Непостижимый замысел

2814 г. Т. Э.       Тот, кто решил построить Дорвинион в этом месте, явно мыслил несколько экстраординарно. Потому что человеку в здравом уме не придёт в голову возводить город на россыпи скал, перемежаемых глубокими расщелинами. Здесь было обычным делом завернуть в очередной переулок и оказаться над поросшим зеленью обрывом. Но в целом белокаменный городок квадратных оранжевых крыш вызывал симпатию, несмотря на извечную какофонию дорог, всегда ведущих либо вверх, либо вниз и никогда прямо вперёд, на порой совершенно узкие улочки, в которых рядом пройдёт только пара человек, и изрядную жару. Город казался маленьким и очень шумным. Зато вокруг него в долинах раскинулось бессчётное количество виноградников.       Виноград был главной здешней ценностью. Самые разные его сорта шли на вино, соки, лечебные настойки, сладости и даже мази и крема. Впрочем, виноградом дело не ограничивалось. Рядом было Море Рун, обширные леса и горы. А потому Дорвинион был абсолютно самодостаточен, что, однако, ничуть не мешало местным торговать с ближайшими и не очень соседями.       Лэйтэриэль сама толком не знала, чего ради её сюда занесло: это было какое-то мимолётное желание. Теперь в сгущающихся сумерках она бродила по беспорядочным улицам среди арочных колоннад и высоких кипарисов.       Нужно было искать место для ночлега, но вместо этого она устроилась в какой-то таверне, часть столиков которой стояли под увитой вьюнком крышей веранды, открывающей вид на обрыв, высокий каменный мост и соседний «берег».       Эльфийка устроилась за одним из крайних столиков. Заказав неизвестный ей напиток странной густой консистенции, сливочный виноградный мусс с кусочками фруктов, как сообщил хозяин, девушка стала наблюдать за посетителями. Здесь были очень голосистые и эмоциональные люди. Они запросто могли затеять гулянье с песнями и плясками, но вместе с тем легко начинали ругаться, вспыхивая, как сухое сено от искры в жару.       Когда девушка начала поглощать порцию сушёных фруктов, на веранде появился чудаковатый мужчина лет сорока в измятой одежде, заляпанной цветными пятнами.       — Вэнс, пройдоха, можешь сразу разворачиваться, дармовой выпивки ты не получишь! — зычным голосом сообщил хозяин, тут же заметивший нового посетителя.       — Да ладно тебе, Тадео, продам картину — тут же верну, — сиплым голосом рассмеялся тот.       — Твою мазню никто не покупает, — хозяин вышел из-за стойки, многозначительно уперев руки в бока. — Проваливай, пока по шее не получил.       — Налейте ему, я заплачу, — в приступе альтруизма произнесла Лэйтэриэль. Мужчина радостно обернулся к девушке, а хозяин тут же возразил:       — Не стоит, леди, он тут постоянно клянчит. Без выпивки, может, когда-нибудь займётся нормальной работой.       — Леди желает меня угостить, делай, как велено, — любитель выпивки тут же беззастенчиво устроился напротив девушки. — Ты моя спасительница! Я в благодарность нарисую твой портрет.       — Не слушай его, — шустрый хозяин неприветливо бухнул перед незадачливым художником тяжёлую кружку, — он кошмарно рисует.       — Что б вы тут понимали, — буркнул пройдоха тому в спину. — Я — Вэнсэн, премного рад знакомству.       — Лэйтэриэль, — улыбнулась девушка, рассматривая его лицо более внимательно. Впалые щеки, лёгкая небритость, тёмные волосы до плеч небрежно собраны на макушке, а в карих глазах необычный блеск. — Значит, художник?       — Ага, — Вэнсэн торопливо глотнул вина и цапнул несколько кусочков фруктов, — правда, большинство считает, что я напрасно мараю бумагу. Но я же не виноват, что у них не достаёт ума, чтобы оценить мои работы. Слушай, — он встрепенулся, — а я бы действительно написал твой портрет. Нездешняя?       — Можно и так сказать, — Лэйтэриэль нетерпеливо фыркнула: знал бы он, сколько раз ей приходилось подобное слышать, — путешествую.       — О? Наверное, многое повидала, — часть об опасности путешествий он благоразумно опустил. — А здесь первый раз?       — Да нет, — рассеянно качнула головой эльфийка, — уже была, давненько, правда.       — И что же на этот раз привело?       Лэйтэриэль с недоумением уставилась на художника. Тот спрашивал с безмятежным видом и вообще его, кажется, куда больше интересовало содержимое тарелки, но вопросы звучали как-то… правильно.       — Слушай, а ещё не угостишь? — он помахал у неё перед носом уже полупустой кружкой. Девушка кивнула, и Вэнсэн позвал хозяина.       — Дайте ему целую бутылку, — попросила эльфийка.       Тадео осуждающе покачал головой, но заказ исполнил.       — А ты щедра! — радостно произнес мужчина. — Но я ведь с тобой не расплачусь.       — Покажешь мне свои картины, — Лэйтэриэль пожала плечами, запустив руку в блюдце со сладостями.       — Так чего мы ждём? Идём, — он залпом допил остатки из кружки, достав откуда-то тетрадь, вырвал оттуда страницу, ссыпал в кулёк сушёные фрукты и подхватил бутылку. — Чего здесь торчать и смотреть на их скучные морды?..       Эльфийка наблюдала за этим зрелищем, чуть вздёрнув брови. Он ещё и голодный, наверное.       Бросив на стол несколько монет, девушка последовала за художником, и не подумавшем о том, чтобы притормозить. Вэнсэн, между тем, самозабвенно начал разглагольствовать о том, как в этом мире, и Дорвинионе в частности, тяжело жить художникам, об их сложных отношениях с окружающими и так далее. Судя по всему, этот монолог ему приходилось часто произносить.       Художник вёл девушку мимо уже закрытых лавок в сторону городских окраин. Не прошло и получаса, как они оказались перед не вызывающим доверяя довольно обшарпанным двухэтажным домом, стоящем под раскидистой липой.       — Дом, милый дом, — провозгласил художник и толкнул незапертую дверь.       Первый этаж оказался скорее жилым, чем рабочим. Из крошечной прихожей наверх вела деревянная лестница, отсюда же можно было попасть в гостиную-спальню, в которой тут и там валялись стопки набросков, рядом же была кухня, которой, кажется, не особо и пользовались. А вот второй этаж оказался полностью отдан на откуп рабочим нуждам. Кажется, Вэнсэн даже от чердачных перекрытий избавился, чтоб сделать потолок выше. В комнате царил беспорядок. У одной из стен лежал тюфяк с одеялом и подушкой, всё остальное пространство занимали ящики, самодельные стеллажи, холсты, несколько мольбертов разной величины (один и вовсе сломанный), бумага, замызганные тряпки, свёрнутые и уложенные стопками картины, кисточки и карандаши, банки с красками и заляпанные дощечки-палитры, а в воздухе стоял характерный запах.       Вэнсэн начал зажигать свечи в фонариках, которых здесь было огромное количество. Постепенно свет выхватывал всё больше подробностей, но взгляд Лэйтэриэль был прикован лишь к одному самому большому полотну у стены. К затянутому облаками серому небу вздымался непроницаемо чёрный монолит башни. Вокруг неё по безжизненной долине растекалось белое марево осаждающих, разбавленное цветными пятнами полотнищ. Их было неизмеримо больше, за их спинами призрачно реяли далёкие огни, вселявшие в них отвагу и чувство собственной правоты. Но башня стояла незыблемо. Потому что она должна стоять. В ней было какое-то безразличие к окружившим её и усталая обречённость. Что-то незримо поддерживало её. Какая-то… нет, не истина — потому что истины нет — идея и смысл.       Картина была не завершена, да и рисовал Вэнсэн довольно своеобразно — не прорисовывая мелкие детали, больше пятнами и набросками. Но почему-то от этого Лэйтэриэль куда отчётливее понимала, что здесь изображено.       Эльфийка стала рассматривать другие картины. Пусть не на всех, но на многих угадывались сюжеты истории, пусть и изображённые весьма причудливо. Пожалуй, всю их красоту действительно сложно оценить, если не понимаешь, что именно изображает художник. Порой у него в центре внимания была всего лишь одна деталь, а всё остальное оставалось размытым наброском. Даже немногочисленные портреты выглядели странными: объятые огнём лица, смазанные черты, непропорциональные части тела. Пожалуй, стало понятным, почему прочие называют его работы мазней. Но это была вовсе не мазня.       — А где ты берёшь… — Лэйтэриэль взяла в руки рисунок, на котором посреди изумрудных взбесившихся волн возвышался белоснежный маяк. Она уже видела его прежде. — Идеи?       — А ты можешь видеть, да? — довольно произнёс Вэнсэн. Эльфийка вопросительно обернулась. — Ну, иначе бы ты не простояла полчаса, пялясь на одну недоработанную картину.       — Скорее, просто понимаю, о чём они, — качнула головой девушка, положив на заваленный стол рисунок маяка.       Лэйтэриэль вновь вернулась к большому полотну, с трудом преодолевая желание провести рукой по чёрному монолиту башни.       — А почему так расплывчато?       — Как вижу, — художник достал откуда-то кружку и стал вытаскивать пробку из бутылки. — Вообще, смех в том, что я вроде понимаю, что изображаю, но не знаю, что. Ни имён, ни названий, ни дат. Просто события.       — Это История, — тихо произнесла Лэйтэриэль. — Кажется, самая объективная версия из всех, что мне попадались.       — Ну, не знаю, — справившись с бутылкой, он наполнил бокал и, приблизившись, подал его девушке, — она какая-то чужая. История.       