Protege Moi

Гордон не мог заснуть. Рой мыслей не давал покоя, и холод двуспальной кровати, ставшей такой чужой после ухода Барбары, абсолютно не помогал Джеймсу расслабиться. Он чувствовал себя чужим в собственной квартире, он чувствовал враждебность собственной кровати, одеяло давило на него с явным желанием задавить, его тело проваливалось в простыни с намерением утонуть. Голова гудела от неразрешенных вопросов и лишних градусов алкоголя. Даже шум дождя, стучавшего по крыше и окнам, который обычно должен был убаюкивать, сейчас звучал как барабанная дробь перед расстрелом. Джим не знал, куда себя деть. Устав лежать, он все же поднялся и прошел на кухню. Налил стакан воды и залпом осушил. Ледяная жидкость освежила мысли и привела в чувство, отбросив последние намеки на сон. Замечательно. Теперь он точно не будет спать всю ночь. Было холодно, и Джим прочувствовал, как вода медленно стекает вниз по пищеводу в желудок. Его взяла дрожь, зародившаяся в груди и быстро разлетевшаяся по телу. Холодный пол внезапно стал обжигать босые ноги. Гордон решил, что лучшим выходом сейчас будет горячий душ. Он прошлепал в ванную и открыл воду. Пар затуманил ослепительно белые стены, и зеркало, еще несколько минут назад отражавшее изможденное лицо детектива, сейчас покрылось испариной. Джеймс уже начал стягивать футболку, когда тишину пустой квартиры разорвал неожиданный звонок в дверь, заставивший его вздрогнуть. Джим моментально пришел в себя. Кто это мог быть? На секунду промелькнула надежда: может, Барбс? Нет. Она не настолько глупа, чтобы расхаживать по Готэму ночью. Сейчас она в безопасности. Он знал, в чьих сейчас объятиях она спит. Был уверен. Губы скривила горькая ухмылка. Непрошенный гость. Джим всегда одинаково встречал непрошенных гостей. Он прокрался в прихожую. Аккуратно вынул пистолет из кобуры и поднял ствол к себе. Прижался к косяку двери у ее ручки. Затаил дыхание. Звонок в дверь повторился. — Кто это? — громко спросил Гордон хрипловатым голосом. — О, Джеймс, — раздался судорожный ответ из-за двери, и Джим едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Пингвин. Какого черта?! Он тяжело вздохнул и открыл дверь, выставив вперед пистолет. Дуло оказалось нацелено в грудь непрошенному визитеру и было встречено не то вздохом, не то отчаянным стоном. Пингвин выглядел жалко. Его явно потрепало, и сейчас он весь дрожал, промокший до нитки и испачканный не то в грязи, не то в крови. Он во что-то влип — это было очевидно. Джеймс не хотел знать, во что. Больше всего сейчас ему хотелось захлопнуть дверь и вернуться в кровать, закутаться в одеяло и провалиться в долгожданный сон. Но он все еще держал Пингвина под прицелом. Тот сжался еще больше, весь сгорбился и жалобно поднял руки. Он стоял, скособочившись, с уклоном на больную ногу. Зажмурившись, он рвано вдыхал и выдыхал воздух через стиснутые зубы, осклабившись в гримасе страха. Джим опустил пистолет и опустил курок. Кобблпот облегченно выдохнул и одними губами прошептал «о, слава богу». Он опустил руки и открыл глаза, но стоял по-прежнему сжавшись, весь перекошенный и дрожащий, словно загнанный звереныш. Джима это бесило. — Я-я могу все объяснить… — начал он, но Гордон грубо оборвал его. — Заткнись. И прекрати лебезить передо мной, я знаю, какой ты на самом деле. Освальд молча проглотил сказанное, но дрожать не перестал. Гордон отвернулся и пропустил ночного гостя, изо всех сил стараясь не встречаться с ним взглядом, да и вообще как можно меньше разглядывать его. Пингвин ввалился в квартиру, хромая явно