Граница пустоты: Гамельнский крысолов

      Шики с мальчонкой скрылись за дверью, и я невольно перевела дух. Улыбаясь своей подруге по академии, я вспоминала то, что слышала от Аозаки.       Семья Асагами — один из четырех великих кланов охотников на демонов. Из ныне живущих их осталось лишь двое. И если Рёги свое фамильное безумие несут с гордостью, доказательством чего является Шики, то родители Фуджино изо всех сил старались сделать из своей дочери обычного ребенка.       Я до сих пор не могла забыть своего потрясения, когда узнала, что моя тихая однокурсница причастна к разрушению километрового пролета моста через реку и к жестокому убийству нескольких человек. И к жуткой травме руки Шики, которой Токо даже экстренно изготовила протез.       На мой вопрос, как это случилось, Аозаки лишь неопределенно хмыкнула и ответила, якобы, Фуджино — такая же, как и Шики. Такая же — это какая? Убийца со способностями? Больше меня ни во что не посвятили. Как самую маленькую, блин.       А потом Асагами вернулась в Рэйен после нескольких недель отсутствия. Ей было очень плохо. О том, чтобы пытаться расспросить ее, даже и речи не было. Нам сообщили, что Фуджино попала в автокатастрофу. После этого она еще несколько раз исчезала во время учебы.       Сейчас же Асагами выглядела гораздо лучше — никакой неуклюжести в движениях, то, как она выдала Шики ключи. Я даже невольно поискала взглядом ее трость. Может, операцию сделала? Сео тогда обмолвилась, что зрение Фуджино настолько плохо, что, возможно, скоро она окончательно ослепнет. Тогда эта новость ввергла меня в ужас, потому что я попыталась представить — каково это. Навсегда оказаться в темноте.       — А кто этот пастор Рат… — я запнулась, имя было такое, что впору язык было сломать.       — Раттенфэнгер, — застенчиво улыбнулась Фуджино. — Вы можете называть его просто «пастор» или «святой отец».       Спасибо и на этом. А то опростоволоситься в попытках выговорить сложное имя самого главного здесь человека — не совсем то, чего ожидают от ученицы академии Рэйен на фоне той же Асагами.       — Нам нужно будет перед ним отчитаться о нашем прибытии и отметиться как-то? — я неопределенно махнула рукой.       Если Фуджино его заместитель или личный помощник, то как мне следует себя с ней вести? Нас ведь копать сюда Токо послала.       Я закусила губу. Нда. Не самая лучшая ситуация. Теперь мне придется морочить голову подруге.       — Я сама сделаю всё необходимое. Отец Рудольф очень занятой человек, — отозвалась Фуджино с теми же теплыми интонациями. Вообще стоило Шики покинуть приемную, она словно лицом посветлела, и я сама не могла сдержать улыбки. Приятно все-таки встретить в этом странном месте знакомого человека.       — Как ты узнала об этом месте? У отца-настоятеля, видимо, очень хорошие покровители, раз они получили такую известность в определенных кругах и финансирование, — я прислонилась к краю стола, задумчиво разглядывая пасторальные акварельные картины в рамочках на стенах — видимо, работы воспитанников.       — Отец Рудольф — знакомый моего отца. Он попросил, чтобы я помогла ему, так как он в Японии недавно и не знает обычаев, — ответила Асагами, проследив за моим взглядом. Значит, мне не показалось, и ее зрение действительно пришло в норму. — С тех пор я здесь. Он обладает удивительным талантом и добрым сердцем, поэтому люди к нему тянутся.       — А. Понятно, — покивала я.       Пока что я не услышала ничего нового, что не сказала бы мне Аозаки или написали бы в газетах.       — Может, покажешь мне все здесь? — решив совместить приятное с полезным, предложила я. В конце концов нам придется провести здесь несколько дней, а Фуджино с ролью местного гида справится куда лучше местной неприветливой ребятни. Даром, что самый общительный увязался за Шики. Кто бы мог подумать.       — А… Конечно, Азака-сан, — замешкавшись, Асагами наклонилась к столу и вытащила свою трость, чем окончательно меня обескуражила. — Здесь очень красиво. Давай начнем со двора…       Мы вышли из кабинета в гулкий коридор и медленно двинулись тем же путем, что нас привел мелкий рыжий. Придется постараться, чтобы научиться здесь ориентироваться. Без провожатого я бы здесь точно заплутала. Но что-то мне подсказывало, что далеко не все воспитанники здесь настолько же отзывчивые, как Томо.       К слову, о рыжем.       — А как такой парнишка, как Томо, оказался в приюте? Мне кажется, у него воспитание и манеры не уличных беспризорников. А та шайка во дворе так вообще выглядела малолетней шантрапой.       Как там Аозаки сказала? В нужде все равны, а кто-то равнее?       — Ёшида-кун из хорошей семьи, но его родители погибли, а родственники отказались от него, — негромко отозвалась Фуджино, медленно идя рядом со мной. Вытянув перед собой трость, она шла с идеально ровной спиной, словно готовилась предстать перед Императором. — Здесь очень разные дети с разными судьбами, Азака-сан. Это не средняя школа, в которую принимают по результатам экзаменов, за таланты или за деньги родителей. Большинство детей попали сюда с улицы, они видели в своей жизни только насилие и… уродство.       Она говорила это с таким спокойствием и пониманием, что у меня внутри все сжалось от необъяснимого чувства вины и жалости. Рэйен был элитной частной академией. В нем учились дочери хороших семейств. Но, как показала практика, эти девочки оказывались еще более беззащитными перед мерзостью жизни, как тогда, почти год назад с этим ублюдком-сутенером. Пока не рухнул мост и Асагами не вернулась искалеченная, я тоже думала, что она такая же, как и все остальные. Отличница. Из обеспеченной семьи. А в итоге ее собственные родители заказали ее Аозаки.       — Уехать бы тебе подальше и желательно насовсем от твоих родителей… — пробормотала я в сердцах.       Фуджино сбилась с шага и повернула ко мне растерянное лицо.       — Не думаю, что это хорошая идея, — грустно улыбнулась она. — Знаешь, вам с братом очень повезло с семьей, Азака-сан. Другим везет гораздо меньше. У Ёшиды Томокадзе и некоторых других тоже были хорошие семьи, поэтому они выделяются среди других, но они тоже сироты. Им некуда больше идти.       Кажется, я только что с грацией бегемота потопталась по больному. Если на какое-то мгновение я подумала, что Асагами заодно с этим подозрительным немцем, который вдобавок друг ее отца, то теперь я начала понимать, почему она здесь.       Говоря об этих сиротах, Фуджино подразумевала и себя.       — Жаль, только семья уже давно расколота на две части, — я заметила непонимающий взгляд подруги и пояснила, — ну Микия же крупно поругался с родителями, когда бросил колледж, и с тех пор он живет отдельно и сам за себя. Иногда так хочется снова собраться дома всей семьей… А то сначала здоровье, потом эта размолвка…       И Рёги Шики, вбившая между нами клин. И… Микия…       При мысли о брате перед глазами вновь встало то жуткое зрелище из мастерской. Бледное застывшее лицо Микии, непривычно беззащитное без очков и с откинутой челкой. После потери глаза он старался не привлекать внимания к своему увечью, а в свете мощной рабочей лампы Аозаки этот рубец, казалось, был выставлен на всеобщее обозрение и невольно притягивал взгляд. Как и переливающаяся запечатывающая руна у него на лбу.       Именно из-за него я сейчас иду за Асагами смотреть на эти клены, глаза б мои их не видели.       — Прости, Азака-сан. Мне не стоило приводить вас в пример и говорить о том, чего я не знаю. Просто, — кажется, она приняла мою заминку свой счет, и в ее голосе отчетливо прозвучали нотки вины, — мне казалось, что такие смелые и добрые люди, как вы с братом, обязательно должны иметь любящую семью.       