***
Орион бежал со всех ног, почти сбивая редких прохожих. Он не будет рисковать. Если этот мудак Фишер зачем-то появился рядом с его сестрой, Орион будет рядом, чтобы в нужный момент снова зарядить ему в глаз. Его маслянистый взгляд и мерзкие слова остались в памяти Блэка навсегда. Никто еще не относился так к его сестре! Уж не в зоне слышимости Ориона точно, иначе эти смельчаки давно бы не досчитались зубов. Видя ярость друга, Гарри старался поспеть за ним. Он надеялся, что с Авророй все хорошо, и это все лишь излишнее беспокойство. В конце концов, лучше было бы так, чем если бы Авроре действительно что-либо угрожало. Сейчас с ней находилось два человека. Насколько Гарри знал, Аврора не общалась ни с одним из них. Эти двое были довольно асоциальны – не заводили знакомств, не проявляли инициатив на встречах. А вот репутация у них была отвратительная. Гермиону разве что не трясло и не тошнило от беспокойства. Учитывая, как подорвался с места Орион, она ожидала худшее. Рон, которого она тащила, спотыкался и имел шансы влететь в пол носом, но не прекратить бег Грэйнджер: так цепко схватила его запястье, что реальнее было отрубить ей руку, чем освободить его. Ильверморнцы явно заметили их приближение, так как встрепенулись, вскакивая и оборачиваясь к ним с палочками наготове. Но скрыть происходящее они были не в силах. С наливающимися кровью глазами лжегриффиндорцы смотрели на прислоненную к стене бессознательную Аврору, чья одежда была в беспорядке. Ее галстук развязали, а кулон-полумесяц лежал на бледной коже груди, которую было видно оттого, что блузку расстегнули и сдернули с плеча! Мантия комом лежала в стороне, все приличия держались на застегнутом бюстгальтере и юбке, что не покинула своего места. — ВЫ ЧТО ТВОРИТЕ?! — заорал не своим голосом Блэк, кидаясь вперед, делая резкие дикие выпады палочкой. — ЭКСПЕЛЛИАРМУС! Палочка Лейлы влетела в руку Ориона, пока тот наступал на подобравшегося Дюка. — Я ГОВОРИЛ ТЕБЕ ДЕРЖАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ ОТ МОЕЙ СЕСТРЫ?! — зверем взвыл Блэк, стремительно сокращая дистанцию и с разворота заезжая ногой в бок парня. — Агх! — Фишер согнулся, руками хватаясь за пострадавший бок. Палочка почти выпала из задрожавших пальцев, и Орион помог ей укатиться подальше, просто выбив ладонью. — ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ, — змеей зашипела Гермиона, хватая Лейлу за грудки. Бешеными глазами она смотрела на лежащую без сознания Аврору, но не спешила отпускать американку. — Что вы тут делали с Авророй?! Почему она без сознания?! Рон, беги за мадам Помфри и профессорами! — быстро скомандовала Грэйнджер и прервала попытки Льюис выбраться из ее хватки. Лейла хрипела и пыталась разжать ее пальцы, в бессилье царапая их, но Гермиона протащила ее к стене толчком и прижала к ней лопатками, лишь усиливая хватку на отворотах мантии девушки. Уизли быстро сориентировался и побежал за помощью. Гарри же бросился к Авроре, проверяя ее. Дыхание было, в целом, казалось, она была в порядке. Об этом он поспешил сказать друзьям. Поттер не сразу понял, что его пальцы объяты мелкой дрожью. Противный тремор шел словно из глубин его сердца, заставляя холодные руки сжиматься все сильнее, лишь бы удержать их на месте. Он подобрал мантию подруги, тут же закутывая ее в ткань. Его глаза горели изумрудным огнем, зрачки сжались до щелок от гнева. Салазар учил его справляться с яростью и контролировать свою форму, но вид подруги настолько выбил Гарри из колеи, что самоконтроль держался лишь том факте, что о ней нужно было позаботиться. И острые когти со сверкающей чешуей его берсерк-версии ни разу не помогут делу. Послышался смачный хруст. Поттер повернул голову, чтоб увидеть, как кулак Ориона врезается в лицо Фишера. Дезориентированный, американец покачнулся, он держал руки перед собой, не то стараясь защититься, не то напасть на Блэка в ответ. — Да ты псих, — плюнул Дюк, ощутив во рту кровь. — Инкарцеро! — взмахнул палочкой Орион, связывая противника. — Я псих?! Это вы, твари, позвали мою сестру в безлюдное место, оглушили и раздели ее! Скажешь, не так было?! Какого драккла Аврора без сознания?! Какого драккла вы тянули к ней свои грабли?! Что она вам всем сделала?! — Она добрейший человек! — закричала следом Гермиона, чувствуя как веки печет от подступающих слез. — Ко всем с улыбкой! И лишь бы никого не обидеть! Даже сюда пошла, чтобы не обижать равнодушием возможного поклонника! — руки Грэйнджер встряхнули Льюис, снова прикладывая лопатками к стене. — Какое зло она вам причинила, что вы сделали такое?! — Да выскочка она обычная! — завизжала в ответ Лейла, брыкаясь ногами. — Отпусти меня! Самой не тошно с того, какая она вся из себя хорошенькая?! — Не тошно! А тебе какая печаль?! — Да блевать тянет! Смотреть на нее больно! В каждую щель пролезла со своими дурацкими улыбками! Ко всем присосалась, пиявка расчетливая! — Она просто общительная и искренняя! Что ты несешь?! — воскликнула Гермиона. Слезы брызнули из глаз от обиды с любимую, но хватка не стала слабее. Лжегриффиндорка снова тряхнула Льюис, словно мешок с костями, удерживая на месте у стены. — Инкарцеро, — устало и холодно произнес Орион, направляя палочку на девушку. Та