сильнее обычного. Он старался дышать как можно тише, но надрывные вздохи все равно долетали до ушей Гордона. Его била сильная дрожь, и он безуспешно пытался ее унять, обхватив себя руками и почти до скрипа сжав зубы. Острые скулы от этого выступили сильнее обычного. Он проковылял в сторону луча света, пробивавшегося из приоткрытой двери в ванную, где все еще шумела лившаяся вода. Гордон уже хотел мысленно похвалить умного мальчика Кобблпота, как тот остановился на полпути и оглянулся на Джима. Они встретились взглядами. И это была не просьба — мольба о помощи. Джим стиснул зубы. Жалость не входила в его планы. — Ты… разберешься сам? — неуверенно буркнул Гордон, понимая глупость собственных слов. Однако Освальд слабо улыбнулся — скривил уголок губ — и кивнул. Вскоре он скрылся за дверью. Квартира погрузилась в темноту. Гордон начал беспокоиться минут через двадцать. Вода все еще шумела, но никаких других звуков из ванной не доносилось. Учитывая шумливость Пингвина, это настораживало. Джим подумал, что еще много раз пожалеет об этом, но все же постучал. Никакой реакции. — Пингвин? — крикнул Гордон и прислушался. Тишина. — Кобблпот, вода не бесконечная! Он забарабанил в дверь. Нет ответа. Паника зарождалась где-то внутри, сжимая сердце в ледяной костлявой ладони. — Освальд? — еще раз позвал Джим и открыл дверь. Его сгорбленная фигура неловко завалилась в ванную, наполовину оставшись на полу, руки были вывернуты наружу. В первую секунду Джиму подумалось, что он упал в ванную и сломал шею. Гордон одновременно почувствовал облегчение и страх, и чтобы прогнать оба эти чувства, бросился к ночному гостю. С трудом перевернув его, он проверил пульс. Жила слабо билась под пальцами Джима. Жив. Просто без сознания. На секунду ему подумалось: а что, если оставить его так? До утра? Он явно не выдержит. Или, даже если оклемается и уползет, дальше долго не протянет. И все. Никаких проблем. Никакого Пингвина. Никакой Готэмской бойни. Никакой крови. Ничего. И он, Джеймс Гордон, ненавидящий себя до конца своих дней. Он начал вытаскивать Освальда из ванной. Тот сейчас напоминал старомодную тряпичную куклу. Джим осмотрел его. Бледный как смерть, — что, в прочем, обычно — на левой скуле расплывался фиолетовый синяк, левая бровь рассечена, левая сторона губ опухла. Его явно прикладывали лицом обо что-то твердое и тяжелое. Много раз. Из-под волос и носа тянулись коричневые дорожки засохшей крови, кое-где размытые водой, все это время омывавшей лицо Пингвина. Ссадина на правой щеке — след чьего-то кулака. Мокрые волосы слиплись. Джеймс провел по затылку Кобблпота и посмотрел на свои пальцы — те были в крови. Гордон тихо выругался. Тяжело вздохнул. Выбора не было. Он начал медленно стаскивать с Пингвина его многослойный костюм. Пиджак, у которого один из рукавов уже начал отрываться — видимо, хорошо его за него потаскали. Жилетка, покрытая грязно-коричневыми засохшими пятнами — последствия разбитого носа. Рубашка, некогда белоснежная и аккуратно выглаженная, сейчас была грязно-серого цвета, и Джеймс не хотел знать, как она приобрела такой оттенок. Одежда скрывала под собой удивительно тощее тело, чей обладатель явно не любил спорт. Повсюду уже рассыпались синяки всех оттенков от бледно-желтых до почти черных. Руки ли это были или ноги, что оставляли их за собой — Гордон не хотел знать. Джим проверил ребра — вроде ни одно не было сломано. Ладно. Меньше проблем. Когда он дошел до брюк, стало ясно, почему Пингвин хромал сильнее обычного. Правая штанина была надорвана, и под ней