Томури

Шизуо смотрит в стену, невольно задумываясь о поведении Изаи. Не то, чтобы он сильно изменился, но после этой ночи информатор словно с цепи сорвался. Споры без причины и чрезмерно слащавые намёки не дают покоя. Раньше всё было проще как минимум потому, что между ними имелась чёткая грань, отделяющая друг от друга и проявляющаяся в ненависти. Разговоры были намного жёстче, а действия по отношению друг к другу — тем более. И, как думает Шизуо, всё изменилось не после этой ночи. Всё менялось эти полгода и меняется до сих пор, а эта ночь просто стала чем-то вроде дешёвого ластика, который не стёр, но размыл грань между ними двумя. А поведение Изаи, ранее казавшееся лишь слегка странноватым, сейчас кажется чересчур напористым. При этом, абсолютно неизвестно, чего добивается Орихара и что у него на уме. Ясно только то, что этот разговор не окончен, а выходки информатора дальше будут всё более подозрительными. Поэтому Шизуо решает снова попытаться расставить всё по местам, чтобы больше не возникало вопросов ни у него, ни у информатора. Вдруг и поведение тоже станет прежним — таким, к которому привык Шизуо, таким, каким всегда было, полным ненависти. — Эй, — бурчит Хейваджима, переворачиваясь на спину. — Я правда не знаю. — Я понял, — Орихара всё ещё лежит спиной к нему на боку, опуская взгляд со шкафа на пол. — И я всерьёз хочу разобраться. — Ну так разберись. — Не могу, когда ты ведёшь себя так по-идиотски, — Шизуо раздражается. — Возьми себя в руки и давай поговорим. Меня это бесит нахрен. Повернись хотя бы лицом ко мне, а. — Из нас двоих идиот только ты, — информатор криво улыбается, всё-таки оборачиваясь и сталкиваясь нос к носу с Шизуо. Повисает неловкая тишина, сопровождаемая долгими взглядами друг на друга, и ни один из них не двигается с места. Они не ждут, что кто-то сделает первым решающее движение вперёд. Они не собираются с мыслями, чтобы что-то сказать. Они наслаждаются спокойствием и до ужаса странной атмосферой. Им обоим просто нравится это, каким бы странным это ни было для каждого из них. Атмосфера всё больше нависает, пока у обоих не появляется ощущение дискомфорта и желание сказать или сделать хоть что-то, пока они не пришли в себя. Первым действует Изая — поворачивается к нему полностью и осторожно целует, зажмуриваясь от страха перед тем, что может произойти. Поначалу Шизуо отвечает на поцелуй, но через несколько секунд отстраняется, поднимаясь с кровати, и отходит, запуская пальцы в волосы. — Чёрт возьми, Изая… — Хейваджима смотрит на него всего секунду, и Изая может поклясться, что такого потерянного взгляда он ещё не видел. Шизуо отворачивается и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Быстрым шагом он направляется к балкону, попутно доставая сигареты, и, оказавшись на свежем воздухе, сразу же закуривает. Совсем растерявшись и запутавшись в мыслях, он не замечает Шинру, расслабленно сидящего в одном из кресел, поэтому вздрагивает, когда друг начинает говорить: — Что-то случилось? — Чёрт, ты напугал меня. Ещё незаметнее ты можешь быть? — огрызается Шизуо, поперхнувшись дымом и пытаясь отдышаться. — А, прости, — сразу же извиняется Кишитани, виновато улыбнувшись. — Когда я тут очнулся и отлежался полчаса, понял, что это место прекрасно подходит, чтобы расслабиться. А изоляция от шума из дома — это просто потрясающе. Так что мне просто нравится это место. — Ясно. Извини, что побеспокоил, — Хейваджима старается расслабиться, говоря уже спокойнее, но всё ещё чувствуя, как бешено колотится сердце. «Что за херня?» — он делает ещё одну затяжку и с выдохом опускает голову. — «Какого хрена?» — Ну, так что случилось? Ты прямо влетел сюда, — снова