быстро была накрепко окутана веревками. Гермиона наконец разжала руки, и Лейла стекла на пол. — Я даже знать не хочу, что вами двигало, — сказал Блэк, примораживая к месту взглядом обоих. — Сейчас мы дождемся профессоров и сдадим вас им. Пусть они разбираются. Если я еще раз в жизни увижу кого-то из вас рядом с моей сестрой… рядом с любым из моих друзей… вы пожалеете. Сильно пожалеете. Орион больше не повышал голоса, он говорил тихо, но казалось, что самые страшные демоны шепчут им в уши. Дюк и Лейла ощутили холодные цепкие мурашки, прошившие их от затылка до кончиков пальцев. — Аврора заслужила подобное меньше кого бы то ни было, — поджав губы, процедил Гарри, смотря на ильверморнцев с разочарованием. Казалось, сама вера в человечество в этот момент рушилась в его глазах. — Я не прощу вас за это. Даже если вам плевать на это. Просто знайте, что где-то на планете живет один Гарри Поттер, который проклинает вас за то, что вы сделали сегодня. И однажды вас может это аукнуться. Надейтесь, что нет. Голос Гарри был пропитан злобой и угрозой. Наполнен обещанием, исполнения которого не хотелось бы никому. Он не был высокомерен, о, никогда в жизни. Он не ставил себя выше кого-либо другого. Однако за последние годы Поттер кое-что узнал и теперь кое-что понимал. В своем положении в магическом мире. В своем происхождении. В своей значимости, которую ему даровали магический мир, своей верой в «Героя», и собственные корни – кровь его родителей. И он вслух объявит, что если когда-то этим двум магам понадобится его помощь, они будут молить о ней на коленях. Не важно, в какой роли он им понадобится: как Мальчик-который-выжил, как сын лорда Волдеморта, как наследник Поттеров, как носитель наследия драконов, как просто Гарри. Абсолютно неважно. В любом случае, он трижды подумает, прежде чем дать им какой-либо шанс на что-угодно в будущем. И сейчас внимательно проследит за ситуацией – он будет биться за справедливость, если решат, словно преступники не заслуживают наказания. Потому что Аврору он любил. И просто спускать этим подросткам сделанное был не намерен. Они напали на нее! Явно атаковали и, пользуясь бессознательным состоянием, собирались обесчестить! Даже если они не планировали ничего делать с ее телом – этого он не знал наверняка – сам факт того, что они сняли с нее одежду, непростителен! В каком ужасе должна была находиться Аврора, когда с ней это случилось? А что будет, когда она проснется? Гарри держал подругу в объятьях, покачиваясь. Закутанная в свою мантию, девушка выглядела такой маленькой и хрупкой, такой уязвимой и беспомощной. Лжегриффиндорец крепко прижимал ее к себе, держа ее голову у себя на плече. Все внутри желало оградить ее от этих сволочей, его сердце кричало: «Не смейте лезть к моему гнезду!». Послышался торопливый топот: Рон вернулся с мадам Помфри и кучей профессоров. Казалось, обезумевший профессор Люпин рвался вперед всех. — Аврора! — воскликнул он, падая на колени перед дочерью. — Поппи!.. Мадам Помфри быстро наколдовала диагностику и, не выявив никаких опасностей, разрешила применить Эннервейт. Однако после этого Аврора не очнулась. — Что с ней? — напряженно спросила Гермиона. — Диагностика не выявила повреждений. Должно быть, она спит. Вполне возможно, что из-за стресса потеря сознания в итоге стала глубоким сном. В остальном – она полностью в порядке. Предлагаю переместить мисс Блэк в Больничное крыло на ночь. — Так и сделаем, — подтвердил Ремус. — Позаботьтесь о ней, Поппи. — Конечно, — ответила мадам Помфри. — Сейчас я предлагаю всем отправиться со мной в Больничное крыло. Нужно осмотреть всех участников конфликта. Как понимаю, вы все равно сейчас будете выяснять подробности произошедшего. В коридоре собралось и правда выдающееся количество профессоров. Здесь были и Дамблдор, и МакГонагалл, и Снейп, и Люпин. От Ильверморни же прибежали профессора Флойд Фауст, ответственный за литературный сектор, и Стефани Стюарт, которой не повезло преподавать живопись в годы обучения Фишера. Все они в сопровождении студентов двинулись в Больничное крыло. Мадам Помфри левитировала Аврору рядом с собой. Ресницы Блэк трепетали, глазные яблоки бегали под веками, но открыть их она была не в силах. Как пленник собственного тела, она дрожала от кружащего ее голову ужаса, бессильная в этой борьбе против личного кошмара. И, к сожалению, никто не заметил, никто не обратил внимание на то, что в ее ушах не колышутся согласно их движению уже давно привычные серьги.***
