Одна из струн моей души

Как же я устал. Эта неделя выжала из меня последние соки, но отпуск даже не думал показываться на горизонте. Единственное, что согревало меня сейчас, это мысль о подкравшихся выходных и вечере пятницы. Я особо не выделялся из общей серой массы в этом отношении, поэтому придерживался принципа: «Кто празднику рад, тот накануне пьян». Предварительно заехал в «Красное-Белое» и решил немного порадовать печень дорогим алкоголем – сегодня выбор пал на черный ром «Bacardi» объемом 0,7 литра. Мне необходимо покинуть этот мир хотя бы до понедельника, а другого способа я просто не знаю. Двушка в новостройке, приобретенная совсем недавно, встретила меня тишиной, полумраком и холодом. Май наступил, поэтому энергослужбы отключили отопление, сэкономив на моем здоровье. Дождь усугублял положение – настроение балансировало на грани нулевой отметки, не падая ниже и не поднимаясь хотя бы на градус. Пройдя в гостиную, я сбросил мятый пиджак, развязал галстук, освобождая шею, и раскрыл дверь балкона – пусть холодно, зато дышится легче. Постоял минуты две, ровно до того момента, пока по спине и рукам не побежали мурашки, поднимая волоски дыбом. Передернулся и закрыл дверь, отправляясь на кухню. В холодильнике нашлась закуска, в шкафу – бокал для рома. Я грустно оглядел помещение: мебели было совсем мало, кое-что привез из старой квартиры, но кухонного гарнитура не было, поэтому решил вернуться обратно в гостиную, чтобы расположить «ужин» на журнальном столике перед диваном. Войдя в комнату, я остановился как вкопанный – на диване сидела она. - Что ты тут делаешь? – обронил я, переводя взгляд на стол, где уже стоял включенный ноутбук. Она промолчала в ответ, но сдвинулась в сторону, словно приглашая присесть рядом. Я усмехнулся этой уловке, но все-таки прошел вперед, составляя еду на край гладкой поверхности. - Уходи. Сегодня у меня другие планы… - я тяжело плюхнулся на диван, уставившись в голубой экран, но затем сразу потянулся к бутылке, чтобы открыть ее. Легкий полупрозрачный женский образ светился в темном помещении. Сегодня она была облачена в белое платье сродни греческому одеянию, светло-русые волосы распущены и слегка вьются на кончиках, тонкие кисти сложены на коленях, осанка прямая, и она преданно смотрит на меня. Знакомьтесь, это Милена – мое вдохновение. Дело в том, что к тридцати годам я так и не обзавелся семьей, и мне все чаще стало казаться, что уже никого не смогу пустить на свою территорию. Поэтому писательство стало некой сублимацией… нет, скорее, моей отдушиной и способом покинуть реальность. Стоп! Я ведь думал, что не знаю, чем спасти себя кроме алкоголя… Во всяком случае, кажется, я начал сходить с ума, если вижу призрака. Может, это было побочное действие спиртного, которое довольно часто поступало в мою кровь. Может, я уже давно был неадекватным, точно не знаю, но нашу первую встречу с ней два года назад я помню, как сейчас. Помню, как уволился с предыдущего места работы с ужасным скандалом, как матом крыл уже бывшее начальство за спесь и высокомерие в отношении подчиненных, как все достало в определённый момент… как впервые написал стихи. Что тогда нашло, не знаю, но ручка как-то оказалась в моей руке. Словно сама выводила буквы на белой бумаге, а я дивился тому, что могу подбирать рифму. Еще было чувство легкости, удовлетворения, наслаждения процессом и, пожалуй, избавления. Да, именно. Словно тяжелый камень сорвался с сердца, и я развернул плечи, вдыхая полной грудью. Я был пьян. И она вдруг появилась передо мной: еле заметные очертания, парящие в воздухе, волны развевающихся волос и улыбка. Хитрая, но очень добрая. Она смотрела мне в глаза с какой-то необыкновенной доверчивостью, и мне в пору было бы шарахнуться от такого странного явления, но я был очарован ее простой красотой и легкостью образа. - Здравствуй, Максим, - голос звучал насмешливо. - Хах, привет, - улыбнулся я, пребывая в