На следующее утро Катерина проснулась с заложенным носом и болью в горле — первыми признаками подступающего недуга. На соседней кровати завозилась Мораг Макдугалл. Судя по пылающим щекам, у нее начинался жар. Сьюзен уже встала и на тот момент, когда Поттер поднялась на ноги, выползла из душа, сотрясаясь от приступов мокрого кашля.
— Ненавижу ЗОТИ, — с чувством поделилась она, выплевывая в уголок полотенца отхарканную мокроту. — Ненавижу. Мисс Боунс, умение смотреть под ноги в будущем может неоднократно спасти вам жизнь, — передразнила она Хельгу. — Сука. Чтоб ей…
— Ну так-то она права, — Меган с ворчанием отключила будильник и выползла из кровати. — И я не могу не признать — это действительно интереснее, чем дуэли посреди класса.
— Чокнутая, — пробормотала Мораг себе под нос глядя на сокурсницу с неприкрытым изумлением. — Только не говори мне, что тебе понравилось!
— В Академии мы часто собирали недостающие ингредиенты, — Меган пригладила волосы. Она чувствовала себя невероятно неловко — до сегодняшнего дня она почти не говорила с посторонними про свою учебу в Египте, считая все это слишком личным. — Нас учили, что хороший маг покупает компоненты для колдовства только в самых крайних случаях, ну или если никак нельзя достать нужное самому, а мы все очень хотели стать хорошими магами, ведь плохих наша Академия никогда не выпускала, — Джонс подождала ответных реплик, но их не последовало. — Мне нравится в Хогвартсе, но если честно, вся ваша система кажется мне безумно скучной.
Катерина хотела выдать какую-то реакцию, но слова в мозгу крутились исключительно нецензурные, поэтому она просто во все глаза смотрела на то, как Меган виновато улыбается и нарочито старательными движениями укладывает под подушку свою пижаму.
— Мне рассказывали, что египтяне иногда используют могильную землю, которую сами же и собирают… — Сьюзан Боунс выглядела потрясеннее всех.
— Да. Ночью. Лучше всего — в полнолуние.
— А…
— Да. И поверьте, — Джонс внезапно посуровела. — Это не те воспоминания, о которых мне хочется вам рассказывать.
— Но ведь у вас директор сам фараон! — Катерина нашла в себе силы обрести голос. — Неужели он допускает…
Ответом ей был красноречивый взгляд. Настолько красноречивый, что Поттер внезапно ощутила себя дурой. Разумеется, фараон это допускал. Традиции Академии не менялись многие сотни лет, а значит он и сам проходил через подобное. Это казалось дикостью и даже воспоминание о том, что на дне рождения Эрика профессор Тайлер рассказывал о похожей системе обучения в институте Дурмстранг, не убеждало в обратном.
— Психи, — Мораг оказалась солидарна с ней более чем полностью. — Какими надо быть нелюдями чтобы подвергать детей таким опасностям?
—
Дальновидными, — Меган сказала как отрезала. — А теперь простите девочки, но я в душ.
— Вот тебе и рохля, — насмешливо протянула Макдугал, когда за новенькой закрылась ведущая в душевую дверь. — А ведь вчера струсила ничуть не меньше, чем мы, и даже первой не справилась. Видимо, в этой своей Академии она была единственным плохим магом за все время существования.
— Различие систем обучения не делает из человека робота, — Ханна пожала плечами и чихнула, смерив сокурсницу нечитаемым взглядом, в самой глубине которого плескалось слабо различимое отвращение. — И я наверное никогда не пойму, почему ты, Мораг, постоянно относишься к ней с таким презрением!
— Я не отношусь к ней с презрением! — Мораг последний раз провела расческой по волосам. — Я просто… боже, Ханна, ну ты посмотри — она несколько месяцев вела себя так, как будто все должны прыгать на задних лапках вокруг нее, а сейчас… нет, ты видела сколько гонору? Она вся такая крутая, а мы так, неженки со скучной программой. Никто ее сюда не звал. Пусть валит обратно в свой Еги… — договорить Мораг не успела — Ханна с невозмутимым видом наложила на нее Силенцио.
— Если кто-то еще считает, что Меган тут не место, то будьте так любезны придержать мнение при себе.
Катерина и Сьюзен тактично промолчали. Поттер вспомнила о своих запасах бодроперцового зелья и поспешно раздала подругам, попутно сведя разговор в русло, как можно более далекое от разницы в обучении и вчерашней контрольной — в последние несколько дней их колдомедик резко сдал во внешности и ее, как будущего специалиста в области врачевания, невероятно интересовали вероятные причины таких изменений. Нет, на первый взгляд все можно было списать на обычную усталость — меловая бледность, темные круги под глазами и сами глаза, пестреющие сеточкой воспаленных сосудов; но интуиция говорила ей, что дело не в этом, что такие признаки не появляются так резко — всего за несколько дней, с бухты-барахты. Тут было что-то другое, но что именно она не понимала в силу недостаточной информационной базы в своей голове. Это было очень досадно, но очень интересно. Мораг, однако, не сочла случай загадочным.