Белое. Белое. Белое. Лабиринт тянулся и тянулся, белоснежный до боли в глазах. Ни одной тени. Сами стены не отбрасывали теней. Тень по-прежнему была лишь одна: только у нее, Авроры, была черная-черная тень, уходящая куда-то за спину. Она вспомнила, болезненно-четко вспомнила, как ранее уже обнаруживала эту тень. Как пыталась убежать. Как вокруг хрустел лед, окутывая ее холодом, как изо рта вырывался клубами белый-белый пар. Она снова слышала хруст льда. С каждым шагом оглушающий вакуум обращался плеском воды и трещал, замерзая. Аврора не знала, откуда идут эти звуки. Белый пол, белый потолок, белые стены – ровные острые грани, безличные, монотонные, холодные. На ней было длинное белое платье, длинный подол которого сливался с полом, словно был его частью. Она дрожащими руками приподнимала его, выглядывая черные полосы тени, уходящие за ее стопы. Это был ее монохромный ад без выхода. И теперь она была достаточно осознанна, чтобы знать: где-то здесь ходит проклятый зверь. Ее монстр, который, возможно, сможет уничтожить ее. Действительно уничтожить. Убить здесь, чтобы она не проснулась там, в обычном мире, где ее ждут друзья. Где-то там, где Гермиона, где папа, где Ори… Вся ее семья, все родные и друзья, все любимые вещи, жизнь… Аврора ускорилась, она побежала вперед со всех ног. Вперед-вперед-вперед! За спиной все усиливалось, все тяжелело шумное дыхание, нарастало бормотание, странный гул голосов, шепот мириадов душ, чудищ с человеческой речью. Аврора закричала, но не услышала своего голоса, в ушах звоном взорвалась тишина, невидимой волной прорезая пространство перед ней. Шепот позади взвился, обернулся воем и рыком зверей. Аврора пробежала еще несколько шагов, и вдруг сердце сжал ужас неконтролируемого падения. В груди ухнуло, легкие сжала невидимая рука и резко протащила вниз. Белый-белый холодный пол треснул, вскрылся, всплеснул высоко и широко брызгами кристально-прозрачной воды, и Аврора упала в бездну. В полу раскрылась огромная черная дыра, полная тьмы, пустая, звенящая и вместе с тем мокрая, колышущаяся, прозрачная и слепяще-матовая в своей черноте. Аврора дергалась, пыталась плыть наверх, но руки совсем не ощущали никакой плотности, словно хваталась она за обычный воздух. И откуда-то лился звук капель. Кап-кап-кап. Кап-кап-кап. Все быстрее и быстрее, словно дождь. Вокруг нее все текло, все извивалось, менялось. И когда она достигла дна, черное, едва отражающее холодный свет дно оказалось пробито подобно льду, в который она влетела н огромной скорости. Раздался резкий треск. Со скрежетом, с хрустом, с всплеском лед разлетелся, впуская в ее ледные объятья черной воды. Аврора ничего не видела. Здесь было темно, так темно. Какие-то силуэты, редкие проблески света мелькали то тут то там подобно вспышкам. Что-то очерчивало грани предметов – а единственными предметами являлись льдины. Она выкарабкалась из воды, задыхаясь. Теряясь в пространстве, она озиралась по сторонам, изо всех сил пытаясь за что-то зацепиться и вылезти из промораживающей до костей черной воды. За спиной снова появилось дыхание. Собачье шумное дыхание. Аврора выползла на лед, и пространство изменилось: все неровности разгладились, образуя гладкую поверхность, словно Аврора не пробивала ее собственным телом. Она стояла на четвереньках, едва чувствуя свои дрожащие руки. В этом странном свете, где кроме черноты не было практически ничего, где все существовало лишь контурами, где прозрачное и мутное, неосязаемое и материальное, глянцевое и матовое выдавало себя друг за друга и в то же время являлось собой, она углядела свое отражение. Поверхность под ней стала черным зеркалом, в котором она видела свои дикие синие глаза, растрепанные мокрые волосы, сливающиеся с чернотой окружающего небытия, и белое-белое платье – такое, словно светилось оно внутренним светом. А сзади нее… шевелилась тьма. Тьма с красными огнями глаз. — Ты долго избегала нашей встречи, проклятое дитя, — пророкотал голос ее кошмара и Аврора, задохнувшись, вновь закричала.***
— Чем вы вообще думали?! — кричал профессор Фауст, когда мадам Помфри осмотрела пострадавших ильверморнцев и не выявила никаких угроз их жизням. Да, они были побиты – особенно Дюк – но это решалось зельями. — Вы позорите школу! Вы приехали в чужую страну, и посмотрите, как вы показали Ильверморни! Есть ли в вас хотя бы стыд?! Хотя бы капля стыда, не говоря про достоинство!? Вдвоем напали на девушку! И это даже нельзя назвать дракой, она не проявляла к вам никакой враждебности! Вы понимаете, что это скандал?! — голос мужчины грохотал, заставляя студентов втягивать головы в плечи. — Фишер, какого драккла ты полез в это, тебе не хватило прошлого раза?! Брат этой же девушки уже высказывал тебе претензии на ее счет! Какого Мордреда ты снова к ним полез!? Льюис, а тебя кто в это тянул?! Ты писатель, почему ты не умеешь ничего решать словами?! — Господа, это нельзя оставить безнаказанным, вы ведь понимаете, — цепко смотрел на коллег из Ильверморни Дамблдор из-под очков-половинок. — Нападение на студентку Хогвартса – если мы проигнорируем это, кем мы будем после этого? Ремус, мальчик мой, — директор обратился к Люпину, что изо всех сил пытался держать себя в руках и не оторвать головы этим наглым детям. — Да, директор, — сдержанно, но сквозь зубы отозвался Люпин. Его руки изо всех сил были сжаты меж собой, но в глазах горела ярость, что грозила волком вызвериться на обидчиков его ребенка. — Мисс Блэк ведь находится под твоей опекой, не так ли? — Верно, — процедил Ремус, тяжелым взглядом проходясь по всем собравшимся. Лейла и Дюк, видимо, уловив, что находятся рядом с опекуном Авроры, почувствовали себя не в своей тарелке еще сильней. — За все, происходящее с Авророй и Орионом, вы будете отвечать передо мной. Я их родитель и просто так эту ситуацию не оставлю. Извиняюсь за действия моего сына, он был импульсивен и действовал агрессивно. Однако я полностью одобряю его действия, потому что он