оказалась разодранная прошедшей вскользь пулей плоть. Рана была несильная, но учитывая и без этого плохое состояние конечности, было понятно, почему Освальд так ковылял. Джим снова стиснул зубы. Никакой жалости. Пингвин весь был в грязи. Нужно было смыть это все. Но Джим не представлял, как затащить Кобблпота в ванную. Пощечина из-за мокрой кожи вышла звонче обычного. Бледная щека моментально вспыхнула ярким румянцем. Освальд пришел в себя с судорожным вздохом, жадно цепляясь за сознание. Глаза распахнулись и заметались, ища цели и причины случившегося. Он быстро осмотрел себя, ванную, замахал было руками, но Джим держал его. Только истерики сейчас не хватало. — Тише, тише, — как можно спокойнее произнес Гордон, стараясь удержать его взгляд на себе. И встретившись с ним глазами, Освальд, казалось, нашел, что искал, и успокоился. — Нам нужно затащить тебя в ванную. Нужно все с тебя смыть и обработать раны… Освальд безмолвно кивнул, все еще не отводя глаз. Джим ненавидел себя за то, что делал и говорил сейчас. Что он нес? Пингвина следовало выкинуть за дверь и послать куда подальше. Пусть его дорогие доны зализывают его увечья. Гордон тут не при чем. Но он все равно помог Кобблпоту подняться на ноги, придержал его, пока тот пыхтел, перелезая через бортик ванной. Вода все еще шумела. — Надеюсь, дальше разберешься сам. — буркнул Джеймс. Стоя в ванной, Пингвин был чуть выше его, и такое уравнение почему-то смущало. Освальд снова молчал и только кивнул. Гордон показал ему, как работает душ и какое полотенце брать, и велел позвать, когда тот закончит. Освальд вновь ответил кивком. Его излишняя молчаливость начинала бесить Джима. Гордон закрыл за собой дверь в ванную и опустился на табурет, стоявший в коридоре. Прислонившись к стене, он начал массировать виски. Все происходящее было слишком сюрреалистичным, он не понимал, что происходит. Вспомнив, что входная дверь все еще открыта, он заставил себя подняться на ноги, чтобы закрыть ее. Больше никаких ночных гостей. Следующему будет пуля в лоб без предупреждения. «Джеймс Гордон, ты сошел с ума», — произнес его внутренний голос. Джим только хотел продолжить беседу с собой, как в ванной перестала шуметь вода. — Джеймс, — раздался слабый зов, и Гордон вздрогнул. Ему не хотелось. Не хотелось видеть это все еще раз. Он зашел в спальню и взял первую попавшуюся под руку футболку. Черная. То, что надо. Вернулся в ванную. Освальд ждал его, опершись рукой на стену. Увидев Гордона, его взгляд наполнился благодарностью. Джеймсу стало тошно. Не глядя на Пингвина, он подал ему футболку. Тот принял ее и сразу же натянул. Джим благодарно вздохнул — не придется больше смотреть на эти ребра. Он помог ему встать на пол. Усадил на закрытый унитаз и ушел за аптечкой. Вернулся и принялся на ногу. Освальд молчал. Покорно сидел, опустив плечи и сложив руки на коленях. Его покорность раздражала. — Блять, да отреагируй ты как-нибудь! — вспылил Гордон, и тут же пожалел о сказанном. Не хватало еще полночи выслушивать жалкие слова благодарности, оправдания и извинения. — Не нахожу нужным мешать тебе, — глухо произнес Освальд, снова говоря старомодными оборотами. — Прошу прощения, что поднял тебя посреди ночи. — Не поднял, — почти прошипел Джим. Ему хотелось, чтобы Пингвин чувствовал раскаяние. Чтобы оно прожигало его, как Джима сейчас раздирает злость. Но Пингвин снова затих. Пришлось снова взяться за обработку ран. Кажется, он делал это слишком грубо, потому что совсем скоро Кобблпот начал реагировать чуть ли не на каждое прикосновение шипением