А что, если?..

      Кинополь был окутан облаком ароматов. По крайней мере, именно так показалось Седрику Диггори, совершенно не привыкшему к атмосфере царящего вокруг веселого хаоса и оказавшегося в столице магического Египта спонтаннее некуда — Кенмарские Коршуны, которые должны были играть товарищеский матч с популярной египетской командой Солнечные Соколы, не смогли приехать — на их капитана кто-то наслал проклятье и теперь бедолага лежал в Мунго под строгим надзором целителей.       Амон Нефертари такому повороту событий огорчился, пожелав бедолаге скорейшего возвращения в строй, но отменять матч не пожелал — он слишком любил эту древнюю игру, а по молодости и сам выступал на квиддичном поле в качестве охотника и капитана все тех же Соколов.       Правда, после смерти отца и в следствие неимения младших братьев или сестер любимую игру пришлось оставить управления государством ради, но мужчина не скучал, найдя себе отдушину в преподавании Астрономии в Академии Анубиса, а позднее — в управлении ею.       И по его же решению, путем дурацкой маггловской считалочки про месяц с ножом в кармане, которой его научил болгарский глава государства к ужасу Королевского Совета, Уимбрунские Осы были выбраны в качестве замены и приглашены в Кинополь, где получили приют в дальнем крыле королевского дворца и личное квиддичное поле для подготовки — в качестве извинения за внезапность.       Игроки выразили благодарность и тренировались с раннего утра и до позднего вечера — у них была всего неделя до выхода на поле и только накануне матча капитан Ос, Стивен Треймор, разрешил своим подопечным взять передышку и погулять по городу.       Седрик предложением воспользовался, очень скоро ощутив себя в какой-то параллельной вселенной — вместо строгой британской сдержанности его окружало буйство красок, воздух пах не автомобильными выхлопами, как старина Лондон, а специями и благовониями, воскуриваемыми в честь египетских богов.       Он дошел до центральной городской площади, над которой величественно и грозно возвышался храм Анубиса, с благоговейным опасением прошел мимо исполинских каменных шакалов, охраняющих главные храмовые ворота, с трудом удержав себя от того, чтобы не перекреститься — облаченные стараниями древних мастеров в каменные же доспехи, расписанные самыми яркими красками и оживленные заклинаниями, стражи, казалось, видели его насквозь. Диггори не сомневался — в случае обнаружения угрозы они моментально сойдут со своих постаментов, а то и оружие достанут из какого-нибудь им одним известного тайника.       Зайти во храм он так и не решился, да и не особо горел желанием, с облегчением затерявшись от взгляда шакалов в разноцветной и развеселой толпе.       Город состоял из нескольких крупных площадей, соединенных узкими перепутанными улочками, среди которых только несколько были достаточно широкими и относительно прямыми. Будучи скрытым от глаз людей-без-магии (так здесь называли магглов), Кинополь пропитался магией также сильно, как и запахами — он буквально дышал ею, особенно старые районы возле Дворцовой и Центральной площадей, где сохранились постройки со времен Древнего Мира.       Ближе к окраинам располагались постройки более современные, хотя и там можно было встретить живые памятники истории, в основной своей массе — храмы другим божествам и небольшие святилища все того же Анубиса — он считался покровителем города, расположенного сразу за городом старого кладбища и Академии — гордости Египта и Кинополя в частности, которая находилась в нескольких милях к югу — в огромном оазисе посреди песчаного моря.       Между домами трепыхались на теплом ветру яркие, подсвеченные волшебством бумажные фонарики, по улицам тек сонм человеческих голосов, сплетающийся в одно целое с творчеством уличных музыкантов, лаем собак, мяуканьем кошек, которых хоть и не развелось в таком количестве как в Бубастисе — городе кошачьей богини Баст, но все равно было слишком много на его взгляд.       