Ах если бы, Фуджино-тян. Ах если бы…       — И… я очень рада, что ты здесь, Азака-сан. Одной тут бывает тяжело… — опираясь на перила, Асагами начала осторожно спускаться по лестнице, удерживая трость в левой руке. Двигалась она боязливо, словно могла следующим шагом оступиться и упасть. Я даже невольно протянула руку, чтобы придержать ее. Помню, в Рэйене мы с Сео одно время постоянно помогали ей с двух сторон спускаться и подниматься по многочисленным лестницам.       — Почему тяжело? Одиноко? — я невольно насторожилась. Неужели у меня получится ее сейчас разговорить о возможной нелицеприятной изнанке этой красивой пасторальной картинки?       — Иногда, — она отрицательно покачала головой на попытку взять ее под руку и двинулась дальше, — все эти разбитые жизни вокруг. Дети, лишенные будущего. И лишающие себя его уже просто по привычке… Ужасные искореженные судьбы. Я очень слабая, Азака-сан. Мне недостает веры. И любви к ним.       — Ну некоторых из них любить действительно сложно, — вспомнив свору волчат во дворе, глумившихся надо мной и Томо, заметила я.       Которые, к слову, свалили куда подальше. И слава богу. Меньше всего мне хотелось говорить с Фуджино при свидетелях. Интуиция подсказывала мне, что наше близкое знакомство с администрацией приюта лучше не афишировать. Какова вероятность, что две ученицы католической академии окажутся волонтерами в одном приюте? Особенно с учетом того Асагами явно не ожидала моего появления.       После каменных стен административного здания снаружи было особенно хорошо. День уже перевалил за полдень, косые лучи солнца приятно припекали, и в их отсвете красные клены были действительно прекрасны. А еще тут вкусно пахло скошенной травой и лесом.       — Азака-сан… почему вы здесь? Волонтеры — это подходит для тебя, Азака-сан, но не для Шики Рёги-сан… — после недолго молчания негромко спросила Фуджино.       Ее трость с негромким стуком изредка задевала неровные каменные плиты под ногами, в кленах выводили трели птицы, но мне казалось, что все вокруг застыло в ожидании моего ответа.       Ты можешь притворяться примерной католической монашкой, которая искренне верит, что даже эти малолетние отребья заслуживают второго шанса. Но ты не сможешь натянуть свою овечью шкуру на Шики. Она с Фуджино — одного поле ягоды, — мрачно напомнила себе я.       — Она рассталась с Микией и… переживает сильно. Ну я предложила ей на удачу, а она вдруг согласилась. Сама не знаю, какая муха ее вдруг укусила. Наверное, хочет отвлечься… — сказала я полуправду.       Я едва не поморщилась от осознания, насколько фальшиво это прозвучало.       Надеюсь, что если Шики, не дай бог узнает, то не прирежет меня ночью в отместку, что я ее сдала с потрохами.       Асагами запнулась об одну из плиток и, сделав по инерции еще пару шагов, остановилась.       Еще мгновение назад жмурившаяся солнечным лучам и безмятежно улыбавшаяся, она вдруг изменилась в лице. Удивление стремительно сменилось гримасой отчаянья и страдания. Я испуганно открыла рот, чтобы спросить, что произошло, а она уже сама обратилась ко мне надломленным голосом:       — Азака-сан… Почему? Почему так больно? — ее ресницы набухли слезами, плечи поникли, словно от непосильной ноши.       Это из-за моих слов?       Во мне все словно смерзлось. Я уже видела такой взгляд, это страдание в лице и опустошение. В ту ночь, когда Микия ушел от Шики.       — Прости меня, — я шагнула к ней, осторожно обнимая подругу и привлекая ее к себе.       Все повторяется. Снова вздрагивающие плечи под моими ладонями, снова чье-то сердце разрывается от боли, а я ничего не могу сделать. Поэтому я просто бестолково гладила Асагами по длинным гладким волосам, рассыпавшимся по плечам, и прижимала девушку к себе. Я даже забыла, что мы стоим посреди двора, что нас могут увидеть, и, честно говоря, мне было плевать. Фуджино — моя подруга. А уже потом охотник на монстров, убийца и чудовище.       