защищал свою сестру. Аврора и вовсе стала жертвой нападения. Как я понял, и магического, и физического. Ее обманом вызвали в безлюдное место, оглушили заклинанием и, что еще более возмутительно, практически раздели. И, судя по найденному у вас колдофотоаппарату, планировали сделать снимки, — менторским тоном надиктовывал оборотень, сидя на пустой кушетке, пока его налившиеся кровью глаза отслеживали каждый вздох Фишера и Льюис. В итоге сорвавшись с места, он широкими шагами приблизился к студентам из Ильверморни, прорычав им в лицо: — Если бы вы хоть пальцем тронули мою дочь, если бы посмели ее обесчестить, я собственными руками свернул бы вам шеи. Дюк и Лейла содрогнулись, отшатываясь назад. Их насквозь прошибло молнией страха. Убийственное намерение, распространяющееся от Люпина, ясно говорило им: да, именно так он бы и сделал. — Ремус, — охнула Минерва, подходя ближе, чтобы оттянуть своего бывшего студента от провинившихся детей. — Что ж, думаю, нужно поговорить о компенсации, — протянул Снейп, косясь на разъяренного товарища, — семье пострадавшей и ей самой. Мисс Блэк был нанесен магический и психологический ущерб, отчего она до сих пор не пришла в сознание. Она не получила физических травм, но совершенные действия можно расценивать как сексуальное домогательство, унижение чести и достоинства. Так как действия были совершены на территории Хогвартса, а замешаны в ней студенты как Хогвартса, так и Ильверморни, решение о дальнейших мерах должны приниматься обоими школами. — Считаю верным отстранить мистера Фишера и мисс Льюис от дальнейшего участия в Фестивале, — сказал Дамблдор, поглаживая бороду. — Поддерживаю это решение, директор Дамблдор, — ответила профессор Стюарт, поджимая губы от негодования. Она была разочарована. Их студенты вытворили такую глупость! Стыд! — Но! — пискнула Лейла, тут же собрав на себе гневные взгляды присутствующих. — У вас нет права голоса, мисс Льюис, — чопорно бросила МакГонагалл. — Денежная компенсация, — дрожаще выдохнул профессор Фауст, трясущейся рукой прикрывая глаза. Какой же позор… Он должен был бы отстаивать интересы своих студентов, требовать ответных мер в отношении поколотивших их Ориона Блэка и Гермионы Грэйрджер, но совесть не давала этого сделать. Фишер и Льюис действительно заслужили полученное. Сердце мужчины болело от всей этой ситуации. Бедная девочка, испуганные за подругу дети – жертвы импульсивной авантюры уязвленной Лейлы и бесхребетной беспринципности Дюка. Их забавы в этот раз зашли слишком далеко! Флойд не знал, как смотрел бы в лица Дамблдору и Люпину, если бы его студенты успели исполнить задуманное! — Настаиваю на магической клятве! — воскликнул Орион. — Они должны поклясться, что больше не приблизятся к Аври! — Это тоже звучит разумно, — отметил Северус. — И пусть извинятся, — добавил Гарри, держа в объятьях Гермиону. Грэйнджер оцепенела и слабо реагировала на внешние раздражители с тех пор, как Эннервейт не вывел Аврору из спящего состояния. Они сидели рядом с постелью Блэк, и девушка держала возлюбленную за руку, будто прислушиваясь к ее пульсу подушечками пальцев. Все внимание Гермионы было сконцентрировано на ее бледном лице, неспокойном, но безмолвном. Аврора не кричала и не издавала каких-либо других звуков, не металась по кровати, но при этом глаза ее все еще активно двигались под веками, а брови хмурились. Ее черные волосы облаком лежали вокруг головы. — Верно, — согласился Ремус. — Гарри прав. Они должны принести Авроре извинения лично. А после – дать клятву о неприближении и непричинении вреда. Формулировку клятвы мы тщательно составим. В денежной компенсации не вижу смысла, — поджал губы оборотень. — Однако, если окажется, что Авроре нужно лечение в Мунго, когда она очнется, я буду настаивать на том, чтобы эти счета оплатили. — Это разумно, — согласился профессор Фауст. Решив так, все разошлись. Студентов увели, пускай друзья Авроры и порывались переночевать рядом с ней в Больничном крыле. Мадам Помфри ушла в свой кабинет, поставив на постель Блэк сигнальные чары. Никто не заметил мелкого жука под потолком, а под покровом ночи сверкнула вспышка колдокамеры, после чего Больничное крыло вновь погрузилось в покой тишины и темноты. Аврора хмурилась и судорожно мотала головой, так слабо и почти незаметно, словно что-то удерживало ее на месте. В какой-то момент по ее вискам прочертили дорожки слезы.***
Когда лжегриффиндорцы дошли до своего общежития, еще было время до отбоя. У портрета Полной Дамы стояли Драко, Блэйз и Теодор, о чем-то беседуя с портретом. Однако стоило ребятам показаться на лестнице, ведущей ко входу в Гриффиндор, Драко тут же отвернулся от картины: — Гарри! Потти, что, Мерлина ради, случилось?! Ребят, мы видели, как Рон забегал в Большой зал за профессорами, но где вы были? Малфой по связи ощущал, что партнер в раздрае. Он был ошеломлен, печален и разгневан в равной степени с тех пор, как пропал с ужина. Слизеринцы не знали, где искать своих друзей, потому в итоге решили пойти к их общежитию, портрет которого сказал, что искомые внутри еще не появлялись. Поникшие лжегриффиндорцы переглянулись между собой. — На Аври напали, — сказал Орион, протискиваясь вперед к портрету. — Давайте поговорим