Эльфийка обернулась к Вэнсэну и взглянула на него в свете новой информации. Прежде она никогда не встречала людей, которые бы видели… Что? Она даже толком не могла сказать, что он видит.       — Это видения? Или сны?       Мужчина несколько секунд глядел на неё, а потом рассмеялся:       — А ты разве не считаешь меня сумасшедшим?       — В таком случае, я тоже сумасшедшая, — покачала головой девушка и огляделась, в поисках ещё какой-нибудь интересной работы.       — Ну, если так… — задумчиво протянул художник и сделал хороший глоток, — вообще-то никаких видений и прочей чуши. Просто начинаю рисовать и… так выходит.       — Ты никогда не думал о переезде в место, где твой талант смогут оценить? — задумчиво спросила девушка.       — Да кому я нужен? Откровенно говоря, мои маляки и правда специфичны, — с лёгкой грустью отмахнулся художник.       — Не скажи. Я знаю место, где к твоим работам отнеслись бы с большим интересом.       — Где-нибудь на другом конце света, ага? — иронично поинтересовался Вэнсэн, допив кружку и сев на единственный табурет.       — Э… По ту сторону Мглистых гор. Путь займёт несколько месяцев, но…       — Никуда я не пойду, а Мглистые горы это жуть, как далеко, хотя я даже не знаю, сколько до них. Мне и здесь нравится, — довольно произнёс он.       — Но ведь здесь никто?..       — Да и пусть, — мужчина легкомысленно отмахнулся, — в конце концов, я и не для них рисую, так и пусть не понимают!       Лэйтэриэль хотела было возразить, но заметила в глазах художника непримиримый блеск и поняла, что никакие уговоры не помогут.       — Слушай, — на лбу Вэнса обозначилась морщинка, — а ты ж никуда не торопишься? Может, посидишь тут? Не знаю, наброски посмотришь. Просто у меня, кажется, есть идея…       Художник судорожно оглядывал комнату то ли в поисках кисти с бумагой, то ли ещё чего. По его лицу стало совершенно очевидно, что его уже практически озарило. Не раздумывая, Лэйтэриэль кивнула, понимающе улыбнувшись.       Лэйтэриэль устроилась на тюфяке с охапкой рисунков разной степени готовности. Каждый из них подвергался тщательному изучению. К вящему своему разочарованию, девушка поняла, что далеко не все из них может трактовать. То ли это были события будущего, то ли её знания слишком отличались от изображаемого, или же она просто о чём-то не знала. Так, рассматривая один из набросков, она, незаметно для себя задремала.       Когда она проснулась, солнце уже изрядно поднялось над горизонтом, по крайней мере, на это намекали с трудом пробивающиеся сквозь плотные занавески на окнах лучи. Вэнсэна в комнате не было. Эльфийка поднялась, хорошенько потянулась и спустилась вниз. Художник нашёлся в гостиной на стареньком промятом диване. Не став его будить, она отправилась на кухню для того, чтобы обнаружить, что кроме воды там ничего и нет. То есть, нашлась пара заплесневелых картофелин и скукожившихся помидорин, но едва ли это можно назвать приличной едой. Пройдоха явно не принадлежал к разряду людей, хоть сколько-нибудь о себе заботящихся.       Поддавшись настроению, Лэйтэриэль решила сделать доброе дело.       Вэнсэн проснулся далеко за полдень (скорее, ближе к вечеру), когда по дому стал распространяться запах вкусно приготовленной пищи.       — Будь ты свободна, я бы непременно на тебе женился, — возвестил художник, явив на кухню своё заспанное лицо.       — С чего ты взял, что я не свободна? — с любопытством поинтересовалась эльфийка.       — А разве нет? — мужчина задумчиво поскрёб пальцем подбородок и уселся за стол. — Точно, нет.       Девушка решила не комментировать его утверждение. Ей почему-то показалось, что он отнюдь не о её гипотетическом супруге говорил. Эльфийка поставила перед ним сковородку, в которой оказалась румяная картошка с мясом под яйцом. Вэнсэн с удовольствием втянул воздух и налил вина из новенькой бутылки, принесённой Лэйтэриэль.       — Слушай, — набив рот картошкой, мужчина опомнился, — а чего ради ты это делаешь?       Эльфийка, за неимением второго табурета прислонившаяся к стене, пожала плечами, сложив руки на груди:       — Иногда полезно делать для кого-то что-то… хорошее. Просто так.       Пройдоха молча пожал плечами, так как рот был занят пережёвыванием, да и вообще, ему не так уж и интересен был ответ.       — А ты разве не был женат? — поинтересовалась девушка, когда ей наскучило смотреть, как он ест. Мужчина поднял голову и вопросительно вздёрнул брови. — Ну, полный набор сковородок и кастрюлек, древние занавески, повторяющиеся рисунки какой-то женщины, — пояснила она.       — А. Она от меня ушла. Сказала, что у меня на первом месте картины, а не семья.       — Странные вы, люди, — констатировала эльфийка, склонив голову набок, — ведь муж и жена существуют не исключительно ради друг друга. Каждый из них — вполне самостоятельная личность со своими интересами. Заставлять отказываться от них — всё равно что заставлять отказываться от себя.       — Я ей всегда так и говорил! — радостно поддакнул Вэнсэн, воздев вилку вверх. — Ну, не так складно, но всё же. А это вы все так думаете? Лесные эльфы?       Лэйтэриэль, до этого думавшая, что он вообще не понял, что она не человек, рассмеялась:       — Я не из лесных эльфов. Но таки да, у нас так считается.       — А что, есть и другие эльфы? — на его лице показалось искреннее удивление. Такой вопрос звучал особенно странно от человека, который так часто именно их и рисовал.       — На западе. У подножия Мглистых гор и по другую их сторону — в Ривенделле, и в Митлонде — у самого моря. Тебя бы хорошо приняли там. Или в Лихолесье. Это куда ближе.       Художник только рассеянно пожал плечами. Девушка окинула его грустным взглядом. А жаль. При таком образе жизни он едва ли здесь долго протянет в одиночестве. А Лорд Элронд мог бы куда лучше разобраться в его даровании, даром, что и сам может видеть.       — Кстати говоря, — Вэнсэн вдруг вскочил, — я ведь практически закончил! — бросил он уже из прихожей. — Вот, — вернувшись через несколько секунд из соседней комнаты, он сунул Лэйтэриэль рисунок.       Девушка воззрилась на картину. Вообще-то назвать это портретом язык не поворачивался. Всё тот же монолит чёрной башни, точнее, вид на неё сверху. А на круглой вершине, увитой лианами с белыми гроздьями цветов, сидела девушка-птица с руками-крыльями и телом, покрытым белыми перьями. Она смотрела вверх, черт лица было совершенно не разобрать: только выделялись ярко-жёлтые глаза.       — А ведь… — тихо начал художник, поочерёдно глядя то на рисунок, то на девушку, — ты ведь должна быть и там, — его голос дрогнул. — На той картине, которую я ещё не закончил.       Лэйтэриэль подняла на него внимательный взгляд:       — Я тогда была ребёнком. Просто оказалась свидетелем тех событий.       — Нет-нет, — мужчина нетерпеливо покачал головой. — Она всегда с тобой. Башня. То есть не башня, но где бы ты ни была, она всегда останется на твоём горизонте. Тебе от неё не уйти. Часть тебя…       Он продолжил хмуриться и беззвучно шевелить губами, пытаясь понять, что хочет сказать. Эльфийка разглядывала его с какой-то обречённостью. Она прекрасно поняла, что он имел в виду. Мысли, к которым она сама постоянно возвращалась. Мысли о неизбежном и страхе сделать ошибку, став безымянным камнем, сдвинувшим лавину.       Вэнсэн вновь поднял лицо к девушке:       — Делай, что должно, и будь, что будет.       Лэйтэриэль только с грустью вздохнула. Неужели она сюда за этим пришла?..       С полуразрушенной Вороньей высоты открывался замечательный вид на окрестности. Вдалеке на Долгом озере мрачным пятном виднелся Эсгарот, совсем под боком белели обугленные крепостные стены Дэйла, порушенные крыши и полуразвалившиеся стены домов, а вместо садов и рощ перед горой теперь красовалась безжизненная каменистая пустошь.       От былого процветающего вида не осталось и следа. Даже величественные прежде ворота Эребора, теперь изрядно поломанные, смотрелись как-то жалко. Иными словами, вид навевал уныние, полностью соответствуя настроению. Погода тоже не слишком радовала. Поздняя осень окрасила небо в серые тона, листья на деревьях давно пожелтели и большей частью облетели, лужи и земля после недавнего дождя покрылись воздушной паутиной инея.       Лэйтэриэль сидела на каменном выступе между зубцами и созерцала завал в воротах. Это было отличное место для любителей побыть наедине с собой, подумать и покопаться в собственном нутре. Почему ей так не хотелось туда идти, она и сама толком объяснить не могла. Вот только откладывать поход уже больше просто нельзя было. Размышляя о своей нелёгкой доле, она не сразу заметила, что с неба стали падать белые пушинки. Лишь когда пара штук приземлилась ей на лицо и растаяла, она встрепенулась, встряхнув головой.       Сброшенное оцепенение разлилось по телу стайкой мурашек, Лэйтэриэль легко вскочила с камня. Обустраивая своё новое жилище, Смауг постарался на славу. Все найденные входы в гору были предусмотрительно завалены, чтоб найти чего пожевать (слухи утверждали, что более всего драконом любимы молодые девы) выбирался он из чёрного зева, из которого брал своё начало бурный поток реки. Иными словами, пробраться в Эребор обычным двуногим существам довольно проблематично: мало того, что по отвесной скале в принципе сложно взбираться, так она ещё и вся скользкая от воды, не говоря уже о температуре брызгавших во все стороны капель.       