— Ширяется наверняка чем-нибудь запрещенным. Чем-нибудь
покруче простых косяков.
— Но у него нет следов от шприца на руках — не согласилась с ней Поттер.
— Наркоту вполне можно принимать и без шприца, — поддержала Мораг Сью, закручивая свои волосы в красивый узел на затылке. — Помните скандал с Джеком Тернером два года назад?
— Это того, которого спалили за принятием вампирской крови? — Мораг критически оглядела себя в зеркало и, судя по всему, осталась очень довольна увиденным.
— Ага. Но тогда как раз грянула истерия с Долоховым и его сходством с Пожирателем, и те статьи против Блэков… в общем, все прошло незамеченным в основной массе. Даже я запомнила только потому, что утешала его девушку когда она оплакивала его исключение. Помните, Вики Фробишер?
— Нет, — призналась Катерина, осушая свой пузырек с бодроперцовым. — Мне тогда, если честно, было совершенно не до того.
— Я что-то припоминаю, — Ханна почесала нос. — Эта девушка была в списке погибших. Ой, точно, я ее тогда видела как-то по пути в библиотеку. Она плакала и я подумала о том, что в последнее время она постоянно плачет и дала ей запас печенек из своего кармана. Подумала, что всему виной контрольная и пошла дальше. А оно вот оно как… Бедняжка Вики. Это все так ужасно…
Путь до Большого Зала проделали вместе, с энтузиазмом обсуждая возможность появления наркомана среди преподавательского состава. Ханна не сразу поняла, что они это всерьез, а когда поняла, пришла во внезапную и непонятную ярость и метеором унеслась вперед, схватив под руку недоумевающую Меган; бросив напоследок через плечо, что они все отвратительны.
Это ненадолго отвлекло пуффендуек от основного предмета их обсуждений — подобной реакции от Аббот не ждал никто. И самое главное — никто не понимал причин, ведь она всегда относилась к колдомедику с непоколебимой нейтральностью, а сбрасывать вариант наркомании со счетов было бы как минимум неразумно…
Катерина намеревалась обсудить эту теорию с Дафной и Гермионой, но ее планам не суждено было сбыться — по словам невероятно встревоженного Эрни, в совятне обнаружили мертвую сову Девочки-Которая-Выжила. У птицы была свернута шея и, конечно же, никак следов преступника найдено не было.
Катерина категорически отказалась верить слухам, кинувшись за разъяснениями к профессор Спраут, но к ее огромному горю, слухи оказались правдивы. Сил притворяться что все отлично у пуффендуйки не было, поэтому два первых урока она проплакала в туалете, решительно отослав от себя всех, кто пытался проявить хоть какое-то сочувствие. Ей было слишком паршиво и не хотелось никого видеть.
Да, Моргана была вредной, капризной, взбалмошной, иногда так и вовсе совершенно невыносимой, но Катерина любила ее, не смотря на все свои периодические обещания как следует общипать пернатую вредину. Ее сова совершенно не заслужила
такой концовки, о чем она и сообщила разыскавшему ее Эрику, который оказался единственным, кто проигнорировал ее доводы про одиночество.
— Авроры и преподаватели обязательно разберутся кто это сделал. А я так и вовсе сделаю для этого больше всех, — пообещал парень, излишне внимательно рассматривая ползущего по стене паучка. — Я этого убивца знаешь как… — он хлопнул ладонью по стене. — Одной левой!
Аргументы прозвучали убедительно. Катерина шмыгнула носом последний раз и достала из кармана зеркальце — поправить растрепавшуюся прическу — жест, унаследованный от летнего общения с Вероной Блэк. Ей все еще было невероятно паршиво, но после обещания Эрика стало немного легче.
— Она была хорошей совой, — зачем-то сообщила Поттер своему кавалеру, вытирая со щек следы истерики. — Хотя и вредной до безумия.
— Говорят, что животные становятся похожими на своих хозяев.
Пуффендуйка не выдержала и улыбнулась — очень уж забавно выглядел Эрик сейчас — растрепанный, в скособочившейся мантии и с небольшим пятном от чернил посреди носа. И когда это только он успел стать для нее таким родным? Любовь — странная штука. Очень странная. Катерина не понимала ее. Не понимала как понять — а любовь ли это. Та самая, до конца земных дней. Остальные как-то понимали, а она нет. То, что было сейчас, совершенно не походило на их отношения с Долоховым, и ее ощущения при отношениях с Долоховым и это раздражало и пугало — вдруг она в принципе не способна больше на полноценную романтику?