внутри. Он назвал пароль, и все вошли в гостиную. С диванов и кресел на них тут же воззрились многие их однокурсники и ребята постарше. — Ого, Слизерин переезжает? — хохотнул Симус, заметив гостей. Дин пихнул его в бок. — Ребят, случилось чего? — спросил Томас. — Что было на ужине, что аж Дамблдор побежал? Все гриффиндорцы внимательно пялились на новоприбывших. Орион вздохнул и плюхнулся на свободное место, наклонившись вперед и уперев лоб в переплетенные пальцы. — Вы все должны знать, — начал он звенящим словно сталь голосом, — что Дюк Фишер и Лейла Льюис отныне мои враги. И, думаю, вы согласитесь, что они заслужили право зваться врагами всего Гриффиндора. — Что же случилось? — послышался обеспокоенный шепот. Лаванда с Парвати тревожно раскрыли глаза, прижимая кулаки к груди. — Эти двое напали на мою сестру магией! Обездвижили и собирались сделать с ней мерзкие колдографии! Сегодня решали, какое за это последует наказание. — Они подпишут магический контракт, запрещающий им приближаться к ней и вредить. А также принесут публичные извинения Аври, — сказал Гарри. — Им запретили участие в Фестивале, и они оплатят лечение, если оно потребуется, когда она очнется, — дополнила Гермиона. — Она до сих пор не очнулась?! — спросила Лаванда. В гостиной поднялся возмущенный гвалт. Гриффиндорцы наполнялись праведным гневом. Все любили Аврору! Многие гриффиндорцы были с ней близки, даже если не состояли обычно в одном круге общения. — Нет, она словно упала в обморок, — угрюмо покачал головой Рон. — Я считаю, это недостаточные меры, — заскрежетал зубами Орион. Он сожалел, что не выбил из Фишера все дерьмо. Кровавая пелена застилала Блэку глаза, словно родовое проклятье. Да, Аврора всегда стремилась оберегать его и покой семьи в целом, но это не значит, что сам Орион бездействовал. О, нет. Если кто-то желал причинить вред его семье и тем более сестре – Блэк бы сделал все, чтобы этот человек жалел до конца жизни о том, что только смел подумать об этом. С собачьей преданностью Блэки защищают своих и с настолько же сильной отчаянностью бросаются на врагов. — Ори, ты отбил Фишеру пару ребер и на лицо он снова далеко не красавчик, — напомнил Уизли. — Думаю, это тоже можно оценить как наказание, нет? — Жалею, что не выдрала Льюис волосы, — протянула Гермиона, садясь рядом с Орионом. Гриффиндоры с мурашками по телу покосились на них. Особенно на Грэйнджер, которую никогда не видели настолько разъяренной. Вот уж кто всегда ратовал за дипломатию и мирные решения! — Не знаю, чем она подкупила Фишера, а может его и не надо было особо уговаривать на такую мерзость, но она явна в большей степени ответственна за произошедшее. Наверняка, этой стервой руководила ее зависть. Вспомните все: на Фестивале она постоянно уступала по баллам Аври. Понятия не имею, почему она нацелилась именно на нее, учитывая, что таких преуспевающих людей было несколько из всех школ. Даже из той же Ильверморни. — Эта Льюис слишком мрачная, — воскликнула Патил. — Она необщительная, недружелюбная и смотрит будто свысока. — А Аврора общительная, — подхватила ее мысль Браун. — Она всегда в центре внимания и легко сближается с людьми. Они полные противоположности. — Именно! — кивнула Парвати. — Значит Льюис просто раздражает Аврора! Она нацелилась на нее именно из-за яркой дружелюбной личности. — Надо было вырвать ей волосы, — цыкнула Гермиона. Гарри уныло вздохнул, отчего у стоящего рядом Драко вопросительно поднялась бровь. Слизеринцы молча слушали рассказ друзей и негодовали под масками относительного спокойствия. — Я вообще не участвовал в этом самосуде, я был с Авророй, — ответил партнеру Гарри. — Даже жалко, — дополнил он, и Малфой щипнул его за плечо. — Ай! — Жалко ему, — цокнул Драко. — Радуйся, что не участвовал. Вряд ли в этой ситуации нужен был еще и неуправляемый берсерк. — Я уже лучше контролирую себя, — пробормотал Гарри. — Вряд ли в процессе избиения этих негодяев ты бы помнил про этот контроль, — покачал головой Драко. — Наверно ты прав, — вздохнул лжегриффиндорец. — В общем, я только сказал им, что если спасение мира будет зависеть от меня, именно их двоих я оставлю умирать. — Прям так и сказал? — прыснул Драко, представив эту картину. — Не совсем, — протянул Гарри, скосив на партнера взгляд. — Но по смыслу именно так. — Если мир будет умирать, я лично столкну их ногой в бездну, — процедил стоящий позади них Теодор. — Надо спросить у матери про незаметные яды, вызывающие бесплодие, — бормотал по соседству Блэйз. — Таким тварям не нужно размножаться. В тот же вечер новости о произошедшем донеслись и до Слизерина. Факультет молчаливо затаил злобу. Они в основном не были близки с Авророй, но девушка явно была представителем древнего рода Блэков, причем весьма хороша собой как внешне, так и внутренее. Она хорошо себя показала, отстаивая честь Хогвартса на Фестивале, успешно налаживала связи с людьми из разных стран и с разным положением в обществе – в целом, перед лицом внешнего врага, она считалась своей, она была студенткой Хогвартса. Вдобавок к этому была близка к Малфоям, Ноттам и Забини. Паркинсон, Булдстроуд, Крэбб и Гойл, услышав об инциденте, дали понять, что они против такой зарубежной самодетельности. Они вроде бы начали сближаться с Авророй и остальными гриффиндорцами, с которыми дружит Драко, так что история не оставила их равнодушными. Перед сном Панси долго расчесывала свои волосы, сидя в задумчивости. С каждым движением гребня ее глаза все больше сужались, пока не превратились в презрительные щелочки. Она знала, чего не хватает уродине Льюис для хорошей жизни. И даст ей это. По-слизерински.***