Трость со стуком упала нам под ноги.       — Снова болит? — чувствуя, как ее дыхание выравнивается и дрожь постепенно уходит из тела, прошептала я. Она походила на загнанного в угол зверя, который может сорваться в любой момент.       Поэтому, зарывшись в ее волосы пальцами, я прижалась к ее виску губами, невольно копируя свою маму в моем детстве.       — Сейчас все пройдет, — улыбнулась я.       Кажется, я начинаю понимать Микию…       — «Если больно, просто скажи…» — послышался слабый голос Фуджино. Ее руки робко легли мне на спину в ответном объятье. — Так сказали мне они — семпай и Рёги-сан.       — Правильно сказали. Никогда нельзя это держать в себе. Как иначе окружающие узнают о том, что ты чувствуешь, если ты не скажешь им об этом?       Фуджино выпрямилась. Мне показалось, что с этими слезами из нее вышла какая-то тьма, потому что ее личико посветлело, гримаса боли сошла с него, хотя ощущение надрыва осталось. Наверное, поэтому она избегала моего взгляда.       — Микия-сан был добр ко мне. Но еще больше я завидую Рёги-сан. Не потому, что они встречались, а потому, что она смогла жить с этим. Понимаешь, Азака-сан? — явным усилием воли Фуджино подняла голову и посмотрела на меня. В ее темных глазах все еще стояли слезы. — Мы обе — ненормальные, выродки, монстры… Но она может с этим жить, а я нет.       Сколько же боли, горечи и печали скрывает она обычно за своей ласковой доброй улыбкой.       — Шики-то? — я покачала головой. — Мисс Железная Леди загнала себя в тиски едва ли не крепче твоих. Просто прикрывается грубостью и делает вид, что у нее все в порядке, даже если это не так. В ее благородной семье держать лицо их, кажется, учат с пеленок…       Кажется, слушать о Рёги Асагами было неприятно. Но говоря о Шики, я неожиданно сделала для себя странное открытие: раньше при мысли об этой ужасной девице у меня сжимались кулаки от бешенства. Теперь же я ничего не чувствую. Ни злости, ни досады, ни зависти.       Я что… простила ее?..       — Фуджино-сан, ты — не выродок, — глубоко вздохнув, я нашла в себе силы ободряюще улыбнуться и сжала ее ладошки. — Слушай… Я знаю, что с тобой случилось. Ты очень сильная, Фуджино-сан, я бы или на себя руки наложила, или сошла бы с ума и стала бы уничтожать всех без разбору.       Например, я сожгла бы до головешек того, кто сотворил такое с братом… Грань между человеком и зверем чрезвычайно тонка. А когда исчезает предохранитель, удерживающий от этого последнего шага, человек может стать зверем.       Асагами недоверчиво изломала брови и покачала головой.       Конечно же, я ее не убедила.       — Я так и поступила, Азака-сан, — тихо произнесла я, глядя поверх моего плеча. — Если бы не Шики Рёги-сан, Бог знает, скольких бы еще я убила. Не стоит об этом говорить здесь, Азака-сан. Мы и так привлекли слишком много внимания.       Я обернулась на стайку любопытных мальчишек, шушукавшихся в тени Собора и поглядывающих на нас, и нахмурилась. Цветы, блин, жизни…       — Прости, Азака-сан. Я думаю, ты права, но я пока не могу начать думать о себе иначе. Слишком долго мне твердили обратное. Пойдем? — Фуджино робко коснулась моих пальцев, напомнив мне, как я, еще совсем мелкая, цеплялась так за руку брата в поисках поддержки и защиты. Хорошо, когда у тебя есть, за кого ухватиться и держаться изо всех сил.       — Тогда я тоже буду твердить тебе это постоянно, чтобы ты задумалась над моими словами. И даже не спорь, — шутливо пригрозила я, в ответ сжав ее маленькую ладошку.       