Заглянувшая в помещение Лаванда Браун выбежала с ойканьем и хихиканьем, напомнив обоим, что вообще-то это женский туалет. Эрик поднялся на ноги и галантно подал своей девушке руку. Катерина приняла ее и теперь они шли по стремительно пустеющему коридору — снующие вокруг школьники разбегались на занятия.
Около ниши с рыцарскими доспехами слились в торопливом поцелуе Теодор Нотт и Сьюзан Боунс. Эрик рассказывал какую-то забавную историю из школьных дежурств, но мозг пуффендуйки уже переключился на совершенно другое направление размышлений.
…ваша дорогая Хельга стояла посреди объятого пламенем города и смеялась как безумная. И только внезапное вмешательство твоей, Кэт, бабушки, не позволил аврорам не то что убрать ее на месте, но и вообще хоть что-то сделать.
Катерина тряхнула головой и с силой помассировала себе виски. Любопытство, как известно, сгубило кошку, но она ничего не могла с собой поделать. Чем дольше она общалась с Эриком, чем чаще пересекалась с Себастьяном и изредка присоединявшейся ненадолго Ким на поболтать — как на трезвую голову, так и не очень; чем чаще приглядывалась к колдомедику, Робин и Хельге, не говоря уже о вездесущем Лукасе, тем сильнее становился когнитивный диссонанс в ее голове. Ни один из них не походил на тот образ о котором то и дело писали в прессе. В конце концов, папу Сириуса тоже изначально обвиняли в убийстве тринадцати магглов и предательстве лучших друзей. Да, обвиняли всего полчаса, до того момента, как дядя Регулус не внес ясность в этот вопрос прежде, чем случилось что-нибудь непоправимое, но все же…
Так может быть и здесь — ошибка и ничего более?
Она обязательно подумает об этом еще, но не сейчас. Сейчас ей не хотелось думать вообще — ни про возможную профессорскую наркоманию, ни про вероятные ошибки правоохранительной системы, ни про то, кто убил Моргану…
— У нас вчера была контрольная, — девушка нервно хихикнула, вспомнив о том, как все проходило. Не самая удачная тема для разговора, но ничего другого придумать не получилось. — Бегали в полнолуние по лесу от оборотней, которые оказались иллюзиями.
— Долго же сестренка вас щадила, — хмыкнул Эрик, запрокидывая голову и щуря глаза на потолочные своды. — Видимо из-за длительности курса. В других местах учеников бросают в подобные условия с первого же занятия.
Катерина кивнула, припоминая, что на самом первом уроке Хельга действительно говорила про что-то подобное и даже думать не хотела, какие еще испытания могла преподносить учащимся очевидно развитая профессорская фантазия.
— Мне не нравятся такие уроки, — сообщила пуффендуйка и широко зевнула. — Сью сломала ногу, у Мораг была истерика…
— Да, Хельга говорила мне, что мисс Макдугалл на нее наорала, потому что так нельзя и все такое. В итоге ваш факультет вроде как получил дополнительные тридцать очков — за мужество говорить правду в глаза даже если знаешь, что это может повлечь за собой неприятные последствия, а потом потерял сорок, ну, по факту десять, за нарушение субординации. Кстати, — парень ударил себя по лбу и сунул руку в карман мантии, — это, кажется, твое.
Катерина недоуменно хлопнула глазами, но сережки, которые потеряла после предпоследней прогулки, кошелек с гербом Блэков и утерянный значок капитана команды (хорошо, что она не успела дойти до бабушки с заявлением о потере) приняла, поспешно сунув их к себе в сумку.
— Спасибо.
Эрик смущенно улыбнулся и развел руками. Вообще-то, ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Клептомания была тем грешком, который вылез наружу давным давно — еще до пожара, и который он холил и лелеял со времен гибели родителей.
Сначала это были конфетки. В четыре года он просто вынул из маминого стола конфетку и, пока никто не видел, съел. Потом это стало повторяться, так как его никто не ловил.
Со временем пришло понимание, что воровать плохо, но ничего поделать Эрик уже не мог — если бы дело было в результате, можно было бы пересилить себя, но малолетнему клептоману нравился не сам факт приобретения чего-то, а адреналин, который он испытывал, тыря все, что криво лежит.
И если до пожара такое баловство совершалось исключительно забавы ради, то в приюте остатки совести растворились окончательно — понимание того, что моральные нормы не принесут никакой пользы, отнюдь не способствовало становлению «хорошим мальчиком». В волчьем мире — волчьи законы и если улучшение жизненных условий можно было достичь только асоциальными способами, он не собирался от этого отступать.