Зеркало льда обернулось туманной дымкой, пожравшей ее ноги. Аврора словно бы вросла в нее, не в силах повернуться. Монстр сам обошел ее. Вакуум звенел в ушах девушки, а глаза отслеживали вьющуюся словно черный-черный дым шерсть, что словно в невесомости парила вместе с красными глазами. Потусторонние шорохи, выстреливающие из полной тишины, резали слух, заставляя вздрагивать. Аврора была спичкой на фоне этого чудовища. Оно, казалось, занимало собой все пространство, пожирая и вымораживая весь воздух и капли света. Но дыхание у него было отвратительно горячим. Ошпаривающим, словно кипяток. И чем ближе черная морда приближалась к лицу Авроры, тем сильнее колотилось ее сердце, а туловище дергалось в попытках уклониться назад. — Бесполезно бежать, — пророкотал монстр. — Ты не сбежишь от собственной головы, проклятое дитя. Ты не сбежишь от своей сути. Сама твоя душа скована мной. — Что ты хочешь, — на грани крика и шепота спросила Аврора. — Почему ты гонишься за мной?! Что ты такое?! — Я не гонюсь за тобой, — раскатисто прохохотало чудовище, бурля утробными рычащими переливами. — Я и есть ты. — Нет, нет, нет, это бред… — Посмотри на свою тень, проклятое дитя, ты же видишь правду… Туман резко схлынул с подола ее платья, резко закружил вокруг порыв ветра, сметая черноту пространства. Аврора вновь очутилась в белом-белом-белом. Белый бесконечный зал, словно огромная арена, спрятанная в дыру зловещего колодца, в который она провалилась. Вверх тянулась лишь белизна, что сгущалась вокруг черного провала. Почему-то теперь наверху царила тьма, где раньше был омерзительно белый лабиринт. Теперь черная зияющая дыра, которую видела Аврора над собой, стала единственной темной точкой, исключая монстра. И тень, что тянулась за его лапами и хвостом явно перерастала в тень от ее собственных ног. Ветер резко взметнул подол платья вверх, оголяя ступни. В этой болезненной белизне четкие теневые линии прослеживались слишком хорошо, чтобы ошибиться. — Я это ты, — прохохотало чудовище, кружа вокруг девичьей фигуры. — От себя не убежишь, девчонка, — с клубами черного дыма, вырвавшегося из пасти, прошептало чудище. Дым валил и валил, растворялся в белизне сизой дымкой, пока не заволок все пространство, укрывая все цветом бури, облаков штормового моря. Аврора вновь потонула в этом дыму, теряя гигантского пса из виду. — ЧЕГО ТЫ ОТ МЕНЯ ХОЧЕШЬ?! — глубоко вздохнув, отчаянно прокричала она. Вакуум взорвался в ушах тысячью мелких колокольцев, обернувшись раскатом грома, эхо которого шло разом ото всех сторон. Из дыма перед Авророй стала ткаться плотная фигура схожего с ней роста. У нее перехватило дыхание, а голова закружилась, отчего девушка покачнулась на месте, все еще не в силах сдвинуться. Сизый дым держал ее на месте. Перед ней стоял Орион. — Ори, — захлебнулась воздухом Аврора. — Пойдем со мной? — сказал он, с улыбкой склонив голову набок, словно сова. Он его протянутой руки тянуло холодом, дымный завиток скользнул с кончиков пальцев. — К-куда? — Домой, конечно, — разулыбался пуще прежнего юноша. — З-зачем нам домой, — тихо прошептала Аврора. Голова кружилась все больше и больше, затуманиваясь, заметая ясность разума дымом. — Чтобы отдохнуть, — разъяснил Орион, и Аврора почувствовала, как сжалось до боли сердце. Из носа и глаз брата потекла кровь, пачкая бледное-бледное лицо, скулы стали заостряться, а кожа – истончаться, показывая синеву сеточки сосудов, глаза впали, теряя живой блеск. — Там все отдыхают, разве ты не помнишь? Перед новой жизнью нам это нужно, Мать-Смерть так говорит, — рука, протянутая к Авроре, стончилась, иссохлась, потрескалась на куски и опала серым пеплом как и все остальное тело. С грохотом взрыва пепел обратился дымом и завихрился вокруг девушки. — А-А-А! — завизжала Аврора, закрывая лицо руками. — Аври, — снова позвал ее голос Ориона, и резко оторвав ладони от глаз, она увидела все так же стоящего перед ней близнеца. — Почему ты стоишь на месте? Для кого я тяну руку? — ладонь Ориона вновь замаячила перед девушкой, сизый дым ластился к ней, словно ручной зверь. — Т-ты н-не мой брат, — судорожно выдохнула девушка. — Перестань. Ты не мой брат. Перестань. Ты не мой брат. Перестань. Перестань. Не выгляди как мой брат! — все быстрее и быстрее тараторила она, силясь сделать шаг назад. — Я твой брат! — оскорбленно ответил Орион, надувая губы. — Это обидно, сестренка. Ты отрекаешься от меня?! — ТЫ НЕ МОЙ БРАТ! — она сорвалась на крик, понимая что не может взять его за руку. Ей точно нельзя брать его за руку. Она знала. Она чувствовала. Она умрет. Она просто умрет. И он умрет. Они оба умрут. Ори и она не проснутся больше никогда, если она схватится за его руку. — То есть ты отказываешься от меня? — настаивал юноша, подходя ближе. — Я не уйду, пока ты меня не прогонишь, ведь я твой брат. Избавься от