пьяном тумане. Она почему-то спрятала улыбку и уже более серьезно проговорила: - Да уж, от этого придется отучать тебя. Взрослый мужчина, а ведешь себя… - выдохнула она и, превратившись в поток цветного ветра, переместилась ближе ко мне, вновь приобретая человеческий облик. – Покажи, что получилось. Примостившись на диван в непосредственной близости, она заглянула через мое плечо и быстро пробежала глазами по рифмованным строчкам. - Для первого раза неплохо. Как назовешь? – поинтересовалась она. - «Уставший поэт»… - Фантазией не блещешь, но пока сойдет. Будешь учиться, со временем все придет. Она вновь улыбнулась мне. - Как тебя зовут? И почему тебя почти не видно? - У меня много имен, Максим. Ты можешь назвать меня, как захочется, можешь выбрать даже мою внешность… - Нет, мне нравится, как ты выглядишь… Милена. Кажется, она смутилась, потому что опустила взгляд и улыбнулась. - Со временем ты будешь лучше видеть меня. Чем ближе мы будем с тобой, тем ярче мой образ будет представляться в твоем сознании. - Хочешь сказать, что тебя нет на самом деле? – я даже расстроился. - Я твое вдохновение, мой автор… не стоит меня показывать кому-то еще. Утром я проснулся с ужасной головной болью, жаждой, но отчетливо помнил весь разговор со странной новой знакомой. Заглушив кое-как болевые спазмы, я решился перечитать стихотворение. И по началу не поверил, что написал его сам. Немного подумав, взял бумагу, ручку и устроился за журнальным столиком, мысленно боясь и одновременно желая увидеть Милену снова. Не мог поверить в реальность произошедшего, пока не поговорю с ней на трезвую голову. - Вы, новички, такие забавные, - раздался рядом голос-ручеек, переливающийся в тишине комнаты. – Всегда зовете меня на следующий день, чтобы убедиться, что не сошли с ума. Спешу тебя успокоить, мой автор – твое сумасшествие не превышает норм, безопасных для здоровья. Я слегка дернулся от неожиданности, но ее улыбка снова покорила меня, заставляя взгляд приковаться к лёгкому образу в попытке рассмотреть больше деталей. - Какие еще новички? – не понял я. - Юные писатели и поэты, музыканты, художники и скульпторы. Каждый день кто-то вдруг решает заняться творчеством, а мое дело – помочь вам, натолкнуть на идею, вдохновить, - она рассказывала и улыбалась, жестикулируя одной рукой, а другой опираясь на подлокотник дивана, где и устроилась. - Значит, ты не только мое вдохновение… - я почувствовал себя странно и уже определенно знал, что это укол ревности. Как интересно. - Это ничего не значит. Когда бы ты меня ни позвал, я приду, чтобы помочь. В тот день появилось еще одно стихотворение - «Разрешите», где я смог выплеснуть накопившиеся эмоции усталости и позволить себе несколько иначе взглянуть на тот жизненный уклад, который имел. Что-то во мне изменилось: рифма стала моим постоянным спутником, а сильные переживания, стресс или большая радость провоцировали садиться за бумагу. Милена всегда была рядом, являлась по первому зову, поднимала мне настроение и расслабляла. Иногда могла позволить себе подшутить надо мной, иногда была серьезной, и я понимал, что она просто перенимает мое настроение. Так мы проводили вместе большую часть свободного времени, и я заставил себя поверить в то, что являюсь для нее кем-то особенным, поэтом, который отличается от всех ее подопечных. - Не открывай, - она вдруг положила свою руку поверх моей, пытаясь остановить, но полупрозрачная кисть как обычно прошла сквозь мою плоть, не задевая, а лишь обдавая теплом. Я остановился, впитывая до боли привычное «прикосновение». Она не дотрагивалась до меня никогда, только согревала, кружила голову, проникала внутрь, заставляя воображение работать, создавать героев, их мир, отношения, проблемы и радости. Заставляя творить это чудо своими руками. - Я же сказал, что сегодня не в настроении! Уходи! – отдернул руку и решительно откупорил бутылку. – Зачем ты вообще пришла? - Ты ведь звал меня…