Они побродили по школе еще немного, после чего Фламмер довел свою девушку до дверей кабинета колдомедицины — как раз к началу урока. Катерина поспешно скользнула в класс, заняв привычное место рядом со старостой Когтеврана.
Гермиона встревоженно посмотрела на нее, но получила заверения, что теперь все в порядке. Подозрительным взглядом, правда, сверлить не перестала — ровно до тех пор, пока пуффендуйка не закатила глаза и не поведала, что Эрик вполне успешно вернул ей адекватное состояние.
— А, ну раз так, — хмыкнула Гермиона и поспешно переключила внимание на лекцию, пряча в поджатых губах ухмылочку.
Катерина закатила глаза и с невинным видом пихнула подругу в бок. Получила ответный тычок и обе весело захихикали, но сразу же замолчали, почувствовав на себе укоризненный взгляд профессора.
Сегодняшняя лекция, по мнению Поттер, больше относилась к истории, чем к медицине, но с преподавателями не спорят и поэтому она послушно конспектировала то, что знала и так: про то, как формировались рабочие колдовские группы, обозначаемые в последствии термином «ковен», как во времена Эпохи Костров колдуны и ведьмы уходили в подполье, вследствие чего попасть в них кому-то со стороны было практически нереально — никто не мог дать гарантии, что новенький — не шпион инквизиции; как у каждого ковена постепенно формировалась своя система и что именно такие ковены можно считать первыми «чистокровными» магическими семьями, рьяно и бережно хранившими свои секреты, во избежание полного их уничтожения…
— …как вы могли бы заметить, распространенный стереотип про «родовую магию» берет свое начало именно из этой точки. Конечно, встречались и практики одиночки, но им было в разы сложнее, к тому же, рядом не было советчиков, которые могли бы направить и готовой информационной базы, которая сильно упростила бы раскрытие заложенного потенциала. Но учитывая тогдашнее положение дел маги шифровались как умели, а умели они хорошо. Кстати, вам наверное будет интересно узнать, что столь любимый радикалами термин «предатель крови», изначально был связан именно с теми людьми, которые, умышленно, либо по неосторожности или глупости, подставляли под удар инквизиции своих коллег, неважно — одиночку ли, либо ковен, свой или соседний. Предательство крови — предательство собратьев по крови, по ремеслу. А вовсе не потому, что магия посчитала их предателями. Магия — это энергия, помноженная на волю и волеизъявление, приправленная генетикой. А вовсе не разумное всесильное существо, которое…
— Профессор, вы говорили в самом начале учебного года, что ген, отвечающий за наличие магии в крови изначально есть у всех, и именно этим объясняется наличие у магглов «своих» колдуний, — подняла руку Падма Патил, опередив своим выкриком уже открывшую было рот Грейнджер. — Но почему тогда эти маги не записываются в школы магии изначально?
— По разным причинам, — мужчина прикрыл глаза. Со стороны казалось, что он задремал, но продолжающаяся речь моментально разрушала подобные иллюзии. Катерине почему-то показалось, что таким образом профессор стремится унять головокружение. — У кого-то он изначально не раскрывается настолько, чтобы в министерстве обратили на это внимание; у кого-то раскрывается сильно позже общепринятого возраста, чаще всего под влиянием сильных эмоций; у кого-то его старательно или ненавязчиво давит окружение… то есть если с колыбели внушать ребенку что то или иное явление это — зло, то он неосознанно начнет задавливать это присутствующее в нем неугодное. Или наоборот — так стремится быть лучше других, что из-за постоянного стресса способности начинают сбоить и элементарно блокироваться.
— А сквибы? — подал голос Джастин Финч-Флетчли.