Кричали торговцы, нахваливая товар, из храмов доносилось пение жрецов, где-то в отдалении пускали огненные шутихи, самоявленные букмекеры принимали ставки на исход завтрашнего матча, звенели монисты и колокольчики на одеждах волшебниц, рикошетили в стены заклинания на потешных дуэлях.       Кинополь слился для Седрика в одно сплошное цветное пятно, вдарив голову запахом специй, смол и ладана, а потом он повернулся, сам не помня зачем, и город внутри него взорвался безудержным разноцветным фейерверком, повергнув в состояние близкое к нокауту.       Она шла по улице легкой, почти воздушной походкой и народ расступался, отвешивая почтительные поклоны — словно принцессе.       У нее были длинные голубые волосы, словно русла рек рассыпавшиеся по плечам и спине, еще более яркие на фоне белого летящего платья, чья юбка колыхалась при каждом шаге, открывая миру изящно-округлые коленные чашечки.       У нее была теплая, радостная улыбка, удивительно тонкой работы золотое ожерелье на шее и белые же босоножки на аккуратном каблучке. Седрик почти слышал как они цокают по мощеной дороге. В руках она несла букетик белоснежных лилий.       Седрик поймал себя на том, что не дышит. Незнакомку скрыла толпа и мир снова начал обретать звуки. Диггори чувствовал себя как с похмелья. Попытки кинуться в ту же сторону, что и девушка успехом не увенчались — она как будто растворилась в окружающем мире, а то и вовсе ему привиделась.       Он был почти в этом уверен, но блуждания вывели его обратно к Центральной площади, под взгляд-рентген исполинов-шакалов, и она снова была — там, на храмовой территории. Поднялась по ступеням и исчезла в темном дверном проеме.       И в этот раз англичанин решился — зажмурился, пробежав между стражами — словно в омут нырнул, нервным движением огладил волосы и на негнущихся ногах взошел по ступеням.       Внутри царил пропахший ладаном полумрак. В самом дальнем конце аллеи из гигантских колонн виднелась статуя самого Анубиса — еще более громадная, чем шакалы на входе. Около его ног располагался алтарь с дарами от прихожан, а в воздухе, словно в Хогвартсе, плавало огромное количество свечей. Около алтаря, прямо на холодном полу, сидела фигурка с голубыми волосами и в белом платье. Она была так поглощена молитвой, что даже не заметила, когда он подошел к ней.       Бог подземного царства строго взирал на них с высоты своего роста и парень почувствовал, как у него пересохло во рту, но он собрался с силами и прокашлялся.       — Привет.       Она повернулась к нему (теперь он знал, что ее глаза — удивительно бирюзовые, словно море, с золотыми вкраплениями около радужки) и молча приложила палец к губам, после чего повернулась обратно к статуе. Подняла с пола букет и положила его на алтарь. Теперь она не молилась — просто сидела на полу и с нежной улыбкой смотрела на свое божество.       — Он очень славный, правда?       — Наверное, — ляпнул Седрик первое, что пришло в голову. Рассмотрев ее вблизи, он не мог отделаться от странного ощущения, что они уже где-то виделись. — Он меня пугает.       — А мне кажется — нет бога мудрее и справедливее. Я думаю, нужно родиться в Египте, чтобы понять это.       Голова все еще кружилась. Девушка молчала. Седрик уселся на пол рядом с ней и тоже молчал, внимательно изучая шакалью морду. Это был самый подходящий момент спросить ее имя и кто она, но парень чувствовал — сделай он это — и она уйдет. И он больше никогда ее не увидит. Он совсем не хотел такого исхода.       Они просидели так около получаса, пока уединение не нарушил еще какой-то страждущий поклонения Анубису. Его шаги вспугнули девушку — она быстро поднялась на ноги и пока заметивший ее мужчина старательно отвешивал поклон, бормоча что-то на египетском языке, отступила в тень ближайшей колонны и сумрак храма моментально поглотил ее.

