Кровавыми каплями по стеклу

— Ты уверен? Ванда задает этот вопрос больше себе, чем брату. Они сидят в маленькой и плохо освещенной комнате. На тесной односпальной кровати. Поджав под себя ноги. Так близко друг с другом. Ее согнутая в колене нога лежит на его ноге, ее голова опирается о другую, его рука касается ее обнаженной кожи, а ладонь расслабленно лежит на кровати в каком-то сантиметре от ее ступни. Им не нужно много места, хватит и чего-то совершенно неудобного, узкого, тесного. Вместо люстры на потолке выдернутые провода и спускающаяся вниз небольшая лампочка. И стены такие грязно-серые, холодные, безжизненные. Одна кровать и груда одежды в углу напротив. Пьетро смотрит на сестру долгим и пристальным взглядом, она напряжена, это и без слов понятно. По линии ее плеч. По сосредоточенному взгляду. По тому, как плотно она обхватывает собственную ногу, как сцепляет в замок пальцы. Она неуверенна. И это важно. — Если ты хочешь, все останется, как есть. Какое-то время поживем здесь, а потом переберемся в другой город. В другую страну. На другой континент, — произносит Пьетро. У нее глаза покраснели — он замечает это, стоит ей только поднять на него взгляд, но алый цвет почти сразу же исчезает. Ванда все еще думает над его словами, почему-то отметая в сторону предложенную альтернативу. Он готов поступиться своими интересами. А она, кажется, начинает отчетливее видеть смысл в его идее. В идее, которая сначала казалась почти безумной. — Мы можем сбежать хоть на Марс, я и там все разрушу. В ее словах смешивается горечь и насмешка над собой. И отчаяние. Собственные силы, что растут изо дня в день, пугают ее. Она старается избегать этой темы, скрещивает руки под грудью и часто крепко прижимает ладони к телу. Иногда садится на другой конец кровати, съеживается в комок и смотрит в одну точку ничего не видящим взглядом. — Если ты не хочешь, то мы справимся сами. Справлялись раньше — справимся и сейчас. Ванда не произносит вслух, хотя слова так и рвутся наружу. Никогда не справлялись. Она упирается лбом о колено, волосы падают по обе стороны, закрывая ее лицо. Пьетро ободряюще проводит костяшками пальцев по ее голени. — ГИДРА и ее эксперименты — единственная наша возможность узнать самих себя, понять, что мы можем, на что способны. Я не давлю на тебя, но просто подумай, как все изменится, если ты поймешь, что с тобой происходит. Если сможешь это контролировать. У нас есть реальная возможность получить помощь. У тебя есть возможность. Без тебя я никуда не пойду. Он прав. И от этого становится не по себе. По спине бегут мурашки. Слово «эксперименты» ее пугает. Но Пьетро все произносит с таким азартом, это будто что-то значимое для него, будто дело всей его жизни. Ей не понять, что он хочет пойти на эту авантюру только ради нее. Что это кажется единственной возможностью помочь ей, не пустить эти силы на самотек, не дать замкнуться в себе. Потому что смотреть на то, как она забивается в угол и напрягается до одури уже нет никаких сил. Ей нужна помощь, он нашел способ, как эту помощь получить. И теперь дело оставалось за малым. Уговорить Ванду стать участниками эксперимента. Одну он ее все равно не пустит. Она расцепляет пальцы и берет его за руку, спустя несколько коротких и одинаково резких вдохов поднимает голову. Решать сразу отчего-то не хочется. Порой вообще лучше отбросить в сторону свои способности, все эти силы, что так сложно поддаются контролю. Хочется просто жить. Жить и не думать о том, что можешь что-то сжечь, взорвать, вывернуть наизнанку, если вдруг испугаешься автобуса на перекрестке. Его пальцы что-то вычерчивают на внутренней стороне ее ладони, скользят подушечками, словно что-то невидимое перебирают. Ванда подтягивает под себя ноги и подается вперед. Она закрывает глаза, касается носом его щеки, ведет кончиком какую-то линию. — Я не хочу решать прямо сейчас. Можно мы еще самую малость побудем просто сами собой, а не подопытными кроликами? — произносит она на выдохе. Но ответ не нужен. Ее губы находят его губы сразу же. Пьетро тянет сестру на себя, углубляет поцелуй. И ее решение уже не нужно. Потому что брошенная случайно фраза говорит намного больше, чем требовалось. Ванда согласна. Согласна стать частью экспериментальной программы ГИДРА, что бы это не значило для их будущего. Ее ноги оказываются по обе стороны от его тела, она наклоняется к нему, полулежащему, опирающемуся о стену, и плотно обвивает руками шею. Его пальцы только успевают скользнуть под эластичную ткань и без того коротких шорт, как Ванда вдруг вскакивает с места. — С твоими разговорами о ГИДРА я совершенно забыла, что даже не кормила тебя сегодня, — с усмешкой произносит Ванда и тянется к потрепанному рюкзаку. Пьетро садится и двигается ближе к сестре, почти заглядывая в рюкзак через ее плечо. — Что выбираешь: мюсли или шоколадный? — Разнообразное меню. Он закатывает глаза, а в следующее мгновение легонько получает батончиком мюсли по голове. Ванда начинает смеяться, Пьетро вытаскивает у нее из рук батончик и кладет голову ей на плечо, закрывая глаза. Она запускает пальцы в его растрепавшиеся волосы и слегка чешет кожу головы. Кто-то скажет, что их жизнь далека от идеальной. Но для них, пожалуй, не может быть лучшей жизни, чем рядом друг с другом. И совершенно не важно, как. С батончиками вместо нормального ужина. В крошечной комнате с вечно мигающей лампочкой. Просто они есть друг у друга. И этого вполне хватает, чтобы весь мир можно было отправить на второй план, выкинуть на некоторое время из своей головы и ни о чем не думать. Они есть друг у друга — и это самое важное. Со всем остальным они справятся. — Не переживай, никто не посмеет до тебя дотронуться. Я им не позволю, — полушепотом говорит Пьетро. Уголки губ Ванды едва заметно дергаются. Она не сомневалась в этом ни на секунду, но почему-то именно эти слова ей нужно было услышать. Пока она рядом с ним, ей не нужна никакая другая защита.