся за поворотом, едва я кивнул.       Пусть за меня и выступал сегодня Отец Алексей, но тем не менее я не мог позволить себе не появиться. В конце концов, я не умер, а потерпеть час-два смогу, стоя на ногах.       Прогнав слабость и встав на ноги, я не спеша направился в сторону пьедестала, встав позади выступающего. Отец Алексей, бросив на меня короткий оценивающий взгляд, глубоко вздохнул и переключил все свое внимание на публику. Прихожане смирно сидели на своих местах и ожидали небесную исповедь о мире, согласии, вере и порядке, которую я проповедовал им не раз, но, увидев перед собой чуть лысого старика, сильно удивились. Наступившая ранее тишина резко сменилась шёпотом тысячи голосов, но Отец Алексей быстро их успокоил, сославшись на мое здоровье и на возможность поделиться опытом своей церкви. Отмазка пусть и была правдивой, но для прихожан она была недостаточной для прекращения распространения различных слухов и домыслов.       Все-таки зря я так поступил.       Сердце вдруг забилось в быстром темпе, тело вновь охватила дрожь, руки и спина вспотели, воздух вокруг превратился в однородную массу. На секунду мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок и свершится то, чего я так изначально боялся.       Плевать на шёпот.       Плевать на домыслы и слухи.       Плевать на то, что так отчаянно проповедовал Отец Алексей.       В зале, среди сотни знакомых и незнакомых лиц, сидела она.       Та самая незнакомка из моих снов, в столь же строгом черном платье и с накрытым черным ажуром лицом. Но даже сквозь них я видел столь знакомые ее мягкие черты, и мой собственный разум дорисовал все остальное: широко распахнутые изумрудные глаза, длинные ресницы и пухлые алые губы.       Голос Отца Алексея и прихожан отошли на второй план.       Кто-то стонал, промачивал глаза кончиком платка, ругал ребенка за плохое поведение в церкви, а я все смотрел на девушку и не верил своим глазам. Это действительно была она! Тот час, который полагался на проведение службы и который раньше незаметно пролетал перед глазами, вдруг стал тянуться со скоростью улитки. Хотелось бросить все, бежать прочь и запрятаться где-нибудь в таком месте, где меня никто не сможет найти. Даже в моих собственных сновидениях.       За все то время, что я пристально смотрел на нее, незнакомка в черном даже не шелохнулась, замерев, словно каменное изваяние.       Отец Алексей что-то стал выкрикивать, и прихожане выкрикивали вслед за ним. Вот он указал на меня, вновь что-то выкрикнул с улыбкой на лице, и жители маленького городка хором захлопали.       Она не шевелилась.       Спустя полтора часа служба закончилась. Прихожане спешно покидали церковь, возвращаясь к своим повседневным делам. Отец Алексей, заметив мое отрешенное состояние, осторожно потряс меня, но проследив за моими глазами, увидел то же, что и я. Её. Но в отличие от меня он не знал, что эта девушка была из моих снов. Ничего не сказав, он просто ушел, и послушники ушли вслед за ним. За изучением плавных и таких знакомых черт незнакомки, я даже не заметил, что такое поведение Отца Алексея было, по меньшей мере, странным, но я был в таком изумлении, что закрыл на это глаза.       И оказалось зря.       Девушка все так же сидела на месте, и я, более менее придя в себя, решил подойти к ней. Не знаю зачем. Может быть для того, чтобы убедиться, что эта незнакомка всего лишь похожа на девушку из снов?       — Вас что-то гнетет, божье дитя? — подсев к девушке, я старался сделать как можно более мягкий, но в то же время намудренный опытом голос. И мне это удалось. Незнакомка глубоко вздохнула и сжала свои руки в один крепкий замок. Именно тогда я обратил внимание, что ее кожа была гладкой и такого чуть нежно-белого цвета, что мне захотелось к ней прикоснуться. И я заглушил это желание, едва оно смогло разрастись.       — Простите меня, святой отец, — «Господи! Этот голос…» — Ибо я согрешила.       Моему шоку не было предела. Этот голос я бы узнал из тысячи. Голос из сна!       Нет, это всего лишь совпадение. Одно. Большое. Совпадение. Соберись!       Мысленно я стал произносить молитву богу, прося прощения, милости, защиты и силы. Мне стало легче, но слова давались с большим трудом. А вдруг я и сейчас сплю?       — В чем же твой грех, божье дитя? — мне не хотелось продолжения. Я знал, что будет, и не знал, что мне при этом делать. Обычно после моих слов она клала свою хрупкую ладонь мне на колено, шептала на ухо и всем телом прижималась ко мне.       Тело вновь предательски запульсировало, и я почувствовал жар у себя в паху.       Только не это!       Но…       То, чего я так боялся, не происходило. Девушка все так же сидела, не шевелясь, видимо что-то обдумывая про себя.       — Скажите, святой отец, что значит для вас Бог? — спросила она минуту спустя. Такой вопрос был для меня полной неожиданностью, но я не растерялся.       — Бог — это создатель всего живого на Земле. Наш бессмертный отец и единый правитель, помогающий нам найти себя и идти по правильному пути. Бог — это всё, что есть вокруг, и все мы его дети, — вера в собственные слова прогнала страх из моего сердца, легкая улыбка озарила мое лицо. Ничто так не радует больше, чем благодать Создателя. Я очень любил свое дело и ни за что не собирался его предавать.       Мои слова, видимо, обрадовали девушку.       И вдруг свершилось то, чего я так боялся.       Даже больше этого.       Незнакомка вдруг встала, мигом подняла подол своего платья и села мне на колени. Это произошло так быстро, что я едва успел сообразить что к чему, а как только понял, то… то не смог ее оттолкнуть от себя.       Она была реальна.       И была так близко, что я едва чувствовал ее размеренное дыхание на своей коже. Стоило только прикоснуться, и исполнится все то, что я так отчаянно прогонял от себя.       Но даже тогда она не снимала с себя вуаль.       — Святой отец, хотите ли вы узнать, в чем мой грех? — она прикоснулась своей рукой к моей щеке, и я изумился ее бархатной коже. Все, на что я был способен, это на короткий кивок головы. — Мой грех — это вы. Я давно наслышана о вас, о вашей чистоте и искренней вере, — руки девушки медленно ласкали мое лицо и шею. — Мне стало интересно, что вы за человек, и только поэтому я прибыла в этот город. Мои надежды меня не обманули: вы были именно тем, кого я жаждала увидеть, — на секунду прервав ласку, она сняла с моей шеи белый льняной воротник. — Столь молодой, но с таким пылающим огнем в глазах. Вы манили меня, словно неведомый цветок, чей аромат пленил, и то, что вы видели каждую ночь, вовсе не было сном. Это было реальностью. Нашей реальностью, — тут ее голос чуть изменился: в полном любви и нежности тоне послышались нотки стали. — Творец говорил со мной. Он жаждет вас. И поэтому мы здесь для того, чтобы исполнить его волю.       — Мы? — поразился я, и тут из-за спины раздался до боли знакомый голос:       — Мы, Теократия Ортодокс, — Отец Алексей свободно расхаживал по залу между скамейками и с упоением наблюдал за нами. За мной, а я был в таком оцепенении, что не мог толком нормально сообразить, что к чему. Какая теократия? Кто эта женщина? Почему Отец Алексей, перед чьей преданностью богослужения я преклонялся, говорит такие слова? Он член сатанинской секты? Вот почему он так выделялся на фоне других священников! Почему я до сих пор не сбросил ее с себя?        «Какого…»       Я попытался пошевелиться и снять с себя девушку, стараясь не причинить вреда, но она словно вцепилась в меня мертвой хваткой. Какие бы силы я не прикладывал для освобождения, они все терпели крах. Откуда у столь хрупкой незнакомки такая сила? Ни одна из женщин не в состоянии противостоять взрослому мужчине, но она даже не дергалась под моим напором.       И тут я заметил едва различимый отблеск чего-то странного у нее в зубах.       Приспешники дьявола!       — Изыди!!! — в ужасе я закричал, не отрывая взгляда от монстра перед собой и надеясь, что мой крик услышит хоть кто-нибудь и придет на помощь. Как эти твари проникли на священную землю, меня волновало меньше всего. Всеми фибрами свой души я молил бога о спасении. Неужели такова моя плата за все эти года, полные преданности и любви к всевышнему? Разве я не заслужил сейчас хотя бы каплю на спасение? Господи, за что ты меня покарал?! Я же тебе отдал всего себя! Спаси!       Мое поведение искренне забавляло «монстров», но к этому они привыкли, хотя все-таки им чуточку было обидно.       — Ты думаешь, будто наш вездесущий Бог тебя сейчас услышит? — как всегда, с полным спокойствием в голосе, произнес он, взглянув на полюбившуюся ему фреску. — Вы люди — смешные существа: молите Творца о благах, а сами по уши погрязли в сладких лапах падшего. Именно поэтому он отвернулся от вас…       — … и создал Нас по образу и подобию своему, позволив вкусить достойным милости его собственной божественной крови, — закончила за него девушка, все так же не позволяя мне пошевелиться.       — Мы истинные дети Творца, — продолжил Отец Алексей, ничуть не обижаясь на свою подругу, — и мы были выбраны, чтобы спасти тех, кто достоин спасения; тех, кто достоин быть ближе к Нему. Мы — Теократия Ортодокс — верим в родственную связь с Творцом, поддерживаемую кровавыми подношениями, и строим общество, где смертные жертвенные стада и наши бессмертные пастыри займут законные места в мире согласно воле Создателя. И ты был выбран, — неожиданно он повернулся ко мне, и я увидел его истинное лицо: мертвенно-бледная кожа, чуть заостренные кончики ушей, остеклевшие, но горящие неведомой властью глаза и блестящие хищные клыки. — Был выбран Создателем, чтобы стать одним из нас и стать ближе к Нему.       Девушка, словно получив приказ, неожиданно зашевелилась. Вскинув руки, она осторожно, но грациозно убрала скрывающее ее лицо вуаль назад — моему взору открылась такая неведомая доселе красота, что я невольно ахнул…       Ахнул бы, если бы не бледное лицо, мертвые глаза и клыки.       Пара секунд, острая боль в шее и мой протяжный предсмертный крик.       Теократия Ортодокс приветствует своего нового брата.        «Да пребудет с нами Творец.       Аминь!»