меня или прими! — Ты. Не. Мой. Брат, — как мантру повторила Аврора, осоловевшими глазами наблюдая, как Орион подходит ближе и ближе, пока не приближается своей грудью к ее. Его голова оказалась над ее плечом. — Ты хочешь избавиться от меня? Ты не любишь меня? Ты меня ненавидишь? Ты больше не хочешь, чтобы у тебя был брат? — жалостливо стонал он ей в ухо, и Аврора чувствовала, как затылок покрывается ледяными колкими мурашками. — Ты не мой брат, — упрямо сквозь зубы прошептала она, и вдруг печальные стоны близнеца сменились вакуумом. Белый шум ударил по ушам и исчез, оставляя за собой плеск воды. Кап. Кап. Кап-кап. Кап. Кап. Кап-кап. Почему-то в области груди стало мокро. И холоднее, чем раньше. Орион уронил голову на ее плечо. Аврора рваным движением оттолкнула его, и он отшатнулся. Кап-кап. Кап-кап. В груди Ориона зияла сквозная дыра вместо сердца. И звук воды шел прямо из нее. Кровь текла из нее и каждый клочок тела юноши, которого касалась эта алая масса, обращалась кристально-прозрачной ледяной водой. Все тело Ориона обращалось морозной водой. Через мгновение он покачнулся и с грохотом упал на лед в облако дыма, чтобы в последний миг разбиться неисчислимыми брызгами воды, омывшими подол платья Авроры. А на ее груди, в месте, где прижимался к ней брат, осталось алое-алое кровавое пятно. Девушка покачнулась, схватившись за голову. Казалось, ей не хватало воздуха. Глаза запекло, и пролились слезы. — ДА ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ?! — взвыла она. — Сестренка, — Орион вновь стоял перед ней. — Ты выглядишь такой измученной. Давай отдохнем? Аврора зажала себе рот, давясь криком. Слезы застилали ей глаза, пока очередная версия ее брата уговаривала ее, обижалась и оборачивалась скелетом, кости которого выстроились в стены нового белого-белого лабиринта. Она кусала костяшки пальцев, пока следующая версия Ориона висла на ней, тянула за платье, умоляюще заглядывая в глаза, словно ребенок, а после захлебывалась черной-черной водой, что лилась и лилась наружу из его рта, пока не обратилась глубокой-глубокой лужей, что потопила его всего. Аврора закрыла глаза, не желая смотреть на следующую версию близнеца. Но тот канючил, уговаривал, шутил и дразнился, постоянно дергая и потягивая ее платье, игрался с волосами. Она не смотрела, но слышала слишком-слишком-слишком отчетливо, как он трескался, подобно льду, натужно скрипел, словно льдина, которую сдавливали прессом, и рассыпался морозной ледяной крошкой во все стороны, осыпая всю Аврору кристаллами, вскоре обратившимися алыми-алыми жидкими брызгами, впитавшимися в материал ее платья. Следующий Орион заговорил с ней писклявым детским голосом, и она распахнула глаза, чтобы увидеть пятилетнего малыша. — Я хочу спать! Я хочу спа-а-ать, я устал! — плакал-пищал Орион, топая ножками. — Аври, пошли спать! А-аври-и-и! Я устал, сильно устал! Дай руку! Ножки болят, дай ру-у-уку-у-у! С онемевшим от холода и ужаса телом Аврора игнорировала его просьбы и наблюдала, как больные ножки Ориона ломаются, выгибаясь в обратную сторону в коленях, чернеют, обрастая дымной черной шерстью, а следом и все его остальное тельце меняется до тех пор, пока на месте малыша не появляется пронзительно лающий черный щенок с красными-красными глазами. Он жалобно скулит, пищит и пищит, пока его шея не сворачивается сама собой. Писк прекращается и бездыханное тельце падает в дым, чтобы обернуться черной бурлящей жижей, тут же испаряющейся в черный дым. Аврора так и не смогла сдвинуться с места. Но упала. Просто осела и уставилась перед собой остекленевшими глазами. Вдох… вдох… выдох. Вдох. Дрожащие ладони накрыли голову, пальцы закопались в волосы, чуть не сдирая с головы скальп. — Аври, пойдем отдыхать? — наивным детским голосом вновь спросил пятилетний Орион, садясь напротив нее. — Уже поздно, ну пойдем? Пойдем, чего ты упрямишься. — Ты… не мой… брат, — сухим горлом выкаркала Аврора, пялясь в пустоту. Орион заплакал. Так горько-горько, так пронзительно, что сердце сестры облилось кровью. Невыносимо-невыносимо-невыносимо!!! У нее не было сил, чтобы это слушать! — А… Аври… меня… не лю-ю-юбит, уа-а-а-а, А-аври, я, я, — заикаясь от рыданий лепетал Орион. — Я же был хоро-ошим, я же не обижал тебя. А-аври-и-и! Поч-почему ты меня не лю-ю-юбишь?! — близнец схватился маленькими ручками за ее подол и рыдал все горше и горше. — Прости… Прости меня, Аври-и. Сестре-енка-а. Прости?! Прости-и-и! Не ненавидь меня! А-а-аври-и-и! Авроре казалось, что она сходит с ума. Абсолютно сходит с ума. Это невозможно, невыносимо! Невыносимо!!! Ей думалось, что слез в ней не осталось, как и сил, чтобы плакать, но она зарыдала в голос, пытаясь перекричать детский лепет Ориона. В ушах зазвенело, она смолкла, и воцарившаяся полная тишина схватила ее за горло. Орион тоже больше не плакал. Посиневший и застывший, он лежал в ее ногах, так и не закрыв слезящихся синих глаз. В ручке он все еще сжимал подол ее платья. Аврора захрипела, обхватывая себя за плечи и оставляя на них отметины от собственных ногтей. Невыносимо-невыносимо-невыносимо!!!!! Прекратите это! Прекратите это кто-нибудь! Спасите! СПАСИТЕ! СПАСИТЕ! СПАСИТЕ! Тело малыша обернулось черной, густой, словно смола массой, что