Blue and Black Days

      7×19 / Апрель 2010 года       Лерой Джетро Гиббс лежал на холодном прозекторском столе и невидящим взглядом смотрел в потолок морга, пока доктор Дональд Маллард проводил вскрытие молодого морпеха, по неосторожности утонувшего во время бурной пляжной вечеринки.       Не изменяя своей привычке, старый джентльмен увлеченно разговаривал с телом, рассказывая очередную историю из своей юности, и его голос действовал на Джетро успокаивающе. Но внезапно патологоанатом сделал паузу, негромко откашлялся и наконец произнес обеспокоенным тоном:       — Джетро, еще недавно ты спрашивал меня: «Зачем держать все в себе?» Теперь спрашиваю я: «Расскажи, что тебя гложет в последнее время?»       — Я бы поделился, Даки, но я не знаю, что сказать… — Джетро повернулся и посмотрел на друга. — Сам себя не понимаю. Может быть, просто старею?       — Есть особые симптомы? Кроме седины и больных коленей.       — Я починил замок на входной двери, и я действительно им пользуюсь. Переехал с софы на первом этаже в гостевую спальню. Все прошлые выходные провозился в саду, сажая розы, и бьюсь об заклад, ДиНоззо не поверил, когда ему об этом рассказал. Я бы и сам не поверил: для кого мне их сажать?       — Ну, это не такие уж и тревожные звоночки, Джетро, — с подбадривающей улыбкой успокоил друга патологоанатом. — Подумаешь, розы.       — Я завел золотую рыбку, — произнес Гиббс, раздражаясь сам на себя. — И дал ей имя.       Даки оторвался от трупа и посмотрел на друга поверх очков внимательным обеспокоенным взглядом:       — Ты с ней разговариваешь?       — Видимо, скоро начну. — Джетро поднялся с прозекторского стола и прошелся по секционной, не зная, как объяснить свое состояние. Наконец нехотя признался: — Вчера я ужинал с Холли Сноу, и мне даже хотелось думать, что это свидание.       Даки приподнял брови, демонстрируя удивление, затем с усмешкой заметил:       — Прости, Джетро, но свидание с Холли Сноу ни одному из нас не по карману. Тем более тебе — после трех-то разводов.       — Дело не в этом и даже не в том, что она была главной Мадам Вашингтона и мечтает вернуться в бизнес. Не понимаю, как я мог так просто закрыть глаза на то, что она была посредником между наемными убийцами и заказчиками, что она соучастница? С каких пор я вожу дружбу с такими людьми и преломляю с ними хлеб вместо того, чтобы сажать за решетку? Или возьмем Эллисон Харт…       — По-прежнему не можешь ее раскусить?       Джетро покачал головой, не желая признаваться, что едва не поцеловал загадочную адвокатшу, обнаружив ее однажды вечером в своей гостиной. Он хотел понять, какого рода интерес ею руководит, и даже почти поверил, будто нравится этой мисс Харт, но она оказалась самим воплощением Снежной королевы. И хотя адвокатесса, определенно, преследовала какие-то цели, вновь и вновь оказываясь рядом, теперь Джетро не сомневался, что не интересует ее как мужчина — исключительно как спецагент Гиббс. Признаться, он не сильно расстроился, между ними не было «химии», и все же…       — В моем холодильнике стоит целая упаковка легкого пива специально для нее, если вдруг решит залететь на огонек. Ты сам знаешь, о ком речь: Эллисон Харт из тех адвокатов, кто возьмется защищать последнюю мразь, если та хорошо заплатит. Она прямо заявляет, что ее не интересуют ни правда, ни правосудие. Она вытащила из тюрьмы полковника Белла, чьи люди ворвались в мой дом и пытались похитить мою крестницу. А потом как ни в чем не бывало мы с этой Эллисон пьем пиво и беседуем о жизни?       — Она красивая женщина.       — Брюнетка.       — Сказал так, словно приговор озвучил, — подметил Даки, едва сдерживая смех. Но продолжил серьезным тоном: — М-да… Даже опуская внешность, обе эти женщины — не совсем твой тип. Скажем даже, совсем не твой тип.       — Это точно, — согласился Джетро, хотя не мог отрицать, что они обе показали себя с неожиданной стороны и действительно сумели завоевать его расположение.       Холли Сноу бросилась на помощь своей бывшей «девочке», нарушая условия УДО и рискуя собственной свободой, и едва не погибла. Эллисон Харт, по его просьбе, спасла от тюрьмы мать Шеннон, первую тещу Джетро.       И все-таки еще недавно ни одной из них спецагент Гиббс не подал бы руки — теперь же приглашал в свой дом и угощал пивом и стейками. С разницей всего лишь в пару недель. И это не считая того, что после совместного расследования едва не пригласил на ужин коллегу из Берегой охраны.       Черт, он, конечно, был женат четыре раза, но никогда не был бабником и уж точно не ухаживал за несколькими женщинами одновременно. Тем более что ни одна из них не была ему по-настоящему нужна, и он совершенно точно не был нужен ни одной из них.       — Что со мной происходит, Дак? Холли Сноу, Эллисон Харт, Эбигайл Борин… Я даже не уверен, что Борин — действительно женщина, она…       — Она твой клон, только с длинными волосами.       — Мне и себя самого-то много.       Джетро в смятении мерил шагами просторный зал морга, и ему было здесь до крайности тесно и неуютно, казалось, стены давят со всех сторон. Но дело, конечно же, было не в стенах: он уже несколько недель не находил себе места и сам не понимал своего состояния. Внутри что-то ворочалось, копошилось, сбивало с толку, не давало расслабиться. Что-то, чему он не мог дать названия.       — Я стал настолько неразборчив, что сам себя пугаю. Я хуже, чем ДиНоззо. Тот, по крайней мере, знает, что ему нужно, — весело провести время. А я… Понимаю, что эти знакомства ни во что не выльются, но все равно на что-то надеюсь… Ерунда какая-то!       — Тебе просто одиноко, Джетро. Тебе хочется, чтобы рядом кто-то был. Я тебя понимаю, дорогой друг, когда доктор Джордан уехала в Африку, я тоже был не очень-то разборчив, так хотелось человеческого тепла. Но стало лишь тоскливее. А потом умерла мама, я встретил Софи… в конце концов она заставила меня усомниться в самом себе. И тогда я понял, что одиночество предпочтительнее. — Старый джентльмен немного погрустнел, но закончил с оптимизмом: — Но я все еще не теряю надежды.       Даки стянул окровавленную перчатку и похлопал остановившегося рядом друга по плечу. Джетро нахмурился, обдумывая его слова, затем покачал головой:       — Я одинок бо́льшую часть своей жизни, я привык к этому. Но в последнее время…       — Быть может, ты скучаешь по кому-то конкретному?       Да, Даки был прав. Не отдавая себе отчета, Джетро действительно скучал по кому-то конкретному — по тем, кого потерял.       У него не было возможности вовремя пережить эти потери, он загнал чувства и мысли в отдаленный уголок своей души, но они нашли лазейку. И теперь, спустя почти два года, эти потери его догоняли.       Тоска — вот, что съедало его изнутри. Тоска и невозможность что-либо исправить.       Он скучал по Дженни. По своей рыжеволосой колючей, как подросток, Дженни, погибшей два года назад по собственной глупости.       Если бы она поделилась, если бы рассказала, он бы нашел способ ее спасти и от пуль, и от болезни. По крайней мере, Джетро хотел в это верить. Но Дженни, как всегда, решила действовать на свой страх и риск, не оставив себе ни единого шанса выйти из той передряги живой.       А еще он скучал по женщине, о которой запрещал себе думать. Она ушла. И Джетро не хотел ее вспоминать. Тем более обсуждать с Даки. Поэтому произнес лишь:       — Дженни.       — Мы все скучаем по нашей Дженнифер. Но ее не вернешь. — Даки внимательно посмотрел на друга, и Джетро едва выдержал этот проницательный цепкий взгляд. — Ты ведь думал сейчас не только о Дженни, мой дорогой друг.       Гиббс поджал губы и покачал головой, давая понять, что не намерен говорить на эту тему. Но Даки продолжал смотреть на него в упор и явно ждал ответа, хотя такая настойчивость была не в его духе. И Джетро сдался, выдавив сквозь стиснутые зубы:       — Ее тоже не вернуть.       Даки тяжело вздохнул:       — Холлис Манн. Милая златокудрая полковник оставила неизгладимый след в твоей душе. — Вновь вздохнул, вернулся к столу, на котором лежал труп, и сосредоточился на работе, выдавая, что и ему было не по себе из-за затронутой темы. — Больше двух лет прошло, а я до сих пор виню себя, что внес между вами разлад.       — Ты ни при чем, — решительно заверил друга Джетро, но правда в том, что он понятия не имел, что произошло.       Холлис исчезла. В один момент.       Вот она стоит в центре его подвала и смотрит в глаза так, словно заглядывает в душу, глубоко, до самого дна. И вот ее уже нет в его жизни.       Прошло два с лишним года, но Джетро по-прежнему не получил ни одного ответа на свои вопросы. Как вышло, что их отношения, которые они успешно выстраивали в течение нескольких месяцев и в которые он столько вкладывал (и она, казалось, вкладывала не меньше), могли развеяться в прах за считаные секунды, пока играла старая аудиозапись? Почему? В чем он ошибся? Как мог ее отпустить? Как она, черт возьми, могла уйти? И каким дураком нужно было быть, чтобы ей довериться?       Холлис заставила его поверить в будущее, а потом ушла. Ни одного слова на прощание, ни звонка, ни чертовой смс — ничего. Просто растворилась в воздухе.       А он ждал. Он верил: они непременно поговорят, когда Холлис будет готова.       Но две недели спустя уже не было смысла обманываться и надеяться на несбыточное. И Джетро стоял на крыше высотного здания рядом с морпехом, решившим покончить с собой, и словно со стороны слышал свой голос в ответ на отчаянное «Она меня бросила» — «Мне это знакомо. Тяжко. Но жизнь твоей не стоит». Слова, всего лишь слова…       И еще через две недели едва не утонул, потому что не хотел бороться за свою жизнь, потому что не видел никакого смысла в своем настоящем и никакого света в будущем. И Джетро хотел, он так отчаянно хотел остаться там, по ту сторону, в мире, где Шеннон и Келли улыбались и были так реальны; там, где его любили, где он не был одинок.       Какой смысл возвращаться в мир, в котором Холлис оставила его?       Он впустил ее в свое сердце, а она развернулась и ушла, бросила, когда он так в ней нуждался.       Холлис поступила даже хуже, чем в свое время поступила Дженни. Та, по крайней мере, оставила письмо, пусть в нем и было всего лишь два крохотных слова на издевательски большом листе А4: «Дорогой Джетро».       Две женщины, которые вдохнули в него жизнь. Две женщины, которые оставили его. Две женщина, которых он потерял.       Две маленькие предательницы, которых он любил.       И которых было не вернуть.