Never mind

Намджун закрывает глаза, откидываясь на скрипящую спинку стула, задумчиво крутит карандаш в пальцах и мысленно подбирает нужные рифмы. − Чем занят? На кухню заходит Донхёк, разминает затёкшую шею и лезет в холодильник за пивом, доставая две банки, одну себе, другую − Намджуну. Ким коротко вздыхает, но к банке тянется, открывает и делает первый глоток. Это странно, но так получается, что Намджун приходит развеяться и немного выпить, но каждый раз пишет тексты в потрепанном блокноте − маленькая кухня располагает к рифмам и ненужным воспоминаниям. Может быть, всё дело в самом Донхёке, который то занят чем-то в своём ноутбуке, то созванивается с кем-то по телефону − этого Намджун не знает. − Пытаюсь немного писать, − Намджун закрывает блокнот и ерошит волосы на макушке, не обращая внимания на заинтересованный взгляд Шина. − Пока что выходит паршиво. Донхёк удовлетворённо кивает, чиркает зажигалкой и прикуривает, не открывая форточки. Ким морщится от запаха дыма, и сигарета, зажатая между пальцев Донхёка почему-то видится ему своеобразным проводником в те дни, когда Намджуну было пятнадцать. Тогда всё было легче и как-то понятнее, импульсивнее и ярче, а в промежуток времени от конца осени до середины зимы вкладывалось всё то, ради чего стоило жить. Первые тексты, которые не стыдно показать людям, первые выступления и маленькие победы (они смогли, справились, и сцена их приняла), первая бутылка пива и первая сигарета в руках Донхёка. Поцелуи тогда тоже были первыми, первые сожаления и то странное чувство, что сильнее простой привязанности, но ещё совсем не любовь, тоже случилось с Намджуном впервые. − А для кого она? Донхёк расслабленно улыбается, наклоняется к Намджуну и перехватывает его руки, почти бережно вытягивает блокнот из его пальцев и задумчиво листает в поисках нужной страницы. Блокнот потёртый, заляпанный и неприкосновенный ни для кого, кроме самого Намджуна, но Донхёк в каком-то смысле оказывается тоже первым. Намджуну кажется, что все его мысли о Донхёке сводятся к этому определению, и это совсем не то, о чём он должен думать. В середине страницы небрежно нацарапано "U can't do that" и много несвязанных между собой рифм и слов, которые Донхёк пока ещё видеть не должен. Намджун прижимает ладонь к лицу, но блокнот обратно не забирает. В голове Намджуна нет ничего, кроме названия ненаписанной ещё песни, и эти слова являются для него своеобразным посланием самому себе, потому что он действительно не может. У Донхёка есть Юнён, которую тот, кажется, на самом деле любит, у Намджуна − популярность и ответственность, да и ему уже давно не пятнадцать. − Для нас, − Донхёк отвечает на свой вопрос сам и кивает, вчитываясь в строки по второму кругу. Намджун не знает, думают ли они с Донхёком об одном и том же хоть иногда, но с нужным количеством банок пива Шин не ошибается. Кончики пальцев Донхёка почти ледяные − Намджун чувствует это, когда Донхёк прижимает сигарету к его губам. Намджун выпускает тонкую струйку дыма в форточку, тяжело вздыхает и смотрит через стекло окна с безысходной почти грустью, снова размышляя о том, что это неправильно − когда всё твоё первое связано с одним и тем же человеком. Запрыгивая в последний автобус и включая в наушниках музыку, Намджун бездумно водит по нижней губе большим пальцем и провожает взглядом цветные вывески за окном. У Донхёка умение чувствовать настроения Намджуна лишь оттачивается с годами, а у самого Кима не меняющаяся неспособность Донхёку отказывать. Намджун снова и снова обещает себе перестать думать об этом, разобраться в собственных мыслях и наконец отпустить и справиться, но не может, потому что с Донхёком каждый раз, как в первый.