вцепилась в платье девушки в месте, где сжималась рука Ориона. И жижа ползла, ползла и полза вверх, выше. Она ширилась, бурлила, заполняя собой все пространство вокруг, прогоняя остатки сизого дыма. И Аврора, как ни пыталась, не могла избежать этой массы. Она тонула. Черная-черная смола погребла под собой все еще тело и прошли какие-то мгновения прежде, чем жидкость сомкнулась над ее головой, утягивая Аврору в бездну. Все ниже и ниже, закручивая ее в пространстве. Здесь не было ничего. И Аврора была ничем. Была ли она вовсе? Казалось, черная-черная смола – это все, что существует в мире, а она – и не она вовсе, лишь случайное течение черной-черной мерзости, текущей из неизвестности в неизвестность. А потом она вздохнула. Открыла глаза, и увидела перед собой себя. Зеркальная поверхность над девушкой отражала ее в полный рост. Она лежала на спине на белом-белом полу белого-белого лабиринта. Зеркало над ней было мутное. Но силуэт в белом она улавливала хорошо. Попытавшись подняться, Аврора осознала, что зеркало и вся реальность вокруг переворачиваются вслед за ней. Сколько бы она не вставала, зеркало все равно оказывалось над – перед – ней, а спиной чувствовался белоснежный пол. Она почувствовала себя хомячком в его маленьком колесе. Прекратив попытки сдвинуться, она продолжила отслеживать свое отражение. И уловила, что зеркало начало приближаться к ней. Оно спускалось. Все ниже, и ниже, и ниже, пока не замедлилось в десяти дюймах от ее лица. И Аврора разглядела картинку четче. Она сама в отражении печально улыбалась, хотя на ее настоящем лице не было и намека на улыбку. Отражение подняло руку, словно прикладывая к поверхности льда-стекла с обратной стороны. — Хочешь правду? — прошептал ее собственный голос устами отражения. — Да, — охрипло ответила Аврора. — Протяни руку, — намекающе постучав по стеклу пальцами, сказало отражение. — Я не пойду отдыхать… — Нам рано отдыхать, — безумно растянула губы в широкой скалящейся улыбке Аврора из зазеркалья, и выжидательно уставилась на свой оригинал. — Давай. Ты знаешь правду. Ты знаешь, как это все закончится. Просто не знаешь, куда смотреть. Я покажу. Аврора, измученная и обессилевшая, протянула руку вверх, касаясь пальцами отраженных пальцев. По зеркалу прошла рябь. Все сильнее и сильнее волнуясь, фигура отражения поплыла. Голос Авроры из зазеркалья зазвучал вновь. И девушка услышала знакомый мотив песни. Ее собственной песни.Я верить хочу и тебе доверять, Я знаю: тебе могу в руки отдать Всю суть свою: магию, душу и сердце Прошу, стань покоя узором на ситце.
Рябое-рябое изображение стало разглаживаться, постепенно открывая Авроре другой облик. Звучащий голос дрогнул, упал, сменив тембр, на все столь же знакомый, как и свой.Мечтаю сберечь твою чистую душу, Никто так, как ты, мне в жизни не нужен. Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение.
Из зеркала на нее смотрел Орион. Аврора застыла, голова не хотела принимать страшных, влившихся в нее мыслей. Она застопорилась, не в силах принять собственное осознание. А зеркало тем временем резко начало опускаться еще ниже, пока не коснулось кончика носа Авроры. Рука отражения резко схватила руку Авроры, сжав пальцы в замок. Фигура Ориона засветилась, так ярко, слепяще, но тепло, словно кто-то зажег солнце прямо перед Авророй. — Ты знаешь правду. А путь к ней найдешь со временем. Главное искать, — прошептал Орион и, не дав Авроре ответить, подался головой вперед, прижимаясь к ее губам своими. Свет полностью затопил его фигуру, превращая Ориона в сгусток солнечно-светлой яркой дымки, что стремительно ринулся в рот девушки, полностью скрываясь внутри ее тела. — Что, — пискнула Аврора, и увидела свои светящиеся изнутри руки. Попытавшись снова встать, она удивилась успеху: все преграды исчезли, она поднялась на ноги в чистом белом платье и смогла сделать шаг. И шаг. И еще шаг. Ее кожа светилась изнутри, сияние вырывалось наружу, подсвечивая даже радужку ее синих-синих живых глаз. И было тепло. Тепло распространялось по онемевшему было телу, от этого тепла начинал трещать белый-белый пол под ней. Он тускнул, источался, трескался льдом, расплывался лужами воды. А Аврора бежала. Вперед-вперед, за горизонт белизны, пока не ощутила тряску: это рушился белый-белый мир вокруг. Она глубоко вздохнула, выныривая в реальность. Казалось, будто она очень-очень долго не дышала, но теперь воздух вновь поступал в ее легкие, а тряска, отчего-то, все еще продолжалась. Перед ней сидел Орион, как умалишенный трясущий ее за плечи. — ОРИ! — сорванным всхлипом воем окликнула она его, и стоило тому прекратить ее встряхивать, бросилась к брату на шею. — Ори-и-и-и, Ори-и-и! Девушка зарывалась пальцами в его волосы, чувствуя его теплую кожу, проводила руками по спине и вновь прижимала к себе его голову. — Живой-живой-живой…. — Я в порядке, — пробормотал ей в шею Орион, обхватывая за талию. — Я увидел во сне снова, как собака гонится за луной. Не сразу, но я понял. Сестренка, я… — Живой, главное – живой, — бормотала Аврора. — Уже все не важно, я проснулась, живой… Из ее глаз по капле текли слезы, застывая на подбородке, но она не обращала на это внимания, слушая стук сердца близнеца. Живой. Настоящий. Он ее брат.