Главное начать. Если Фуджино хотя бы попытается поверить мне, ей станет легче, но это будет тяжело. Как и для моей соседки по комнате. Не удивлюсь, если она сейчас лежит у нас в комнате и превращает казенную подушку в решето чем-нибудь колюще-режущим — я на триста процентов была уверена, что она контрабандой пронесла свой нож сюда. Да действительно, что девушки обычно с собой берут? Средства гигиены, чистое белье, любимую книжку или какую-нибудь безделицу, вроде моей перчатки из кожи саламандры. Ну а Шики наверняка притащила пуд железа.       — Что ж. Предложение об экскурсии же еще в силе?       Асагами словно с облегчением улыбнулась и кивнула. Почему-то мне казалось, что после этого разговора мы стали еще ближе. Не просто как одноклассницы по академии, а как люди.       Едва ли мне удастся ее в ближайшее время переубедить и научить любить себя такой, какая она есть, но подруга улыбалась так искренне, по-детски крепко сжимая мою руку, что я сама почувствовала необычайный душевный подъем и странное теплое чувство. Словно впервые за много дней я смогла вдохнуть полной грудью.       Надежда.       За этими всеми волнениями, за страхом за брата и переживаниями я словно перестала надеяться и верить. Не то чтобы я была сильно верующей, насколько может быть верующей ученица магички-ренегата, но после этого разговора я словно встряхнулась. Нельзя унывать. Нельзя думать о худшем. Токо-сан сделает все как надо, разыщет эту чокнутую алхимичку и вытряхнет из нее все дерьмо за то, что она сделала с Микией.       Главное только пока уберечь Шики от этой правды, потому что в этом случае разъяренную Рёги, по словам Токо, не остановит даже магия.       — Действительно огромная территория… Это, я так понимаю, административное здание, это Собор, а там что? — я неопределенно махнула рукой на пока не идентифицированные строения.       — Да, здание, из которого мы вышли называют «Главным», потому что там администрация, плюс комнаты сотрудников в западном крыле и комнаты детей в восточном. Оно самое большое. Там, — Фуджино указала на одноэтажное здание в западной части, — больница. Пара врачебных кабинетов и несколько палат. Там есть все необходимое оборудование и квалифицированный врач. А там, — она повернулась к тому зданию, на которое я указала, — еще одно общежитие воспитанников. Есть еще здание переоборудованное под школу…       Мы еще какое-то время кружили по территории приюта, просто болтая и наслаждаясь спокойными минутками, когда над Приютом разлился радостный перезвон колокольчиков, а затем часы на колокольне начали отбивать удары. Я озадаченно повертела головой, выискивая взглядом колокольню, и, когда раздался первый удар величественного колокола, даже чуть вздрогнула от неожиданности — такой мощный, сочный и раскатистый был звук.       — Бом… бом…       Асагами приостановилась и даже на несколько секунд закрыла глаза. Ее губы беззвучно шевелились в такт ударов часов, словно она отсчитывала что-то как в детской считалочке.       — Бом… бом…       — Что… — начала было я, но Фуджино предупреждающе сжала мою ладонь, явно призывая к молчанию, и я закусила язык.       Ну да, звон действительно был красивый, у него был собственный ритм, который я не могла прочувствовать и запомнить.       Звон длился всего лишь несколько мгновений, и когда он стих, я остро ощутила, что чего-то не достает. Какое-то легкое ощущение разочарования, что перезвон так быстро закончился.       — Это часы в колокольне. Уникальный механизм, без стрелок, только колокола. Остались еще со времен, когда тут был монастырь, - проговорила Асагами.       — А… — кажется, она надеялась, что я разделю с ней ее восхищение этой колокольней и я не оправдала ее ожиданий, потому что Фуджино поспешно выпустила мою руку, словно бы для того чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь длинных волос.       — Через час будет вечерняя служба. Мне нужно еще кое-что сделать, поэтому нам пора возвращаться, — сказала она.       После колокольного звона тишина словно давила мне на барабанные перепонки.

_RinaCat