Кто я?

      Теперь вокруг меня - сплошной мрак. Душа моя пуста; поцелуй дементора оставил меня где-то между двумя мирами, где сотни томящихся человеческих душ помимо моей. Они уже сошли с ума, а все, что я вижу - лишь жалкие останки тех людей, которых я когда-то знал и кого-то незнакомого мне, но ведь они тоже хотели быть нужными тем, кого любили, верно?       Я уверен: мне осталось совсем недолго вот так пребывать в рассудке. Скоро мысли окончательно покинут меня, оставляя некое подобие гнилой, темной души, которая просто тянулась к свету, не замечая, как все больше и больше увязает во мраке.       С самого детства лишь мать любила меня. Отца я мог не видеть неделями, пока он пропадал на работе, и эти недели становились радостью для меня: он был очень строг со мной, мечтая вырастить достойного члена магического сообщества. Все, что я видел от него - редкую, скупую похвалу за отличную учебу, а я так хотел, чтобы он гордился мной! Не жалея сил, прилежно учился, отлично сдал все экзамены - и СОВ, и ЖАБА, а вновь услышал только ненавистное: "молодец". Но на то я и слизеринец, верно? Я увидел лорда Волан-де-Морта. Увидел воочию, что многим не удавалось, и они просто приходили через посредников - уже присоединившихся Пожирателей смерти, которые разделяли взгляды бывшего Тома Реддла. Знали бы вы, как добр он был ко мне! Я видел от него то, что так тщетно добивался от отца: признание, уважение, доверие, в конце концов. Это было очень веским поводом для меня примкнуть к Пожирателям смерти.       А когда мой Лорд исчез, я не отрекся от него. Вместе с другими Пожирателями мы продолжали приносить дары самой Смерти, мучая и убивая людей. Все было хорошо, мы были счастливы, пока не отправились в Азкабан. Все из-за Френка и Алисы Долгопупс: Беллатриса тогда долго недоумевала, как же нас нашли мракоборцы. Или даже не совсем долго: дементоры высасывали наши души, наши мысли. Мы были теми, кого магглы называют "сумасшедшими" или "психами", а наши губы по цвету совсем сровнялись с лицами. Но для меня это стало спасением: отец, мой родной отец, чьей любви я так долго добивался, публично отрекся от меня и засадил в Азкабан! Я был на грани помешательства; я всегда думал, что такого не бывает.       А бывает. Когда меня навестил отец, я уже не испытывал ни радости, ни злости. Знаете такое ощущение, когда кажется, будто в мире уже нет ничего светлого и прекрасного, но и темного и отвратительного тоже нет? Я был этакой инфузорией: набор клеток и генетического материала, который ничего не чувствует. Я услышал сотни плохих новостей, которые никак не задели меня. Лишь умирающая моя мать заставила встрепенуться мой давно уже мертвый разум. Она умоляла столь ненавистного мне человека о том, о чем я никого не попросил бы. Она хотела, чтобы я жил, вновь дышал воздухом, не отравленным отчаянием. И отец, которого я совсем не знал, как оказалось, согласился! Только представьте: спасти своего умирающего сына, от которого отрекся перед лицом всего мира, только ради умирающей жены. Гнусное благородство, никому не нужные жертвы. Но я был рад вновь видеть женщину, произведшую меня на свет и подарившей мне всю свою любовь.       Мы с матерью выпили Оборотное зелье. Как же больно было оставлять ее там: этого светлого, чистого человека, который никак этого не заслужил. А все проклятая любовь, которая на деле просто сказки! Ее ведь нет. Отец наложил на меня заклятие Империус и приставил ко мне домовика, чтобы я не рыпался. Хотела ли мать такой судьбы для меня? Я не знаю. Да и сам отец, кажется, тоже этого не знал.       А потом появилось мое спасение под именем Берта Джоркинс. Она подслушала разговоры Винки и поняла, кого мой сумасбродный папаша держит в доме под мантией-невидимкой. Конечно, он узнал об этом и переписал ее память, но она попала к Темному лорду, который был просто вынужден убить ее, вывернув память спасительницы наизнанку и узнав, что его подчиненный на свободе. Лорд сам пришел в наш дом и освободил меня от чар, заточив Бартемиуса Крауча-старшего под Империус и приставив к нему Питера Петтигрю. Признаться стыдно, но я был лишь рад: теперь он сам познал на своей шкуре, каково это - быть запертым в бетонной клетке, потеряв волю и надежду на жизнь, влача жалкое существование с порабощенной волей.       Целый год я провел в Хогвартсе, вынужденный скрываться под маской Аластора Грюма. О, как я упивался страхом этих маленьких детишек, которым я демонстрировал Непростительные заклятия! Как насмехался долгими вечерами, вспоминая, как обратил Драко Малфоя в хорька! И пусть я допустил промахи, которые раскрыли мою личность, я ни о чем не жалел. Это были самые яркие воспоминания в моей жизни, но уже тогда я понимал, что иду на дно, где тысячи инферналов и погибших душ, где отчаяние и боль. Откуда никто не возвращался, а я думал, что смогу выбраться к свету. Я был наивен и глуп; теперь-то я понимаю это.       Корнелиус Фадж знал. Последний мой промах был слишком очевиден, чтобы не понять, что происходило в этом замке. Он явился в сопровождении дементора, а Макгонагалл все-все рассказала ему. Я вырывался и хохотал в их лица, скрывая свой страх, хоть и знал, что будет дальше. Как глупо: мой первый поцелуй был с дементором.       А сейчас? Еще несколько секунд, и дверь моего сознания откроется, унося все воспоминания и оставляя меня безвольным, ничтожным призраком. И знаете, что? Я не боюсь. Я жалею лишь о том, что не попрощался как следует с моей матерью, что не сказал ей, как люблю ее. Отца мне не жаль; я не знаю, что с ним. Умер или нет - все одно.       Силы покидают меня. Мои глаза закрыты. Все, чем я жил, тоненькая ниточка воспоминаний выходит прямо сквозь мой висок серебристым веществом и растворяется в воздухе, проносясь перед моими глазами. Я улыбаюсь.       Кто я?..