— А сквибы чаще всего либо случай заблокированности генома, либо дурная кровь. Последнее обычно встречается в чистокровных семьях с большим процентом близкородственных браков. В них же добавляется фактор стресса — когда геном раскрывается позже и медленнее, но высокие ожидание и как следствие — давление на носителя, элементарно мешающее развитию идти так, как нужно. Что, впрочем, исправимо — иначе не существовало бы курсов обучения для сквибов наподобие «Скоромагии». Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: те, кто отрицают важность магглов для магического сообщества в корне неправы, потому что кровосмесительство ни к чему хорошему не приводит. Чтобы не быть голословным — маггловская аристократия. Например… — профессор нахмурил лоб, обыскивая глубины памяти, — Габсбурги. Карл Пятый, про которого говорили, что над его владениями никогда не заходит солнце. Он очень щепетильно относился к вопросам крови, поэтому женился на кузине. А так, как достойных родов было очень и очень мало, то и остальные Габсбурги не видели ничего зазорного в женитьбе на родственниках. Филипп Второй был женат на своей племяннице, Анне Австрийской, чьи родители были двоюродным братом и сестрой. И так далее и так далее. Старшая ветвь скрестилась с младшей, обилие династических браков и как итог — Габсбурги превратились в умственно отсталых инвалидов, последний из которых даже жевать не мог. Многие волшебные рода постигала похожая ситуация. Но говоря о важности магглов в волшебном мире и для волшебного мира, мы рискуем удариться в другую крайность, а именно — отказ от традиций. Это неправильно. Сегодняшние астрономы делают свои открытия, основываясь на том базисе, что заложили ученые древности. Мы можем откинуть эту базу и строить все с нуля, но… зачем? Мы потратим кучу времени, сил, а результат будет куда менее эффективен, чем если бы мы взяли уже имеющийся фундамент…
— С чего это вдруг у нас так вольно поменялась тема лекции? — недоумевала Мораг, когда шестикурсников наконец-то отпустили на перемену. — Да еще и про самостоятельную забыл. Когда это такое было?
— И слава богу, что забыл, — поежилась Лайза Турпин. — Вот объясните мне, никотин относится к нейротоксинам? Или считается слишком легким?
Поттер, Грейнджер и Боунс тут же начинают тарахтеть объяснения, но пуффендуйки почти сразу же умолкают — в объяснении непонятных тем когтевранке нет равных.
Лайза судорожно кивает, пытаясь вникнуть в неподдающийся материал. Серое небо — столь распространенное явление в конце января месяца, тусклыми белыми лучами проникало сквозь оконные стекла и сыпало на землю мокрым, дождливым снегом.
***
Долохов чихнул и недовольно поморщился. Падающий с неба снег сыпался за ворот, поэтому юноша, пошевелив плечами и дернув шеей, натянул на голову капюшон. Хмурое зимнее небо щедро трусило целые сугробы на промерзшую землю Созополя и на снующих и сующих носы в шарфы прохожих.
Сегодня у него выдался выходной день, который, после долгих размышлений, он решил потратить на то, чтобы смотаться в Болгарию — к Лизе. После их последней встречи, как следует пошерстив в недрах воспоминаний, бывший дурмстранговец пришел к выводу, что за этой сумасбродкой необходимо периодически приглядывать, тем паче, что они все-таки учились вместе, а значит — какая-никакая, но ностальгия. Да, его школьные будни сильно омрачал Каркаров, но в остальном…
В остальном ему нравилось там учиться. Нравились места, насквозь пропитанные магией, нравилась суровая природа, окружавшая оплот образования; нравилась его комнатка с черными шторами, уроки, дружба с Виктором, шалости, учителя…
Там, во всей этой суматохе, он чувствовал себя живым. А потом грянул Турнир Трех Волшебников и жизнь его круто перекосилась, а потом так и не встала на свое место, что привело к тому, что сейчас он бродил по холодному заснеженному городу и пытался найти нужный ему объект — у Крамов Калиновской не оказалось, но не оказалось ее и дома — сидящая с Димой соседка поведала, что Лиза работала медицинской сестрой и в данный момент находилась в больнице, но ее смена скоро закончится и если он согласен подождать… Ждать Григорий не захотел и как итог — проклинал все на свете, блуждая по улицам и борясь с желанием плюнуть на все, выкинуть купленный для приличия торт (из имеющихся в витрине немногочисленных вариантов Долохов на автомате выбрал тот, который любила мать, а не тот, который, насколько он помнил по временам школы, предпочитала Лиза).
Искомое уже виднелось в конце улицы за сетчатым забором, краска с которого уже успела местами облезть, обнажив перед миром яркую, грязно-рыжую ржавчину. Григорий остановился, размышляя насколько правильно он собирается поступить. В конце концов, Калиновская была ему никем, более того — в данный момент она его чудовищно раздражала. Строит из себя не пойми что, да еще и внебрачного (говоря простонародным языком — «выблядка») ребенка наплодила, даже не понимая, на какое презрение в обществе тем самым его обрекла. Разве что она замуж выйдет, но какой нормальный мужчина позарится на даму «с прицепом»? Тем более, с ее-то характером…
— Долохов? Что ты здесь…
Объект поисков подошел к нему абсолютно бесшумно — белый рассыпчатый ковер под ногами скрадывал звуки шагов. Долохову внезапно стало стыдно за свои мысли. Лиза стояла прямо перед ним, удивленная и уставшая, невероятно смешная в своей белой шапке и утепленных, больше похожих на валенки сапогах. Странно, она даже вопить на него не стала.
— Пришел удостовериться, что Тайлер не вогнала тебя в могилу.
