Blue and Black Days

      10×01 / Май 2012 года       15 мая 2012 года. День потери. День скорби. День памяти.       Горечь, боль и гнев свинцовым грузом лежали на сердце и мешали дышать. Воспоминания вновь и вновь возвращали в недавнее прошлое — бессмысленные поиски того ключевого момента, когда трагедию еще можно было предотвратить. И упрямый разум отказывался принимать, что случившегося не исправить — не вернуть, не воскресить.       Они ушли. Коллеги и друзья. Чьи-то любимые. Теперь лишь холодные тела в полутьме морга.       Через несколько дней их похоронят с почестями, словно почести хоть что-то значат. Они не значат ничего! Лерой Джетро Гиббс знал это на собственном горьком опыте.       Те, кто ушел, и те, кто остался оплакивать и горевать, нуждались в ином. В отмщении.       Озабоченный голос Тони вывел Гиббса из глубокой задумчивости и заставил вернуться в реальность — в пострадавший при взрыве и уже ремонтируемый офис Морской полиции.       — Босс, я был в Арсенале, их сильно задело. Они были ближе всех к эпицентру взрыва.       — Мы поможем всем, кому сможем, ДиНоззо, — ответил Гиббс и мысленно поблагодарил того, кто был Наверху (если Он там, конечно, был), за то, что спас его команду, его семью.       — Можно вопрос? — и снова Тони вторгся в его мысли, — Вы говорили с доктором Райан после случившегося? — спросил осторожно, тщательно подбирая слова и делая вид, что разбирает все еще заваленный осколками стол. Сам на себя не похожий Тони, ни намека на неисправимого балагура и весельчака Энтони ДиНоззо. Потерянный, дезориентированный, действующий по инерции.       Таким Джетро видел своего названого сына лишь в моменты сильнейших жизненных потрясений: самопожертвование Полы Кэсседи, гибель Кейт и Дженни и, наконец, «смерть» Зивы, когда та сгинула у побережья Сомали.       Гиббс скрипнул зубами и отогнал от себя тяжелые воспоминания, ибо каждая из этих потерь была и на его совести тоже. И не его заслуга, что Зиву удалось вернуть, буквально вырвав из лап смерти, — то была заслуга упрямца Тони, не желающего смиряться и жаждущего возмездия.       Но, увы, чудеса случаются лишь раз в жизни, и теперь месть не имела целительной силы, воскрешающей мертвых, но Харпер Диринг в любом случае не должен был уйти безнаказанным.       Тем временем, так и не дождавшись ответа, ДиНоззо спросил с еще большей осторожностью:       — Может, вам стоит позвонить доктору Райан и сказать хотя бы, что вы живы?       Джетро поджал губы, скинул в мусорное ведро стопку потерявших важность документов и, не поднимая глаз, выдавил устало и без энтузиазма:       — У нас много работы.       Тони хмыкнул, немного помолчал, затем, не сдержавшись, тихо произнес с неприкрытой тоской в обычно таком веселом и беспечном голосе:       — Наверное, хорошо, когда есть кто-то, с кем можно поговорить. Хотя бы иногда…       Гиббс не успел ответить (да ему и нечего было сказать) — голос директора Вэнса, раздавшийся сверху, поставил точку на этом тягостном разговоре. Еще одном разговоре, который ничего не решал.       И хотя Гиббс понимал, что Тони искренне хочет внести посильную (пусть и не нужную) лепту в их отношения с Райан, не зная, что эти отношения подошли к концу, мужчина не собирался ни обсуждать свою личную жизнь, ни следовать чужим советам.       Во-первых, потому что Райан уехала в поисках новой безопасной жизни для себя и своего сына и не нуждалась в том, чтобы тень Харпера Диринга настигла их. Где бы они сейчас не были.       Во-вторых, потому что Джетро не желал говорить с бывшей любовницей-мозгоправом: он не был готов ни выслушивать длинные заумные сентенции, ни мириться с упадническими настроениями, ни допускать гнусную мысль, что Диринг одержал победу.       К черту!       Сейчас Джетро нуждался в иных словах. Словах, которые не оставили бы сомнений, что ублюдок непременно ответит за то, что совершил, что ни одна смерть, оказавшаяся на его совести, не останется неотомщенной.       Ему нужен был тот, кто подставит плечо, поймет и поддержит, как в тот день, когда погибла Пола Кэсседи. Ему нужен был чуткий преданный человек, тот, кто знает, как ему дорога его команда и как много значит девиз «Sempre Fi».       Но — дьявол! — он не мог ЕЙ позвонить!       И пусть злость и обида за внезапный уход давно прошли, уступив место тоске о несбывшемся, пути назад не было. Не осталось даже проблеска предательской надежды.       Минуло четыре с половиной года — мосты давно сожжены и развеяны в прах. И никто уже не скажет, включив режим «полковник» и провожая на их общую войну: «Пойди и посади этого гаденыша на кол». И не добавит с нежностью: «Береги себя, сержант».       Единственные слова, способные пролить бальзам на его раны. Единственный голос, который он хотел бы услышать.       Но, словно в насмешку, Гиббса преследовали другие голоса и бессмысленные нескончаемые разговоры, которые лишь раздражали и заставляли чувствовать свою беспомощность. Сплошные чертовы разговоры и никакого реального результата.       Министр, Форнелл, Вэнс и снова по кругу… День за днем.       Слова уже давно перестали иметь значение, превратившись в навязчивый фон. Главным оставалось одно — Харпер Диринг все еще на свободе, он где-то затаился и что-то замышляет. Подлый ублюдок, нанесший удар исподтишка.       И пусть он мстит Флоту за смерть единственного сына — ни это, ничто иное не могло бы его оправдать.       И снова разговоры… Голова шла кругом, от усталости слезились глаза и ныла поясница. И Джетро укрылся в спасительной тишине своего подвала, нуждаясь в передышке и обдумывая следующий шаг. Шаг, который мог стать для него последним.       Как в любимых комиксах МакГи, пришла пора герою и антигерою встретиться лицом к лицу и поставить наконец финальную точку.       И пусть психопат Диринг возомнил себя вершившим правосудие суперменом, спецагент Гиббс поклялся, эта подлая сволочь не получит свой хэппи-энд.