Он зол, он обижен и не понимает, Как можно все просто оставить, сбежав, И в тысячный раз ее проклинает За сотни опять недописанных глав.

Ее голос, такой тихий сейчас и… сожалеющий? Она знает, почему я сопротивляюсь, и чувствует себя виноватой, но никогда не попросит прощения. Если я оттолкну ее еще раз, она просто исчезнет, скорее всего, улетит к другому писателю, которому она нужнее, где ее будут рады видеть, чтобы вновь поиграть словами, придумать витиеватое предложение, создать персонажа и потратить на него все известные метафоры. Я не способен на это. Я вообще не пригоден для писательства. - Ничего подобного. - Темно-янтарный напиток наполняет стеклянный бокал, и я стискиваю его в руке, задерживая дыхание, словно перед прыжком. Кажется, что, если я сделаю хоть один глоток, пути назад уже не будет. Осмеливаюсь посмотреть на Милену. – Ты стала еще прозрачней, скоро исчезнешь совсем.

Она беззаботна, порой даже слишком, Смеясь, пропадает, не предупредив. Оставит, обманет, предаст, как мальчишку, Огонь, что зажгла, за собой погасив.

- Я еще могу слышать тебя, но наша связь все тоньше… - она говорит с невероятной грустью, а я чувствую, что именно мое горло сжимает тугой спазм обиды. - Хорошо. Возможно, уже пора перестать играть в писателя, ведь я взрослый мужчина. Не солидно как-то, - и одним махом опрокидываю содержимое стакана в горло.

Он будет страдать в бессонные ночи, Стараться взять верх над гневом своим. Но белый лист, впрочем, опять непорочен, Он снова не помнит, что ею любим.

Жгучая лава растекается по пищеводу, согревая гораздо быстрее теплых прикосновений моего Вдохновения. Я иду на этот шаг, а сам, как подросток, надеюсь, что она простит и снова обнимет меня, останется со мной. Как теперь восстановить эту связь, как сделать так, чтобы я смог видеть ее так же отчетливо, как и прежде? Ведь мы смогли однажды. Сколько хорошего было разделено на двоих! Я забыл обо всем, кроме нее! Несся домой сломя голову, когда чувствовал необыкновенное желание писать, делиться своими чувствами с другими – это ни с чем не спутаешь. - Ты ведь понимаешь, что, прогнав меня, сложно будет докричаться снова. Я пришла к тебе однажды, потому что твой крик был сильнее всех – ты звал не на помощь, а искал выход своим эмоциям. Меня буквально тянуло к тебе… а сейчас гонишь?

О, неужель я достоин вниманья Сей царской особы по имени Муза? Но как же горьки были дни ожиданья, И как неподъемна сейчас тяжесть груза!

- Перестань, Милена! – не выдержал я. – Тебе ли не знать, в чем причина!? Почему я должен терпеть твои постоянные гуляния? – сказал это и сразу замолчал, одновременно осознавая, что веду себя, как ревнивый муж. Да только не жена она мне и даже не человек. Понимание этого ввергало в отчаяние. Я влюблен… в призрак.

Взгляни на себя! В кого превратилась? Не Муза, а просто портовая блядь! Не важно, что Автора сердце разбилось И что я так ждал тебя, тоже плевать!

Ни слова не говоря, она превратилась в радужный поток воздуха, и я было решил, что хочет исчезнуть. Сердце взволнованно подпрыгнуло, ударяясь о ребра, я сам подскочил, чтобы попытаться остановить ее, но этого не потребовалось. Милена снова приняла человеческий облик у меня за спиной и тут же обхватила меня за плечи – я почувствовал то невероятное тепло, когда ее силуэт проник в меня, слился с моим телом. Восторг, желание, вдохновение затопили сердце, я не в силах был противиться этому зову.

Сейчас, как обычно, жарко обнимешь, Заставишь забыться, сжигая дотла. Теперь боюсь я, что возненавидишь За все, что сказал, греха не тая.

Я пишу. Строчки рифмуются сами собой, мои пальцы быстро мелькают на кнопках клавиатуры. Ощущение легкости, полета, я наслаждаюсь процессом – как же я скучал, как же я желал этого! Она во мне, она со мной, поддержит, успокоит и никогда не оставит больше. Моя нежная, сильная, моя Милена. Как же я люблю тебя! И не представляю, что буду делать, если ты однажды исчезнешь.

Но ты так спокойна, чуть улыбнешься, И я сожалению сердце открою, Теплой ладонью к руке прикоснешься. «Твори… а я рядом побуду с тобою».

От последней строчки содрогаюсь в каких-то бешеных конвульсиях. Ставлю точку в конце и откидываюсь на спинку дивана, устало прикрывая глаза. Сил почти не осталось, полное опустошение. Но помимо этого сердце наполняется удовлетворением – я доволен собой, всей проделанной работой, верно принятым решением и моей преданной Музой. Чувствую, как она отделяется от меня – цветной переливающийся поток струится рядом и принимает человеческие очертания девушки, утроившейся лежа на диване. Ее голова покоится на моих коленях, и больше мне ничего не нужно. - «Муза, которая гуляет сама по себе». Длинно, но очень тебе подходит. Что думаешь? – спрашиваю ее мнения о названии для стиха. - Фантазией ты до сих пор не блещешь, но рифма значительно лучше, - снова насмешливый тон. Я открываю глаза, чтобы посмотреть на нее. - Вижу тебя, - еле сдерживаю радость от того, что любимые контуры стали заметнее, значит, мы чуть сблизились вновь. - Не прогоняй больше… Чувство сожаления наполняет меня, я кажусь себе ребенком, который желает обидеть в отместку, только, на что конкретно обижается, не ясно. Обещаю себе стать терпеливее, ограничиться в резких выпадах и словах… но мое сердце тут же разбивается снова, будучи едва собранным по частям. Я вижу, как она растворяется в воздухе, бесследно исчезая. «Когда бы ты меня ни позвал, я приду, чтобы помочь» - эхом звучит в голове, и остается только смириться с тем, что Милена мне не принадлежит.