Он ожидал, что она закатит ему очередную сцену, но Лиза не стала. Вместо этого она посмотрела на него серьезными (он никогда не думал, что она может быть такой серьезной) и затуманенными глазами и брезгливо поморщилась.
— Свали, пожалуйста, в туман, — голос у нее был невероятно усталый. — Пожалуйста. И отстань уже от Робин. Я знаю, чем она занимается, но меня это не волнует. Я сужу о людях по их поступкам в свой адрес и в адрес близких, а вовсе не по тому, что они делают по отношению к чужим. Кого вообще волнуют чужие? Тем более, если тебе интересно…
— Мне
не интересно.
— Тогда зачем ты пришел?
Вопрос повис в холодном болгарском воздухе.
— Убедиться, что у тебя достаточно мозгов чтобы не дать затащить себя в еще какую-нибудь унизительную историю, потому что умом ты особо никогда не отличалась и…
Щеку обожгло огнем пощечины. Лиза, еще секунду назад рассматривающая его вполне дружелюбно, даже с некоторым интересом, вернулась в свое привычное состояние психующей истерички
— Как же ты меня задолбал! — девушка была настолько зла, что ее начало трясти. Она поспешно отвернулась от него (рыжие волосы взметнулись стремительной волной, ослепительно-яркие на фоне серо-белости окружающего пространства). — За две встречи! Две! Две с половиной! Ты всегда был невероятно… — она повернулась обратно. В зеленых, бешено горящих глазах блестели слезы. — Доволен?! Ты доволен?! — трясущиеся женские руки с силой оттолкнули Григория от себя. На ногах парень устоял только благодаря оказавшемуся на пути фонарному столбу. — ПОШЕЛ ВОН!
К вящему своему стыду, Долохов был действительно доволен. Накануне он связался было с Флер, которой попытался изложить все, что накопилось у него на душе, но сестра, как он и ожидал, пришла в ярость от его постулатов про преподавательницу истории, Лизу и ситуацию обеих женщин.
— Ты ведешь себя как мудак! Как… как животное! А я тогда, по-твоему, кто? Или, по твоему, красивым женщинам надо закутывать себя в паранджу только из-за того, что вы все — озабоченные?! А бедняжка Лиза, она…
От захлестывающих ее эмоций девушка перешла на французский; завершила тираду яростным выпадом, что время идет, а ничего не меняется, что его могут сколько угодно ободрять и поддерживать, но проблемы не решатся от одного только нытья, и отключилась. Судя по тому, что связь не устанавливалась вообще — она уничтожила зеркало путем швыряния его на пол, как поступала порой с предметами попавшими ей в руки во время злости.
После этого Григорий, плюнув на все, рванул было на Тисовую улицу; с силой толкнув с лестницы подвернувшуюся мимоходом по пути к выходу из Хогвартса Миру Мэй; где застал почти трезвую Беллатрикс и…
Все было прекрасно,
головокружительно, но только до момента пробуждения — поинтересовавшись причиной столь внезапной пылкости к ее персоне, она смеялась как ненормальная, узнав о ней.
— Что, правда глаза колет, раз ты срываешь свою злость всеми возможными способами? А ведь эта вейла права, мой мальчик. Да, сложно. Больно. Несправедливо. Но жизнь, если ты не заметил, вообще штука несправедливая.
Долохов молча кивнул, оделся и распрощался. Какое-то время он бродил по Лондону, прокручивая в голове вчерашний вечер и ссору с Флер, словив тем самым мысли о Лизе и необходимости иногда навещать ее. Он так и поступил, после некоторых раздумий, но во время поисков больницы слепая ярость и желание вызвериться снова возымели над ним свою власть, которой он успешно поддался. И теперь, созерцая плоды своих трудов, он действительно был более чем доволен, упиваясь истерикой Лизы до тех пор, пока где-то внутри не подняло голову отвращение к самому себе, замешанное на сочувствии.
Лиза шла вперед стремительными шагами и рыжина волос подпрыгивала, в такт движению. А ведь она после работы, изначально чем-то обеспокоенная. И этот ее взгляд, серьезный и затуманенный. Там, наверное случилось что-то. А тут он со своею неадекватностью.
— Лиза, подожди!
Рванулся вперед, без особого труда догнав жертву собственной агрессии, на автомате заломив тянущуюся ударить его руку. Лиза пискнула от боли и вывернулась. Побежала, споткнулась и так и осталась сидеть на земле в снегу, судорожно вытирая текущие из глаз потоки слезной жидкости.
— Лиза…
— Отстань от меня, Долохов, ну пожалуйста, я так устала, господи, так устала от всего этого, ну оставь ты меня в покое!