и короткими вымученными стонами. «Так тебе и надо», — подумал Гордон, но обороты сбавил. Когда лицо было обработано антисептиками, а голова и нога забинтованы, Джим помог Пингвину подняться. Выхода не было — непрошенному гостю нужен был отдых, и ни один диван не подходил. Конечно, можно бросить Кобблпота на кушетку в гостиной, но тогда придется весь остаток ночи выслушивать его больные стоны и скуление. Джим все еще мечтал о сне. Пришлось вести Освальда в спальню. Тот вцепился в футболку Гордона обоими руками, одна из которых была перекинута через плечо, а другая зацепилась на груди. Джеймс почувствовал, как все его существо сейчас сжали эти две цепкие руки, но ничего не сказал. Ковыляя почти только на левой ноге, Пингвин, с его помощью, добрался-таки до спальни. Джим опустил его на кровать, и Кобблпот забрался на нее, затаскивая покалеченную ногу с материнской любовью и бережностью. Джим вдруг почувствовал смертельную усталость и желание поскорее заснуть. Он хотел рухнуть на кровать и был готов проспать двести лет к ряду после сегодняшней ночи. — Джеймс, спасибо, конечно, за все, что сделал… — начал Пингвин, и Джеймс сжал виски двумя пальцами, поморщившись. Началось. Тирада благодарностей и извинений. Кобблпот, начни разговаривать менее сложносочиненными предложениями, ради всего святого! — но… но я не хочу, чтобы ты лишал себя сна. Ляг на кровать. Поспи. Я… — он на мгновение запнулся, будто обдумывая несколько вариантов продолжения фразы. — Я не буду тебе мешать. А ничего, что ты мешаешь мне своим нахождением здесь? Своим существованием?! Джим молчал. Выбора не оставалось. На кушетке ему не уснуть. Он знал. Уже опробовал ее, когда они с Барбарой ссорились, и когда он закапывался в работе по ночам. На кушетке уснуть было нереально. И он обессиленно опустился на кровать с другой стороны. Освальд лежал на спине, закинув правую руку за голову, под подушку. Левая рука покоилась на животе. Ноги прямо. В его состоянии было не так много вариантов для сна. Джим завернулся в одеяло, почти целиком забрав его у своего незваного соседа, повернувшись к тому спиной. Все еще было холодно. Джим знал, что Пингвин мерз. Но он молчал. И это бесило Гордона. А еще бесило его присутствие. Знание о наличии соседа не давало Гордону заснуть. Знание, что он мерзнет и стоически принимает свою судьбу. Гордону хотелось выставить его за дверь, но он знал, что не сможет этого сделать. Будет ненавидеть себя еще сильнее. А его ненависть к себе уже жгла в нем дыры. Гордону хотелось, чтобы Пингвин вообще не приходил. Но он был здесь. Лежал в паре дюймов. Размеренно дышал, прикрыв глаза. Сама безмятежность. Дыхание Освальда выровнялось. Уснул. Джеймс перевернулся на другой бок, повернувшись к соседу лицом. Удостоверился, что тот спит. Вздохнул. Вывернувшись из своего кокона, Джим накинул на Освальда одеяло. Стараясь не разбудить его, он аккуратно придвинулся и положил голову на грудь Освальда. Накрыл своей рукой его левую руку. Закрыл глаза, уже предвкушая сон, накатывавший на него, словно десятый вал. — Спасибо… Джим, — прошептал Освальд, и Гордону показалось, что его прошибло шаровой молнией. Это был первый раз, когда Освальд отказался от его полного имени. Он чуть повернулся в кровати и мягко подхватил локоть Джеймса, помогая тому придвинуться поближе. Гордон не сопротивлялся. Он уже утонул. Теперь хотелось лишь поскорее нахлебаться воды и забыться. Он зарылся носом Освальду в шею. Почувствовал на лбу горячие сухие губы. И сон, наконец, забрал его под свое черное и спокойное крыло.