спрашивает Шинра у друга, уже успевшего забыть, что он тут не один. — Ничего, просто Изая… — начинает Хейваджима и запинается, покраснев. — Изая? — переспрашивает Кишитани, поднимаясь с места и становясь рядом с другом. — Я уже говорил, что он не такой, каким кажется. — Да, это я уже слышал. Только правда в том, что он — блоха. Таким и останется. Он не может быть другим, — хмуро спорит Шизуо, не глядя на Шинру. — Ошибаешься. — Разве? — устало спрашивает Хейваджима, косо взглянув на доктора. — Да, — доктор коротко кивает, грустно улыбнувшись. — Знаешь, почему он такой? Ему так удобнее. Он наблюдает за людьми уже не первый день. За эмоциями и поведением в зависимости от ситуаций в жизни. Он черпает из «любимых» всё, что видит, словно ребёнок. И принимает с улыбкой всю ненависть к себе, потому что рад, что люди хоть как-то принимают его. Такая у него любовь к ним. — Бред. Он такой же человек, как и все, — Шизуо хмурится, глядя на всё ещё немного улыбающегося Шинру. — Нет, не такой, — мотнув головой в подтверждение словам, Кишитани продолжает. — В нём действительно есть только это. Так он решил когда-то. Насмотревшись пережитого людьми, он закрылся, не позволяя никому приближаться к его душе. Изая никогда не чувствовал ничего, кроме того, что я уже назвал. — Разве это плохо? — В его случае — да. Кажется, что это даже хорошо. Так он более устойчив к разочарованиям, боли и остальному негативу. Но это как раз и есть его слабость, — философски говорит Кишитани и, увидев абсолютное непонимание на лице друга, поясняет. — Он слишком хрупкий. Оболочка, в которой он удачно держится, может треснуть в любой момент. — Не умничай. Я не понимаю, к чему ты клонишь, и мне надоедает тебя слушать, — Шизуо раздражается больше на себя из-за недопонимания слов друга. — Он начнёт чувствовать всё и сразу, а управлять этим не умеет. В его годы практически каждый имеет достаточный опыт, чтобы суметь справиться с подобной мелочью. Даже ты, — недолго глядя на Хейваджиму, Шинра становится серьёзнее и отворачивается. — Изая не позволял себе подобного. Он не сможет управиться с эмоциями, потому что никогда не сталкивался с этим на опыте. Проявление его чувств будет похожим на переходный возраст, когда бурлят гормоны, а что делать — подросток не понимает и начинает вести себя глупо. И тому подобное. — Я понял, — Шизуо кивает. «Надеюсь, это не происходит с ним прямо сейчас. Не хочу нарваться на него, когда он такой» — додумывает вышибала, всё ещё хмурясь. — «Хотя его поведение сейчас только так и можно оправдать, в принципе» — Что такого должно произойти, чтобы этот его купол раскололся? Или как ты там назвал это. — Оболочка, — Шинра тихо смеётся со слов Шизуо. — Я думаю, что любовь. Не та фальшивая, которую он выбрал себе сам, чтобы «любить людей», а настоящая, человеческая. Или что-то подобное. Сильное потрясение или переживание, неожиданное событие… — перечисляя это, доктор и сам начинает понимать, что происходит. Ему кажется, что его слова сейчас в самую точку, хоть он и не знал, что на самом деле творится. — Слишком он сложный, — бормочет вдруг Хейваджима куда-то в облачное небо перед собой, и Кишитани удивлённо смотрит на него. — Это всё равно просто блоха. С ним такого не случится. — Ты так уверен? Я знаю его дольше и общаюсь с ним куда лучше тебя, — слабо улыбаясь, оспаривает Шинра. — Так ты не скажешь, что произошло и почему ты сюда прибежал? — Ничего не случилось, я же сказал! — перила в третий раз страдают от удара, и Шинра отскакивает назад. — Ладно-ладно, — примирительно проговаривает Кишитани, отходя к выходу. — Но я советую тебе принять мои слова всерьёз. Это может помочь, мне кажется, — он