— Чаю хочешь?
Лиза шмыгнула носом, недоверчиво подняла голову.
— Обещаешь, что оставишь меня в покое?
Вместо ответа парень протянул ей носовой платок.
Чай пьют у нее дома, в более чем небогатой обстановке. Дом был старый, обшарпанный, требующий ремонта, но у хозяйки никак не доходили руки — нужно было растить Диму, работать. Можно было бы и попросить кого-то, но — стыдно. Лучше уж подождать…
— У нас сегодня несколько человек умерло, — говорит она, лихорадочно размешивая остывший чай. — Эпидемия… А тут еще и электричество отключили на час…
Долохов молча кивнул. Он не знал, что положено говорить в таких случаях, а потому молчал. Вообще-то, ему хочется спросить о том, нахрена она вообще пошла лечить магглов, когда есть куча более престижных медицинских позиций в мире магической медицины, но вместо этого пытается ободрить, что жених-мудак и внебрачный ребенок — меньшее из зол, потому что есть те, кому намного хуже, он например, но Лиза обрывает его рассказ, сообщив, что сейчас слишком устала чтобы выслушивать его страдания.
— Ты это… — она рассеяно машет рукой куда-то в угол, где возится ее сын. — Спасибо, что зашел. Я слишком устала и слишком хочу спать. Поговорим о тебе потом, ладно?
Потом. Именно так и отмахиваются от ненужных людей — «потом». Потом, переходящее в никогда.
Он высказывает ей все это с горьким смехом и трансгрессирует, оставив Калиновскую в состоянии крайнего недоумения.
— Но я…
Договаривать фразу она не стала — какой смысл объяснять что-то окружающей пустоте. И что только опять на него нашло? Был же вроде адекватным какое-то время, а тут…
— Ну и дебил, — с усталой усмешкой сообщила она своему отражению после того, как наколдовала на сына защитные чары и, наконец-то получив время на себя, переоделась в пижаму. — А ведь он только-только начал мне нравиться.
***
Флер Делакур всегда была особой невероятно деятельной, особенно если деятельность эта была назло тем, кто раздражал ее или пробовал ограничивать.
Долохов, на данный отрезок времени, ее раздражал. Даже более того — он неимоверно бесил ее после их последнего разговора, закончившегося тем, что в порыве эмоций она с силой швырнула свое сквозное зеркало на пол и долго рыдала горячими слезами ярости.
Ее братишка, ее соратник и лучший друг, за какое-то короткое, неуловимое время превратился не пойми во что. Он постоянно говорил о том, что он совсем один, но это было неправдой — он не был один, у него были люди которые были готовы за ним в огонь и воду — Тонкс, Виктор, Галя, семья Виктора, она сама; но все попытки напомнить об этом не приводили ни к чему — Долохов не слышал ее, не хотел слышать. Он толкал идеи, которые сам же раньше и высмеивал. Флер понимала, что скорее всего за этим стоит обида, но ведь это не повод… И его поведение с Кэт. Как отвратительно было с его стороны переводить все стрелки исключительно на нее. Да, у Кэт были ошибки, но вместо того, чтобы полноценно и спокойно поговорить с ней, он выбрал тактику молчания и погружения в собственные проблемы, хотя Поттер, узнай она про них, сделала бы все, чтобы помочь ему залечить эти раны. И не только Поттер. Ее отец, лорд Сириус, его жена, жена лорда Регулуса, да и сам лорд Регулус ни в коем случае не прошли бы мимо. И уж тем более лорд Орион никогда не остался бы в стороне. И Седрик. Хотя с Седриком ее названный брат общение не поддерживал, но тем не менее…
Прорыдавшись, Флер более-менее успокоилась и отправилась на кухню — заедать стресс, смерив по пути высокомерным взглядом подвернувшегося в коридоре Перси Уизли.
Высокий, рыжий, в строгих очках и в строгих же, с иголочки, мантиях, возвышающийся над ней на полголовы и непривычно устойчивый к вейловским чарам, Перси ей, в общем-то, нравился. Начал нравится после того злополучного матча, когда случайно обнаружилось, что ладонь у него крепкая, теплая и сухая. Но Перси всячески игнорировал ее существование, даже уроки французского прекратил (отец как раз отметил его более чем успешное овладение языком).
Флер не собиралась бегать за ним, чтобы выяснить в чем дело. Она не собиралась так унижать себя. Ей просто было очень обидно и горько — только-только зародились казалось бы первые нотки понимания, а тут… В общем, пострадав немного по несложившемуся, дочь французского министра начала отвечать Уизли его же тактикой.