***

      — Кого мы видим! — Фред Уизли сделал Джорджу незаметный знак подойти сзади и нарочито развязным движением перекрыл дорогу близняшкам Блэк, которые решили скрасить свой день прогулкой в Хогсмид.       — Не обманывают ли нас глаза? — Джордж сделал как ему сказали и не менее развязно приобнял девушек за плечи. — Ты в это веришь, Фред?       — Уверен, мы с тобой просто обязаны проверить наличие чар иллюзии, Джордж, — самым серьезным тоном отозвался Фред, но в глазах у него плескались веселые огни. — Гоменум Ревелио! О боже, Джордж! — он в притворном ужасе зажал рот. — Это и правда они!       — Но зато вы теперь можете верить своим глазам, — пробурчала Вега скрывая улыбку, пока Синистра заходилась в приступах открытого хохота.       — Всенепременно, — хором заверили ее Уизли, крайне довольные своей выходкой.       Хогсмид был покрыт пуховым снежным покрывалом и подсвечен фонариками. На фоне этой снежной гаммы, рыжие волосы парней были похожи на настоящий костер. Синистра поправила покосившийся шарф из белоснежного махера и радостно обняла старых приятелей в ответ. Невероятно дружные в школе, после нее их общение свелось к редким встречам и периодическим письмам — Блэки предоставили близнецам возможность открыть свой собственный магазин и те благодарно ухватились за нее обоими руками.       Сегодня же, как оказалось, у Уизли был свободный день, который они решительно посвятили ностальгии по недавним временам, а теперь, с момента случайного столкновения, ностальгия приобретала новые оттенки — дальше четверо близнецов отправились бродить по деревне вместе, остановившись в итоге на старых-добрых Трех Метлах.       Фред и Джордж рассказывали о делах магазина, о покупателях, о товарах и даже любезно подарили подругам по паре перчаток с наложенными щитовыми чарами.       Девушки же поведали в ответ о том, что происходило в школе. Конечно, кое-что доходило до ушей парней с помощью друзей, семьи и слухов, но чем больше тебе о чем-то рассказывают — тем лучше.       — …и он такой «ты же понимаешь, что я не отстану, Вега?» — закатила глаза Вега, вспомнив недавнюю стычку с Колином. — Как же он меня задолбал! Как будто я не понимаю, что именно ему от меня нужно.       — И что же? — хором спросили Уизли.       — Секс, разумеется.       — А ты не думала, что он может быть правда влюблен? — поинтересовался Джордж, вытирая усы из сливочного пива над верхней губой. Синистра отошла в уборную, Фред отправился отлавливать мадам Розмретту, чтобы заказать огневиски, а Вега сидела напротив него разгоряченная и взбешенная и меньше всего на свете она сейчас походила на ту маленькую кнопку, которую он помнил. У нее были острые черты лица, длинные темные волосы, светло-ледяные глаза и очень неплохие сиськи, которых он раньше почему-то не замечал.       — Так не бывает! — рявкнула леди Блэк, заставив подскочить компанию третьеклассников за соседним столом.       — А как бывает? — он с интересом склонил голову набок. — Что вообще в твоем понимании представляет из себя влюбленность?       — Уж точно не дешевые подкаты Колина, — Вега залпом осушила кружку. — Джордж, у меня пятый курс, С.О.В., в стране назревает война, а против моего отца выступают больные на голову люди от которых не знаешь чего ожидать! У меня нет времени на все эти дешевые мелодрамы. Я хочу как у мамы с папой, но в школе так не бывает, потому что в школе девочки строят розовые замки, а мальчики устраняют спермотоксикоз!       — Кто сказал «спермотоксикоз»?       Это вернулся Фред, сияющий улыбкой и огневиски. В дальнем углу Блэк различила пробирающуюся к ним сестру и ей стало легче.       — Я говорила про спермотоксикоз и воздушные замки, которые в школе заменяют людям высокие чувства, — мрачно сообщила она, ощутив острое желание закурить.       — Ты не поверишь, скольким людям они заменяют высокие чувства на протяжении всей жизни, — тоном философа поделился с ней Фред. — И какие поразительные исключения встречаются порой в школьные годы. Джинни и Малфой-младший, к примеру. Знаешь, сестренка не очень довольна тем, что она все еще девочка, но понятия не имеет, как предложить ему избавить ее от этого звания.       — Значит, мне стоит сходить с Колином на свидание? — при одной мысли о Криви Веге становилось тошно. Ведь с ним тогда придется целоваться, Господи прости. Учитывая, что казавшийся прежде весьма привлекательным Колин, сейчас сравнялся по уровню красоты в ее сознании с уровнем земноводных, энтузиазма мысли о поцелуях не доставили совершенно.       Синистра поспешно уткнулась в поданный Фредом стакан, чтобы не рассмеяться сестре в лицо. Фред последовал ее примеру — его очень развеселил уровень обреченности в голосе подруги, но Вега обиделась бы, засмейся он над ней сейчас, а портить отношения не хотелось.       — Нет, ты конечно можешь сходить на свидание со мной… — не удержался от остроты Джордж, пошевелив челюстью. — Кстати, почему бы и нет. Обещаю — никакого секса, только платоника.       Действительно — подумал он, — почему бы и нет. Не то, чтобы он был уверен, что у них что-то получится, но перед ним сидела новая для его восприятия Вега и его мужское любопытство упорно настаивало познакомиться с ней поближе.       Блэк, тем временем, подозрительно смотрела на него, крепко сжав пальцами стаканчик с виски. Джордж поспешно натянул на лицо свое самое непринужденно-невинное выражение.       — Ладно, — сказала она наконец, со стуком ставя так и не осушенный стакан на стол. — Всего одно свидание. По-дружески.       — Разумеется, — Джордж галантно поцеловал ей руку и Синистра с Фредом все-таки не выдержали, зайдясь смехом. — Только по-дружески. Никак иначе.