выходит, прикрыв за собой дверь. — Сам знаю, — в пустоту бормочет Шизуо, опустив голову и выкинув окурок от сигареты. Изая лежит на спине, подложив ладони под голову, и без интереса смотрит в потолок. С виду может показаться, что он такой же, как и всегда, но внутри него что-то происходит, и даже сам Орихара признаёт это. Он понятия не имеет, что именно с ним происходит и зачем он всё это делает, но ему однозначно хочется повторить это снова. На лице появляется глупая полуулыбка, но, услышав щелчок дверной ручки, Орихара принимает серьёзный вид, стараясь не смотреть на вошедшего Шизуо. От него, как и в большинстве случаев, разит сигаретами, и Изае кажется, что другого запаха у вышибалы нет. Запах дыма дешёвых сигарет преследует Шизуо, а точнее — принадлежит ему. Только он может так пахнуть. Информатор прикрывает глаза, когда осознаёт, что начал загоняться по поводу запаха Хейваджимы. Раньше его не волновали подобные мелочи, но сейчас он почти автоматически сконцентрировался на этом, не успев заметить, когда это случилось. Открывает глаза информатор только, когда чувствует, как провисает кровать под весом Шизуо, севшего на край с его стороны. Он переводит удивлённый взгляд на вышибалу, не понимая, зачем тот сел именно здесь. А после всё так же удивлённо мычит, когда Шизуо, наклоняется к нему и целует. — Шизу-тян, — информатор упирается рукой ему в плечо, почему-то смутившись. — Зачем ты… — Заткнись, — обрывает его Шизуо, обходя кровать и останавливаясь у окна. — Я просто хотел. — Ты не поверил, когда я сказал точно так же, — нервно улыбаясь, Изая смотрит в другую сторону от него, всё ещё лёжа на спине. — Думай, как хочешь, — коротко заканчивает Шизуо, и Изая поддерживает это молчанием в ответ. Однако надолго тишина не задерживается. — Хорошо, — тихо говорит Орихара, и Хейваджима оборачивается, глядя на его профиль. — К чему это? — Я согласен всерьёз обсудить это, как ты предлагал, — Орихара потягивается, глядя в потолок и сохраняя серьёзное выражение лица. Сейчас вышибала узнаёт в его виде прежнего Изаю. — Ладно, — Хейваджима с ногами садится на кровать со своей стороны. — Я просто хочу прояснить, что происходит. Не хочу устраивать долбаные разборы полётов. Просто хочу знать, какого чёрта ты творишь. — Это весело, — Изая пожимает плечами и улыбается, но перегибает палку и это выглядит наиграно. Прикрыв глаза, он вздыхает. — Это как если бы я просил тебя объяснить, зачем ты меня поцеловал вчера. — Это не то… — Как раз то, Шизу-тян, — Орихара поворачивается к нему, в упор глядя в глаза. — С этого всё и началось. «Началось?» — Хейваджима сводит брови, вспомнив слова Шинры о потрясениях, способных сломать Изаю, и сокрушённо выдыхает. — «Твою мать…» — Я не хочу знать, с чего всё началось. Просто давай уже сойдёмся на том, что всё забыто и остановимся прямо сейчас, — серьёзно говорит Шизуо, сам не ожидав, что заговорит так честно. — Не хочу, — к удивлению вышибалы Изая отказывается, а его выражение лица становится по-настоящему серьёзным. — Что? Почему? — Хейваджима удивлённо расширяет глаза. — Это же было просто глупой… — Ошибкой? — перебивает Изая, исподлобья глядя на него. Со всей серьёзностью он достаёт недавно спрятанный под подушкой нож, и уже через секунду в плече Шизуо видна только рукоять этого ножика. — Скажешь это, и я тебя на кусочки порежу. — Что за… — Шизуо цыкает, а нож выпадает из его плеча на кровать. — Ты совсем охренел, что ли? Что с тобой такое, а? — он притягивает Изаю за майку к себе, зло глядя на него. — Как же ты достал. Что за херню ты творишь? Я не понимаю, что с тобой происходит. — Я тоже не понимаю, — совсем тихо отвечает информатор, глядя на