Несколько долгих секунд, и с башни к горе сорвался непривычно большой орёл. Быстро преодолев пустошь, Лэйтэриэль залетела в пещеру и стала медленно кружить в темноте между колоннами. Замкнутое пространство в этом облике её нервировало, ей казалось, что места для манёвра слишком мало. Как здесь себя чувствует огромный дракон, ей и думать не хотелось.       Сделав несколько кругов, Лэйтэриэль отправилась искать дорогу в сокровищницу, выбирая наиболее большие проходы. Как-то ни странно, зрелище пустынного подземного города её ничуть не печалило. В конце концов, гномы были откровенно сами виноваты. Их не учил ни собственный опыт, ни советы тех, кто мудрее. Так чего теперь сокрушаться, что некогда столь богатый город пуст, а многие его залы, коридоры и помещения разрушены драконом, который обустраивал пространство в соответствии со своими размерами.       Найти сокровищницу оказалось не так уж и сложно. Довольно проблематично пройти мимо огромной пещеры, золотисто-красные отблески из которой видны ещё в коридоре. Зал оказался огромен. Настолько, что в него можно было бы с комфортом запихать ещё несколько драконов и они бы друг другу даже не мешали. У Лэйтэриэль мелькнула мысль, что не имей гномы пристрастия к таким размерам, им можно было бы не опасаться змеев просто потому, что они не пролезли бы в гору. По пещере бегали тлеющие отблески, подсвечивая нагорья и холмы золота, руды, драгоценных камней и развешенные по стенам доспехи и оружие. Источник же этого света возлежал на горе золота, наполовину в него погребённый, урчал как огромный довольный кот и выдыхал тонкие струйки пара, которые тут же вытягивало на верхние уровни, так что в зале не было особенной жары.       Лэйтэриэль приземлилась на один из широких выступов у стены и оглядела Смауга. Всё-таки драконы потрясающе красивые существа: блестящая золотисто-красная чешуя поблёскивает от тлеющего внутри жара, голова увенчана роговой короной, а какие у них глаза. Даже жаль, что большинство не в состоянии этого оценить даже перед тем, как сгореть.       Какое-то время Смауг умиротворённо сопел, но потом, видимо, почуяв новый запах в пещере, зашевелился, отчего с него посыпались золотые монеты и прочая мелочь, создавая мелодичный звон, эхом разносящийся по залу. Он поднял огромную голову и, шумно втянув воздух, открыл яркие золотистые глаза.       — А-а-а, — протянул он, тут же найдя девушку взглядом, — Сафилит*.       Лэйтэриэль хотела было откреститься от прозвища, которое ей совершенно не нравилось, но вспомнила об облике и поспешила его сменить, окутавшись плащом из теней. Уже через секунду она сидела, свесив ноги вниз.       — Давно не виделись, — качнула головой девушка, — да не убавится жара в твоём пламени.       — Уж чему точно не бывать, — прыснул дракон и устроился поудобнее, положив голову на когтистые лапы. — Зачем пожаловала? — спросил он, не сводя с гостьи пристального взгляда.       — Да так, — эльфийка легкомысленно пожала плечами, — поболтать и в архивы гномов заглянуть.       — М-да? А я-то решил, что тебя подослал хозяин Мордора, — зловеще произнёс Смауг.       У Лэйтэриэль по спине прошёлся холодок. Она чувствовала силу чар дракона даже несмотря на защиту Майрона.       — Я не назгул, чтобы меня куда-то подсылать, — недовольно буркнула девушка и тут же встрепенулась: — А с чего бы ему это, собственно, делать?       — Не пытайся меня обмануть! — рыкнул дракон, подняв голову и выпустив в потолок струю дыма. — Я знаю, что он хочет заполучить этот камень. Аркенстоун! Так вот ничего он не получит.       Эльфийка рассеянно помахала перед лицом ладошкой:       — Знаешь, он больше кольцами интересуется. Стекляшки — это к Мелькору. Чего ему с ними делать? Он даже венца на голове какого не носит, а там такой булыжник.       Смауг нетерпеливо ударил хвостом по горе золота, разметав его со звоном.       — Вот именно, что к Мелькору! — тут он вдруг весь подобрался и приблизился к девушке так, что она при желании могла достать рукой до его носа. — Погоди-ка, — ехидно начал змей, — ты ведь ничегошеньки не знаешь.       — Так осени меня своей мудростью, о прекраснейший чешуйчатый, — буркнула девушка, которой даже не пришлось разыгрывать на лице недоумения.       На морде Смауга появилась самодовольная улыбка, если таковой можно назвать оскал из десятков острых клыков. Он протянул лапу, на которую Лэйтэриэль не без опаски спрыгнула, и спустил её на пол. За неимением какого-то хотя бы подобия табурета, она уселась прямо на гору монет, скрестив ноги.       — Да будет тебе известно, о глупое дитя огня и ветра, — начал дракон, скрестив лапы, — что давным-давно, когда ещё не было ни тебя, ни меня, то есть в конце Первой Эпохи по вашему исчислению, с неба упала звезда, ознаменовав конец владычества Моргота Бауглира.       Дракон многозначительно замолчал.       — Очень поэтичное начало, — прокомментировала эльфийка.       — Поэтичное! — Смауг фыркнул. — Аркенстоун и был той звездой.       Девушка склонила голову набок.       — И?       — Ты правда думаешь, что я сюда явился только из-за золота? — нетерпеливо рявкнул Смауг. — Я сделал всё возможное, чтобы ни у кого и мысли не возникло сюда соваться. Не из-за золота! А из-за Аркенстоуна! В наши земли заявился этот мятежный майя, ему, видите ли, нужно было избавиться от сотен населяющих гору гномов. А тут, мол, и нам и вам. Достаточно! — Смауг вновь раздражённо забил хвостом. — Мой род сполна отплатил Мелькору в Великой битве! Но я не мог допустить, чтобы этот камень попал в руки Властелина Колец!       Змей недовольно поднялся и, подгребя под себя побольше золота, вновь улёгся.       — Так чего в камне такого особенного, кроме того, что он свалился с неба? — через пару минут, когда собеседник немного успокоился, спросила девушка.       — А ты что, не поняла? Я уже всё сказал! — опять взъерепенился змей.       — Слушай, — не выдержала Лэйтэриэль. — Я рада, что у вас, драконов, кровь — это знания в жидком виде, но я-то не дракон. Будешь себя так вести и дальше, я найду более сговорчивого дракона, а ты сиди тут и бурчи сам с собой дальше.       Смауг опять расфыркался и плюнул в потолок сгусток огня. Он прошёлся по пещере, недовольно дёргая хвостом и шевеля крыльями. На третьем круге он бросил на гостью придирчивый взгляд, выдохнул несколько клубов пара и снова упал на золото.       — Ладно, внимай. Если есть дверь, её непременно можно открыть. Чаще всего для этого нужен ключ. Аркенстоун — как раз такой ключ. Ключ от не просто двери, но целых врат. Врата эти запирают темницу. Темница эта принадлежит самому опасному узнику в этом мире. И, полагаю, весьма разгневанному.       Девушка воззрилась на дракона с неверящим выражением. Её лицо медленно побелело.       — Не может быть, — едва слышно выдохнула она.       — Увы, — Смауг уже без всякого раздражения покачал головой, — но это правда. Лэйтэриэль нервно рассмеялась:       — Но… Это… Не могли же они просто швырнуть ключ от Врат Ночи на землю? Ключ от темницы Мелькора! Не могут же они быть такими безответственными?!       — Ха! Это валар, Сафилит, — презрительно бросил змей, — они всегда так делают. Если им что-то не нравится — с глаз долой. Думаешь, хочется им это напоминание у себя держать? Нет, у них слишком нежные душонки! Лучше швырнём в землю, может, не найдётся. Они такие, — он разгневанно забил хвостом, ударив по колонне, что земля затряслась. — Они просто усыпили нашего предка, что тело его окаменело и поросло лесом! Но мы даже сейчас чувствуем отголоски его тоски. Это кровоточащая рана причиняет боль всему моему народу! — ноздри дракона стали раздуваться, и он опять дыхнул огнём в потолок. — Поступили ровно как всегда.       Лэйтэриэль старалась дышать поглубже, чтобы успокоиться. Майрон её обманул.       — Что будет, если… если… ключ попадёт к нему и он выпустит его?       Смауг совсем по-человечески подпёр лапой подбородок и задумался на какое-то время.       — Трудно сказать, — наконец выдохнул он, — надеюсь, даже имея ключ, Врата открыть не так-то просто. Хотя будем откровенны, у него ума достанет. А потом всё закончится.       — Закончится? — не поняла девушка. — Что это значит?       — Мы не знаем, — с тенью лёгкого неудовольствия признал Смауг. — Так говорит наша кровь и память. Если тебя интересует моё мнение, то фразу стоит понимать буквально. Придёт конец миру. Именно поэтому я здесь сижу и медленно схожу с ума. Но лучше так, чем на моём месте оказался бы кто-то из моих детей. Я хочу, чтобы они жили.       Эльфийка понуро опустила взгляд. Мир вдруг пошатнулся. Да, она знала о привязанности Майрона к своему мастеру. Но при таком раскладе… Неужели он готов уничтожить этот мир? Это ведь никогда не было его целью. Он ведь любит создавать, приводить в порядок, совершенствовать. И что теперь делать?       Смауг наблюдал за девушкой с доброжелательным любопытством.       — А уничтожить его нельзя? — встрепенулась эльфийка.       — Невозможно, — покачал головой дракон.       — Но ведь гномы его огранили? Раз поддаётся обработке, значит…       — Он был таким изначально, — рассмеялся Смауг, — они ничего не ограняли.       — А твоё пламя? — с надеждой предложила она.       — Нет, — спокойно ответил змей, прежде он сам наверняка перебрал все возможные варианты решения проблем, — я знаю только одно существо, которое успешно разрушало любые творенья валар.       Лэйтэриэль кисло улыбнулась.       — А если попробовать его спрятать? Выбросить в море?       — Брось, — фыркнул дракон, — история показывает, что для гномов нет недосягаемых глубин, а земля может быть поднята из водных пучин.       Возразить было особенно нечего. Девушка тяжело вздохнула: всё-таки не зря она не хотела сюда идти. Когда ключ нет возможности уничтожить или спрятать, остаётся только найти лучшего охранника. И Смауг бы точно плюнул в лицо огнём тому, кто решил бы усомниться в том, что он таковым не является.       — Я пойду в библиотеку, — мрачно буркнула эльфийка, поднявшись.       Дракон склонил голову набок, молча провожая взглядом маленькую фигурку. Когда та скрылась на лестнице, он зарылся в золото, устроившись поудобнее.       Библиотека, как и большинство залов в Эреборе, была большой и просторной. Тяжёлые фолианты стояли на монументальных стеллажах, составленных из вытесанных каменных плит. К слову, за все время обитания здесь, Смауг то ли не добрался досюда, то ли решил не трогать обитель знаний. Только на столах у площадки, с которой открывался вид на нижние ярусы, был некоторый беспорядок: на столах валялись книги, бумага, перья, опрокинутые чернильницы и табуреты на полу. Все горизонтальные поверхности покрывал внушительный слой пыли, в котором тонул звук шагов.       Для начала эльфийка отыскала лампу, а затем устроилась у картотеки. Уж чем карлики хороши, так это тем, что они всегда всё сосчитают и запишут. Расчихавшись от пыли, Лэйтэриэль беззастенчиво оторвала кусок ткани от какого-то знамени, висевшего на стене, и, смочив водой из фляги, протёрла стол. Бухнув на него пару талмудов, она приступила к изучению списков, радуясь, что гномы любят весьма длинные названия, обстоятельно дающие представление о содержании.       Лэйтэриэль переворачивала страницы, бегая глазами по строчкам, но не вдумываясь в смысл слов. Все мысли постоянно возвращались к информации, услышанной от Смауга. Нужно было отвлечься.       В конце концов она наткнулась на описание книги о приключениях какого-то гнома по имени Кхим и отправилась искать её на стеллажах. Особого труда разобраться с системой рубрикации не составило, так что уже через несколько минут эльфийка извлекла на свет небольшую (по сравнению с прочими) книжку в синем переплёте. Пролистнув несколько страниц, она убедилась: действительно, художественное произведение, а не хроника — редкость у карлов, куда в большем почёте у них научные и прикладные труды, на худой конец — песенники или что-то относящееся к их фольклору.       В общем, девушка устроилась за столом и начала пробираться сквозь дебри кхуздула, повествующие о том, как юный гном ушёл из дома. Повествование оказалось на диво интересным и живым, но в итоге Лэйтэриэль всё же задремала, устроившись прямо на развороте книги.       Сначала она почувствовала чьё-то неназойливое присутствие. Потом стало как-то немного душновато. Эльфийка открыла глаза и приподняла голову. Вид огромной морды с огненно-жёлтыми глазами заставил девушку шарахнуться назад, чуть не смахнув при этом со стола лампу.       — Не делай так! — воскликнула она, сдув с лица волосы.       — У меня редко бывают гости, — оскалился Смауг.       Дракон умудрился уместить морду на площадку, даже не сдвинув ни одного стола. Чувствовал он себя при этом, судя по всему, вполне комфортно.       — Ты не мог бы… от твоего дыхания здесь довольно душно, — подчёркнуто вежливо попросила девушка.       Змей довольно фыркнул и сосредоточенно уставился в одну точку. Через десяток-другой секунд он стал усыхать, сначала медленно, а потом все быстрее, словно втягивался в одну точку. Ещё через несколько секунд Лэйтэриэль смогла лицезреть человекоподобную фигуру под два метра ростом. Из Смауга получилась какая-то помесь мужчины и ящерицы: длинные красноватые волосы, больше смахивающие на гриву, обрамляли лицо с крупными чертами и большими жёлтыми глазами, при этом на макушке торчала невысокая корона из роговых наростов; кожа имела медный оттенок, от пояса переходя в чешую, равно как и на руках от локтей, длинные узловатые пальцы завершали внушительные когти, такие же и на ногах. Довершал образ длинный хвост.       — Двуногие, — презрительно протянул Смауг низким голосом, — какие же вы неудобные.       