***

      Созопль, как и Британию, засыпал снег.       Долохов, вырвавшийся на пару часов навестить Лиззи и отправившийся вместо этого гулять по городу, закурил сигарету и задрал голову, чувствуя, как на лицо приземляются снежинки. Приземляются, и сразу же превращаются в маленькие капельки воды.       Когда-то давно они с Кэт бродили по этим местам и она невероятно волновалась из-за первого свидания, но их первое свидание безвозвратно кануло в прошлое, как и отношения и взаимоотношения и вообще все. Безвозвратно. По его же собственной дурости.       Думать об этом не хотелось — он чувствовал себя усталым и заблудившимся. Сломанным. Ему было безумно жалко себя. Так жалко, что он был почти готов заплакать, но вместо этого зашел в первую попавшуюся кофейню и занял первый попавшийся столик, недалеко от двух оживленно беседующих дам.       — … я ей такая «С третьим правилом используется определенный артикль lo», а она расплывается в улыбке и кричит через всю комнату: «Братик, ты теперь итальянский определенный артикль по третьему правилу», — оживленно вещала сидящая к нему спиной брюнетка в фиолетовом зимнем плаще.       — Почему? — ее собеседница (Долохов узнал этот голос и искренне понадеялся, что они его не заметят) явно была заинтересована и в легком недоумении.       — Вокруг всегда много согласных и имя созвучно. Можно использовать в сокращении.       — Ну, его девушке такое сокращение явно будет на руку, — хмыкнула Лиза. — Две буквы проще выпускать наружу, чем пять.       Они рассмеялись, чокнулись кофейными чашками, а Григорий молча хлебал заказанный мятный чай и тоскливо думал о том, какого черта собеседницей Робин Тайлер оказалась именно Калиновская, чем он думал, заходя в эту кофейню, и почему Робин Тайлер вообще с Калиновской знакома. И даже более — судя по всему они явно были как минимум очень близкими приятельницами, а то и больше.       — Она застала своего жениха в кровати с другой за три дня до свадьбы, придя сообщить о своей беременности. Теперь она кидается на всех мужчин кроме сына. Но к чести той девушки — она нашла Лизу и заставила себя выслушать, принеся перед этим Непреложный Обет говорить правду, потому что такое пятно на своей чести носить не собиралась, — всплыл в памяти голос Лиззи.       Парень как следует помотал головой, но ощущения удара ломом по затылку не проходило.       Серьезно? Этой девушкой была Тайлер? Серьезно?       Как будто у таких, как она и ей подобных действительно есть понятие чести. Особенно, если вспомнить, как она ходила по школе. Все эти короткие юбки, чулки, мундштук…       Сексуальность как она есть. Она уже виновата в том, что спровоцировала того несчастного — кто не повелся бы на такую дамочку? И Калиновская серьезно поверила, что она ни в чем не виновата? Ну не дура ли?       В этот момент ему внезапно вспомнилась Флер. О, его сестра пришла бы в ярость, услышь она его мысли, но она просто не понимала. Она это… ну, она. У нее есть понятие чести и она просто чудесная, это совсем другое чем криминальная личность возомнившая себя жертвой, но выглядящая как шлюха.       Вспомнился и Антонин. После ставки Лорда он ни разу не вспоминал о нем — было как-то не до того, но сейчас из его глубин рвался горький смех — верный своему хозяину, отец прикрывал как мог его, — примесь поганой грязнокровной крови, или кем они там считали его мать? Поразительнейшее двуличие. А выбрал в итоге все равно Риддла. Промахнулся только. Сейчас Григорий почти жалел, что в него не попали, но развить свою мысль ему не дала Тайлер, расцеловавшаяся с Лизой в щеки и покинувшая кофейню.       — Привет, — зачем-то сказал он, поднимаясь на ноги и присаживаясь на место ушедшей.       — Пока, — отрезала Лиза и поднялась на ноги, намереваясь уйти.       Подумаешь, недотрога.       — Ну пока, так пока, — согласился он и тоже встал. В конце концов, он собирался увидеть Лиззи, а не сборище ебанутых — одна другой стоит.       Снег скрипел под подошвами, а ушедшая вперед Калиновская упорно маячила перед глазами, словно нарочно выводя его из себя, поэтому Долохов не нашел ничего лучше, чем догнать ее.       — Че ты тут расходилась?       — А не ахуел ли ты часом? — поинтересовалась она, поджимая губы. — Это ты какого-то лешего меня преследуешь!       — Мне надо в Марину!       — Плохие новости, Долохов, мне — тоже! И вообще — что за претензии? Где твоя собственность на дорогу? Нету? Ну и молчи в тряпочку! Что, совсем страх потерял?       У нее была белая вязаная шапочка и светлая куртка. И вообще, если подумать, не так уж она и изменилась со времен Дурмстранга. Внешне, по крайней мере. Внутри шевельнулось нечто, похожее на ностальгию.       — Ты в курсе, что по Тайлер тюрьма плачет? — спросил он внезапно. Лиза всегда была склонна к авантюрам и он сделает гораздо лучше, если…       — А ты в курсе, что это не твое дело, а я прекрасно могу понять, с кем мне хочется дружить, а с кем — нет?       — Послушай…       — Нет, Долохов, это ты послушай! — она угрожающе прищурилась и с силой ткнула ему в грудь указательный палец в белой вязаной перчатке — под стать шапочке. — Ты начинаешь сходу предъявлять мне какие-то необоснованные претензии, ты пытаешься указывать мне с кем мне водиться! Это. Очень. Дурная. Тактика! Прям как ты!       — А переезжать мне ногу коляской — это нормально?! — взорвался Григорий. — Налетать на меня на пустом месте — это нормально?! Да ты просто гребанная истеричка, Лиза, истеричка, ты понимаешь?!       — Хуиза, блять! — за спором они не заметили, как прошли половину расстояния до обители Крамов. — Чего ты ко мне пристал?!       — Да потому что ты дура, она тебя втянет в какое-нибудь дерьмо, а ты и не заметишь!       — Истеричка! Ты! — взвизгнула она, словно рассерженная кошка. — Самая настоящая!       — А ты…       — Добрый вечер, — невозмутимо поздоровался незамеченный и опрокинутый в пылу словесной баталии мистер Крам, поднимаясь на ноги с непроницаемым выражением лица.       Внутренний запал обоих моментально куда-то делся, уступив место смущению и неловкости — не каждый день ты сшибаешь с ног столь уважаемого человека и даже не замечаешь этого.       Отец Виктора, однако, ситуацию никак не прокомментировал, только пригласил обоих на чай в Марину, потому что Лиззи испекла свою фирменную шарлотку, а отказываться от такого — нужно быть как минимум больным на голову, по его скромному мнению.       Ребята согласились и остаток вечера сидели по разным сторонам стола, тише воды и ниже травы, периодически возмущенно зыркая друг на друга, пока спящий в соседней комнате Дима не раскапризничался и Лиза не заторопилась домой.       Долохов отправил в рот очередной кусок шарлотки и внезапно подумал о том, что возможно ему стоит навестить ее — так, на всякий пожарный. И, возможно, принести тортик. Для успокоения нервов. Собственных. В первую очередь.