We Were Young

Сейчас я тебе расскажу кое-что, а ты просто сиди и слушай. Точнее, не... Хотя да, ладно. Ты, конечно, можешь не слушать. Это свободная страна и мы не в такое время-то живём, ей-богу.[Том нервно рассмеялся, чиркая зажигалкой] Короче, ладно. Я тебе расскажу о том, какими мы были раньше. Когда мы были еще мелкими засранцами. Знаешь, Серж - он прекрасен. Всегда был и будет. Я люблю его. Ничто это не изменит, хоть конец света случись, хоть еще что. Сержа я буду любить всегда. Нет, ты сам подумай, как его вообще возможно не любить? Эти глаза, эти волосы, эти пальчики, эту улыбку. Черт, я всегда буду сходить с ума. Хотя, знаешь что? Ведь другой кто посмотрит, может быть, на него и скажет, да что такого ты нашёл в этом парне? Нет-нет, я серьезно. Я, конечно, посчитаю этого парня психом, или слепым, или невообразимо тупым, но такое может произойти. Все мы люди на этой планете, с разными вкусами, с разными понятиями - ой, не важно. Я о чём хотел сказать? О том, что никто не видит и не увидит Сержио таким, каким вижу его я. Потому что это уже не то. Я и Серж, мы вместе уже дохрена лет. Нам было лет 17, понимаешь? Когда это всё завертелось. Так вот. Ты не знаешь Сержа, как знаю его я, Крис не знает Сержа, как знаю его я. Да все. Хотя с другой стороны, я не знаю Сержа таким, каким его знает Крис, или Бэн, или Йэн. Видишь о чем я? О том, что всё в этом мире - относительно. Иногда это просто сводит меня с ума. Мозг взрывает. Вот такой Сержио. Вечно взрывает всем мозги. Куда не пойди, кругом все такие "Эй, Сержио, парень! Ну ты вообще!" и начнут полчаса заливать, каким таким своим очередным приёмчиком он их сразил. А у Сержа их много, этих приёмчиков. Так вот. Сержи, которого знаю я. Да блин, это и словами-то не описать...[задумывается] Нет, серьезно. Но я попробую. Я наверное должен начать с того, как мы познакомились...хотя нет. Короче когда мы были совсем молодыми, ну прям совсем. Ну тогда-то мы, конечно, так не считали! Мы-то думали, что уже взрослые, что всё знаем, что всё можно. Забавно, согласись? Вот что я тебе скажу. Никто не умеет мечтать, как мечтает Серж. Вот так просто. Но это правда, приятель. Его мозг, я не знаю, как сказать. Это было у него всегда. Его фантазии были такими дерзкими. И это меня привлекло. Я не знаю, как так получилось. Он был довольно открытым парнем. Хотя это и не совсем правда. Что я хочу сказать, он никогда не прятал эти фантазии очень глубоко. Их мог видеть кто угодно, если бы ему было интересно. Ну смотри, к примеру, я! Кем был ему я? Да таким же никем, как и все другие. Но я увидел этот край его сознания. И он позволил мне смотреть. И всё, я схватился за это. Чёрт, был ли я счастливчиком - не знаю. Но это что-то совсем на другом уровне. Что-то там [тычет вверх], оно как бы и должно было так случиться, я это чувствую. Серж позволил мне не только смотреть. Он как бы принял меня в них[фантазии. прим.журналиста], и всё. Мир больше никогда не был прежним. Я узнал, как это быть вместе. Вот все говорят - мы вместе, мы вместе. Черт, херня всё это, приятель. Никто не вместе. Никто не знает, как это на самом деле. Это так прекрасно, волшебно. Но знаешь что я скажу? Это ещё и дохуя опасно. Нет, серьезно. Подумай, ты теперь всегда думаешь об этом человеке, боишься за него, боишься его, мало ли ты ему надоешь? Мало ли он бросит тебя? Ведь это сделает тебе больно. Чёрт. Вызывает эти ебучие мурашки по всему телу и чешешься от таких мыслей! Но знаешь, друг, я тебе объясню. Эти мысли очень неприятны, но их нет, когда вы вместе. Вот когда вы вместе, никакая такая херня не лезет в голову. И это стоит того. Однажды было...[замолкает на минуту] Мы однажды в Лондон поехали. Ну как поехали? Сбежали. Короч, дела такие, Сержа никуда не пускали. Знаешь как было? Мол от школы до дома, на районе зависнуть максимум, и всё. Никуда больше. Ну это я про то время, когда мы совсем ещё мелкотой были. Короч, я помню тогда не жрал в школе обеды и карманные не тратил - откладывал. Потом и говорю Сержу, слушай, я всё улажу, ты только не ссы. И мы там таких сказок придумали. Мол там экскурсия, контрольная, готовиться надо или ещё что-то. Наврали с три короба, но поехали. Блин, нихрена не жалею, понимаешь о чём я? У него так глаза горели. Таким счастливым был. Я как вспомню, сердце аж сжимается. Вот я понял, что нифига ни о чем не жалею. Что голодал там, без ништяков всяких оставался - к херам всё это. Он прям сидел и светился весь, и даже, знаешь че, это я тебе скажу, не для записи там какой-нибудь [понижает голос], он заплакал. Вот прям в лучшем смысле этого слова. У него слёзы навернулись от такого. А мне что? Ну я-то всегда рад! Но знаешь, какого это? Делаешь других счастливыми - взамен тебе ничего не надо. Вот так это было. Сидели мы вдвоем на этих креслах неудобных и у обоих глаза на мокром месте. Ну не дураки,а? Да я молился на Сержио. Его стало очень много в моей жизни. И меня это радовало. Я говорил о Сержио, рассказывал всем - плевать, честное слово. Я как маньяк, наверное, был. Потому что это для тебя становится всем. Это твоя половина. Ты же не можешь отрезать себе половину тела - вот и тут тоже самое. А главное - я знал, я не сомневался, - он любит меня так же. Вот прям всё, что чувствую я, то и он чувствует. Ой, знаешь чё? Как-то раз нам какая-то пиздёнка сказала: "Первая любовь - самое невечное, что может быть". Знаешь, что мы делали? Мы ржали таким в лицо. Ведь у них не так, как у нас. У них всё по-другому. Хуйня всё это, бро. Никогда не слушай таких людей. Мы не то, что не слушали. Мы ЗНАЛИ, что это не так. Мы ЗНАЛИ это на 100%, что это - уж точно не про нас. Ты когда-нибудь бываешь уверен в чем-то на 150%? вот не знаю. За всю жизнь это было единственное, в чём я мог дать такой процент. [В дверь заглядывает тур-менеджер, прося Тома на минуту. Том поднимается, кивнув мне "минуту, мэйт. я сейчас вернусь" и выходит к менеджеру, а я остаюсь сидеть и думать, чем таким я заслужил поток откровений солиста одной из самых популярных групп Британии.]