него прямым взглядом и постепенно повышая голос. — Насколько всё это запущено, если даже я не знаю, что я делаю? Хочешь правды? Мне и самому не помешало бы знать. Я понятия не имею, что происходит, Шизу-тян. И меня это бесит точно так же, как и тебя, — Изая хмурится и отводит взгляд. — Вот почему мы обсуждаем это сейчас. И поэтому я предложил всё забыть. — Да пошёл ты, — Орихара отбивает руку Шизуо, держащую его майку. — Хочешь просто убежать, как будто ничего и не было. А ты подумал, как я себя буду чувствовать? — Да какая мне разница? Я вообще не должен был спать с тобой. Ты же просто блоха. Логично, что я не собираюсь даже помнить это, разве нет? — Хейваджима раздражается, хмуро глядя на информатора, опустившего голову. — Тем не менее, это было. — Поэтому… — Это было, — повторяет Изая, поднимая на него взгляд. — Я отказываюсь от твоей идеи, Шизу-тян. «Может, Шинра был прав… Он сейчас сам не свой. Так не похоже на него», — думает Шизуо, тоже глядя на Изаю, — «И так забавно. Он сейчас куда приятнее, чем раньше…» — дальше он говорит совсем тихо. — Хорошо. — Что? — Думай, как хочешь. — А ты? — А я хочу думать, что ничего не было, — на этих словах Изая сводит брови, успев рассердиться, но Хейваджима продолжает. — Но я знаю, что это бесполезно. Так что просто оставим это, как единственное общее воспоминание. — Хорошо, — Изая кивает, выдохнув. — А делать что будем? Оставим это как есть? — Да. Одного общего воспоминания достаточно, согласен? «Нет» — Изая опускает взгляд, недолго думая. По каким-то причинам то, что предлагает Шизуо, кажется ещё более ужасным, чем первый вариант. Признать всё, что было, но оставить это и жить, как раньше. В груди всё сжимается, но дать ощущению название Изая не может. Такого он никогда прежде не чувствовал. — Ладно, — Изая встаёт с кровати. — И ты вот так просто согласишься? — Да, — информатор выходит из комнаты. Шизуо укладывается на кровать, рукой нащупывая ножик Изаи, и недолго смотрит изучающим взглядом. Затем приподнимается, взяв салфетку, вытирает лезвие и кладёт нож обратно под подушку Изаи. Тихо выдохнув, он прикрывает глаза и хмурится, чувствуя, что более тяжёлого времени ещё не было. Их всех постоянно окружает опасность, в любой момент могут появиться холодные, плана действий ещё нет, и плюс ко всему Изая со своими детскими эмоциями. Хейваджима не знает, что будет дальше и не уверен, что всё действительно останется, как было и подобное не повторится. Но он надеется, что информатору хватит ума не наделать глупостей. Даже если с ним действительно происходит что-то вроде переходного возраста, ум у него всё ещё должен быть, а это даёт надежду, что всё будет в порядке. Изая уходит на балкон, глядя на небольшое поле перед собой и вдыхая свежий воздух. Ему на ум приходит идея, которая вряд ли понравится Шизуо, да и всем остальным в доме. Но слова Шизуо об одном единственном воспоминании засели в его голове, породив эту мысль. Орихара не уверен, что сможет сделать всё правильно. Он больше вообще ни в чём не уверен. В своих силах и в будущем. Раньше информатор и подумать не мог, что когда-нибудь ему придётся делать сложный выбор. Он даже не представлял, что однажды не сможет быстро принять решение и взять себя в руки. В нём будто что-то переломалось, и теперь он чувствует в себе неуверенность, а в своих идеях видит бессмысленность. Но то, что он придумал, вполне может помочь не только ему, но и всем остальным. Орихара впервые готов повестись на свои эмоции и безрассудно кинуться в первую же глупую мысль. Он никому ничего не скажет, он сделает всё сам. Может, хоть так он будет выглядеть в глазах других человеком, а не засранцем, каким его знают.