Перси на ее взгляд не отреагировал, нарочито показательно изучая глазами висящий на стене портрет Марии-Антуанетты. Флер презрительно фыркнула себе под нос и отправилась по планируемому маршруту, где обнаружила, что домовики решили приготовить любимые хозяином гусиные потроха в винном соусе и с чистой совестью утянула у них бутылку.
— О ля-ля, — отсалютовала девушка своему же отражению, трансгрессировав обратно в комнату. — Почему он такой мудак? Почему они все такие мудаки? Эдмон! Еще бутылку вина, пожалуйста. И виноград. Как можно быстрее.
***
— Привет, — раздался со стороны приоткрывшейся двери комнаты незнакомый и нетрезвый женский голос. — Я Флер.
Робин Тайлер как следует потянулась, оторвавшись от проверки контрольных работ первого курса, и перевела взор на неожиданный источник звука в своем убежище. Источник звука оказался вейлой, более того — она уже видела эту вейлу на фотографиях газет времен Турнира и в воспоминаниях Поттер, которые она как-то позеркалила чисто здорового любопытства ради.
— Привет, Флер. Не очень-то вежливо вламываться в комнату к незнакомому человеку, но я так и быть сделаю скидку на твое… состояние, — узкие губы расплылись ласковой ледяной улыбке. — Чем обязана?
— Мой брат — мудак, — пожаловалась ей француженка, бесцеремонно входя в комнату и плюхаясь на заправленную фиолетовым покрывалом кровать. — И влюблена я в полного мудака. А мой брат на тебя ругается, потому что ему не нравится что ты делаешь и как ходишь, и я решила…
— Познакомиться, — закончила за нее Робин, пряча усмешку в уголках губ и одобрительно кивнув на надетую нежданной гостьей футболку, на белой ткани которой жирные черные буквы уверенно сообщали: «Будущее — за женщинами!»
— Да, — для пущей убедительности Делакур кивнула. — Назло.
Поняв, что покой на ближайшее время ей не светит, старшая Тайлер отложила контрольные в сторону, изящно-небрежно отлевитировав их на полку специально отведенного под такие цели деревянного стеллажа. Теперь, когда прошла первичная ошарашенность, ей стало интересно, тем более, что Флер, не в последнюю очередь благодаря футболке, вызывала в ней симпатию, которую, впрочем, женщина не торопилась демонстрировать. Да, благодаря своему дару она уже успела покопаться в ее голове и увидеть, что бояться нечего, но это ничего не меняло. Ей нравилось держать оппонентов в состоянии неведения, как полного, так и частичного.
— Чаю?
— Голова кружится, — пожаловалась Флер, пропуская пряди волос между пальцами. Ее волосы напомнили Робин нити воспоминаний, вынутые наружу из головы. Это было очень красиво. Флер, как и полагалось вейле, вообще была очень красивая. — Но у меня есть еще бутылка. Я взяла из дому… ну там, если получится обмыть знакомство.
— Мне кажется, ты немножечко перестаралась, — хмыкнула Тайлер, одергивая задравшийся край фиолетового пеньюара, отделанного черным кружевом. — Что, страшно было идти на трезвую голову?
— Такие идеи не приходят ко мне на трезвую голову, — просветила ее Делакур, растирая лицо ладонями. — Знаешь, я была в такой ярости, еще совсем недавно, а теперь внутри все как будто выжгли. Все так стремительно меняется, что я совершенно не успеваю это отслеживать. Я кручусь исключительно вокруг работы и изредка нагрянываю сюда и… и нет, мне все-таки нужно выпить! — вдохновлено закончила она и достала из своей барсетки бутылку розового шампанского.
Робин пожала плечами и хотела было достать кружки, из которых она обычно пила алкоголь на пару с братом, но Флер с силой замотала головой и, шутливо пригрозив ей пальцем, извлекла из барсетки два тончайших, хрустальных, резных фужера.
Радостно хлопнула освободившаяся пробка, выпуская следом прозрачный шипящий пар. Флер деловито наполнила бокалы пенящимся шампанским и протянула один своей новоиспеченной собутыльнице.
Она уже убедилась в том, что субъект антипатии Григория является субъектом симпатии для нее и теперь молча пила свое шампанское сидя на фиолетовом покрывале пропахшей книгами и специями комнаты, с любопытством и внимательностью осматривая ее жительницу. Та отвечала ей тем же самым. Разговаривать больше не хотелось — да, вопросы друг к другу были у них обеих, но тишина была такой спокойной и теплой, что голосовые связки упорно отказывались исторгать из себя звук.
Пару часов спустя, по возвращению домой, Делакур твердо решила: она устроит ламповый девичник. И эта женщина в фиолетовом пеньюаре (Флер наметила как следует прошерстить магазины, чтобы купить себе такой же) непременно станет его участницей.