Он демонстративно пошевелил руками и потоптался на месте, словно бы привыкая к ощущениям.       — Я не знала, что драконы могут… э… оборачиваться, — назвать это человеческой формой язык не поворачивался.       — А как, по-твоему, мы могли бы хранить историю без общения с её участниками? — ехидно поинтересовался змей. — Обычно от нас всё-таки разбегаются. Но-таки да, мы о своих возможностях не распространяемся. Да и балуемся в основном только по молодости.       Он прошёлся вокруг стола и остановился рядом с девушкой. Подхватив книжку, он пролистнул несколько страниц.       — Ха. Я-то думал, ты тут план по спасению мира придумываешь, а ты словоблудие какого-то гнома читаешь.       — Мне нужно было отвлечься, — буркнула эльфийка, выдернув из его лап фолиант.       Смауг фыркнул и, подобрав ближайший табурет, уселся за стол напротив девушки, демонстративно вытянув в сторону длинные ноги. Что стол, что табурет — были ему жутко малы. Смотрелось комично.       — Что? — не выдержала Лэйтэриэль после пары минут пристального внимания змея.       — Ты не была на Пустошах? Как там? — в его голосе послышалась едва заметная тоска.       — Разве вы не можете общаться на больших расстояниях?       — Я блокирую свой разум, — он подпёр подбородок кулаком. — Не хочу, чтобы кого-то коснулось… золото.       — У них всё хорошо, — эльфийка понимающе улыбнулась. Грустно. — Добраться до них никто не может, да и едва ли сунется. Ури выросла в красавицу.       — Ну ещё бы, — Смауг расплылся в довольной улыбке. — Есть в кого.       — К слову, — девушка полезла в сумку и извлекла оттуда небольшой свёрток и подвинула его к змею, — они просили передать.       Дракон с лёгким удивлением протянул руку и отвернул край ткани. Там лежало полтора десятка полупрозрачных голубоватых шариков, сплетённых вместе тремя тонкими шнурками. Смауг осторожно прикоснулся к ним и начал медленно перебирать, внимательно разглядывая каждую из них.       — Я сплела их вместе, — тихо произнесла девушка, рассматривая лицо, которое вдруг смягчилось. — Они мне не объяснили, что это.       — Это их слезы, — эхом отозвался он. — В каждой — мысли и воспоминания.       Он продолжил перебирать бусины. Иногда на его лице появлялась лёгкая улыбка. Лэйтэриэль предпочла его не отвлекать, просто молча наблюдая, с какой печалью Смауг Ужасный прикасается к каждому шарику. Без сомнения, для него они многое значили. Теперь у него было настоящее сокровище, с которым ничто не сравнится.       Эльфийка не могла сказать, как долго он так просидел — прервать его она просто не посмела. Потом он поднял рогатую голову и пристально посмотрел на гостью:       — Благодарю тебя, — из его голоса пропали привычное самодовольство и ехидство. — Мне нечем тебе отплатить.       — Перестань. Это меньшее, что я могла для тебя сделать. Ведь ты…       Лэйтэриэль не выдержала его взгляда и, отвернувшись, поднялась. Она обошла стол и остановилась у края площадки, повернувшись к нему спиной.       — Это из-за меня… — голос всё-таки дрогнул, — я привела его сюда на ярмарку. И он увидел Трора с этим нелепым посохом с камнем в навершье.       По мнению эльфийки, дракон имел полное право тут же её испепелить или разорвать на части. В данный момент она бы даже сопротивляться не стала — настроение было слишком паршивым. Пыталась ведь сделать как лучше, но получилось, как всегда.       — Ох, перестань, — наконец рявкнул Смауг, поднявшись и с грохотом уронив табурет, — что сделано, то сделано, и ничьей вины тут нет, — он подошёл к ней и сгрёб рукой в охапку, от чего та чуть не упала, — жалеть о прошлом — самое бесполезное занятие. Хотя, стоит отметить, что чем выше стремления, тем из них страшнее последствия, — дракон с готовностью ударился в философию. — Вот Намо предрекал Феанаро проклятие на весь его род, если тот поплывёт за камнями, — и что из этого вышло? Ну, так и вышло, то есть. А он ведь предупреждал. Ниэнор лучше бы сидела у Тингола, нет же, ей приспичило нарваться на Глаурунга. Вот где смерть была бы милостью. Исилдур, опять же, хотел использовать Кольцо на благо своего народа, что вполне понятно. Хотя конец несколько предсказуем…       Дракон резко оборвал свои разглагольствования, заметив, что девушка смотрит на него ошарашенными глазами. На лице у неё медленно появилась улыбка.       — Ну, конечно, — она кивнула собственным мыслям и порывисто обняла змея, ткнувшись головой ему в грудь, — если хочешь что-то спрятать — прячь на самом видном месте, — она ринулась к сумке и, схватив её, обернулась, — мне нужна твоя помощь.