Семейное дело

Джейн устал. Его вымотал длинный, почти бесконечный день, дурацкий и бессмысленный, наполненный чужими страхом и болью, игры, легкие и забавные лишь с виду, бродячие трупы и собственные мысли. Больше всего он сейчас хотел тишины и пару минут одиночества. Это одиночество было другим — не тот тупик и безысходность, когда ты один на один со своими кошмарами, а небольшая остановка, перезагрузка, глоток ночного свежего воздуха, наполненного бесчисленными запахами и шорохами. Пара минут наедине с собой, и он снова сможет двигаться дальше. Одиночество перестало быть монстром, когда появилась она. Она смогла из развалины, отчаянно цепляющейся за жизнь жаждой мести, собрать вполне жизнеспособное существо, и, как-то постепенно, незаметно для себя, он стал цельным, новым, другим. Сегодня отважная девочка с глазами испуганной зверушки, загнанной в угол клетки, сражающаяся со своими демонами, не зная, да и не желая того, снова разбередила затянувшуюся почти язву где-то в районе сердца, разбудила его дремавших демонов, которые услышали боевой там-там и мгновенно подняли сонные морды, лениво потягиваясь, царапая и покусывая его внутренности, словно раздумывая: стоит ли затевать новую войну? Как ни закрывай дверь, как ни старайся, чтобы даже в крохотную щелочку не пролезли воспоминания и боль потери, они все равно просочатся в сердце от случайного сквозняка. Его девочка была бы совсем взрослой. Своя жизнь, друзья, парни, которых бы он беспощадно раскладывал на молекулы, пытаясь спасти, закрыть всем собой от возможной опасности, а она бы злилась, сражаясь за свою свободу, отвечая в его же стиле… В конце концов, это была его девочка, и уж точно она бы не отличалась покладистым и пластилиновым характером. Дерзкая и своевольная, бесстрашная на грани непочтения, безумно красивая, безрассудная и чертовски умная… Надо было прекращать думать, сползать с опасной дороги, но он слишком долго не позволял себе это маленькое садистическое удовольствие — думать о своей погибшей дочери так, словно она жива. Стейси молодец, сколько силы и характера в девчонке! Она восхитила Джейна и скоростью реакций и жаждой правды. В этой душной гостиной, пропитанной ложью и ненавистью, она увиделась ему канатным плясуном, танцующим над бездной. Это было потрясающе… Тень закрыла слабый, едва падающий в этот угол сада свет, постояла, прислушиваясь, и тихо, словно это был не человек, а бесплотное существо, оказалась за спиной Джейна.  — Нечем дышать, — голос Алекса был хриплым и тихим. — Бедная девочка, это ужасно.  — Это ужасно, — Патрик повторил, соглашаясь. — Сбежали? Снова не нашли себе места рядом с дочерью?  — Не нашел… Я слишком долго не был с ней, боюсь, если сейчас приближусь, она расценит это не как сочувствие и дружбу, а как свою полную катастрофу.  — Вы слишком много умствуете… чего проще — протянуть руку, прижать к себе, дать защиту, пусть призрачную… — Патрик не договорил мысль, пожав раздраженно плечами.  — Там Летиция и ваша жена сохраняют рассудок, я уверен, скоро все немного успокоятся. Летиция мастер управлять кризисными ситуациями, да и вам повезло с женой  — Что есть, то есть, — Джейн не уточнял что именно имел ввиду — потрясающие способности Летиции Карлайл разгребать чужое дерьмо, или то, что его жена — совершенство. Собственно, оба утверждения были недалеки от истины.  — Доиграем? — Карлайл кивнул на расставленные на доске фигурки.  — Разумеется, я жду тебя. Ты же хотел со мной сыграть, — Джейн улыбался широко и самодовольно.  — А ты не дурак…  — Трудно спорить с очевидным, — Джейн пожал плечами, не собираясь доказывать, что он не осел. Они пару минут молча двигали фигуры, сосредоточенно глядя на доску, словно делали что-то действительно важное. Если взял паузу — держи ее, тяни, пока нервы противника не завяжутся в тугой узел. Похоже, они оба были гроссмейстерами пауз, молча разглядывая друг друга. Карлайл оценил маневр, мягко улыбнулся и сдался первым.  — Любопытно, как ты убедил девчонку сыграть этот спектакль? Честно признаюсь, я ждал чего-то попроще… Было забавно бежать за Вайли в простыне. Твоя жена мастер подножек — не дала сорвать с него тряпку. Это было бы смешно, — Алекс засмеялся без звука, кривя рот и поглядывая на Патрика холодными глазам. Это было неприятно — совершенно пустой взгляд и перекошенный рот.  — Да, мне тоже понравилось. А Стейси я предложил взять палку и расшерудить гадючье гнездо. Ей надоела ложь, и, к слову, она прекрасная актриса. Это у вас семейное? Ты так долго изображал милую амебу, что я почти поверил. Алекс дурашливо поклонился, принимая похвалу.  — Смелая, даже слишком. Всегда есть шанс недооценить пешку.  — Твоя проблема — контроль, — Джейн заявил тоном старого мудрого дядюшки, объясняющего очевидное молодому и туповатому племяннику. — Основная проблема контроля: если кто-то срывается с поводка, а они — живые, и всегда кто-то срывается, то начинается цепная реакция, и ты можешь только смотреть на разруху, не в силах ничего исправить. Алекс снова глумливо кивал головой, соглашаясь.  — Ты такой умный, продолжай, это безумно интересно — Карлайл издевался и не пытался скрыть это.  — Как скажешь. Ты такая гадость, Карлайл, что так и тянет тебя поймать и сдать в зоопарк.  — Попробуй, вряд ли сумеешь, — этот сукин сын любил вызов чуть ли не больше самого Джейна. С парнем стоило поболтать. Удивительно, как психопаты всех мастей, цветов и оттенков жаждут признания и восхищения. Знавал он одного, тот тоже хотел поражать воображение чудовищностью и кошмаром свей свихнувшейся психики, и так же жаждал признания. Правда, сдох совсем не как избранный, а вполне обычно: лежа в своем дерьме и тараща выпученные от ужаса глаза.  — Не сомневайся, я хорош в таких играх. Так что же с тобой случилось, когда умерла твоя жена? Не смог пережить потери и свихнулся?  — Мимо. Представь, ничего не случилось, вообще ничего. Я абсолютно ничего не почувствовал: ни горя, на отчаяния, не было даже шока. Только злость, что она предала меня и ушла, оставила одного. С ней было весело и не так одиноко. Джейн кивнул, осмысливая сказанное. Социопаты — особый вид млекопитающих, мерзкий и отвратительный. Один из них сидел сейчас напротив и ухмылялся.  — И ты вернулся в прежнюю жизнь, которая перестала быть прежней, осознав, наконец, кто ты есть на самом деле. Джейн не спрашивал, не искал подтверждения, он и так все слишком хорошо понимал.  — Я ненавидел их всех. Моя мать — великая женщина, — Алекс засмеялся с сарказмом. — Эту империю строил мой отец. И я имел полное право на нее. «Милый, твои идеи прекрасны, но сейчас не время… дорогой, отдохни, давай сменим твоего психолога — новый человек тебя развлечет.» Она относилась ко мне как к больному идиоту, ласково и заботливо указывая, кто здесь управляет всем. Ты не можешь представить, как они меня бесили: моя сумасшедшая сестра, ее муженек — алкоголик и садист, и Мелисса, — тут Алекс скривился, как от зубной боли. — Эта нудная, правильная, пустая скудоумная бессмысленность, готовая проглотить любое унижение от обожаемой и ненавистной сестрицы, лишь бы быть рядом с кормушкой. Я ненавижу сам звук ее голоса. Я не мог дышать с ними одним воздухом, так мутило от отвращения. Карлайла слегка передернуло. Надо же, какой эмоциональный шут, нежный и нервный. Джейн снова покивал головой: кудрявый улыбающийся китайский болванчик.  — И тогда ты придумал игру — ты же не хотел причинять им боль, ты просто играл, отвоевывая свои права? — втянуть, использовать Линна — полное ничтожество, умеющее красиво и долго болтать. Быть тенью, управлять всем, стоя за спиной этого ублюдка — блестяще, просто блестяще. Дайте кому-то думать, что он всем управляет — и можно управлять им самим. Чудесно!  — Я знал, что тебе понравится, — Алекс сиял. — Отец сделал из Летиции свою копию: все средства хороши, ты или выиграл, или в дерьме. Все остальное — не важно, пустое трепыхание ничтожеств. Потрясающая, несравненная, недосягаемая Летиция Карлайл с завидным аппетитом проглотила мою наживку и годами плясала под дудку идиота и наркомана, который в зубах таскал ей решения, ходы и идеи. У меня адское терпение, мистер Джейн, как же весело было смотреть на это. А через какое-то время этот ублюдок стал думать, что он — гений. Пришлось придумать пару провальных сделок, для отрезвления. Я внушал ему все так незаметно, подкидывая то, над чем ломал голову неделями, словно случайно, и он хватал, и тащил матери.  — А ты наслаждался и создавал свою империю.  — Бинго, Патрик. Иметь с тобой дело — одно удовольствие. Я создавал свою, уводя деньги у Летиции, и сейчас почти полностью контролирую и ту, что она считает своей. Наивная курица. Еще пару-тройку месяцев, несколько неосторожных шагов, и Летиция — банкрот, а я и мои капиталы вне зоны досягаемости. Я не вор, Патрик, я просто взял то, что принадлежит мне. И ты всерьез собирался будить мою совесть отцовскими чувствами? Ты так наивен, хоть и не дурак. Не разочаровывай меня… В голосе джентльмена, умеющего прекрасно носить свой костюм, слышалось нечто, весьма напоминающее угрозу. Джейн хмыкнул и откинулся на спинку скамьи. Его спина устала за длинный день и ныла, требуя отдыха.  — Но все пошло не так? Не хватило немного времени… Пешки вмешались и поломали игру, — Джейн не спрашивал, он снова утверждал, глядя в холодные глаза напротив. Карлайл дернул породистым подбородком в раздражении.  — Ну все, хватит… Моя очередь задавать вопросы. Ты ждал меня, когда же я привлек твое внимание?  — О, еще до того, как случился Линн в бассейне. Не стоило так паршиво стрелять. Мальчик, выросший в заповеднике, у которого отец — блестящий охотник… И да, люди, особенно те, что в штанах, обычно стараются попадать в цель, гордость не дает мазать, ты же так старательно попадал мимо и радовался этому, стремясь на фоне покойного альфа-самца выглядеть совсем уж недотепой. Любительские спектакли, это так весело. Алекс молчал, не меняя выражения лица: ни удивления, ни возражений. Джейн вздохнул: объяснять очевидное — такая скука, но иногда приходится.  — В людях мы видим две вещи: то, что они нам показывают, и то, что мы хотим в них увидеть. Я ничего в вас увидеть не хотел, поэтому смотрел на то, что вы так старательно демонстрировали публике. Было весело. Мистер Линн пытался быть тем, чем не был, ты же старался не быть тем, чем был. Запутанно, но уверен, что ты понимаешь, о чем я. Эти забавные разглагольствования Джоша о доминантах и альфа-самцах — божественная глупость и потрясающе смешно.  — Джош не походил на альфа-самца? — ублюдок развлекался, кажется, он действительно одичал от скуки.  — Игра в бога предполагает наличие каких-то качеств внутри оболочки, а не просто детского желания переплюнуть всевышнего. Жаль, что и ты сам этого не понял. Потрясающая история, продолжай, не останавливайся… При чем тут Харт? Я полагаю, что Джоша убил он, а ты, чистоплюй, привыкший все делать чужими руками, смотрел из-за кустов и понимал, что игра проиграна?  — Ты снова умный сукин сын… Игра продолжается, Патрик, она продолжится столько, сколько мне надо. Харт? Очередная игрушка моей матери. Знаете, эти забавы тела сильно отвлекают немолодых дам от дел. Алекс помолчал, раздумывая, покривил рот, но продолжил: самодовольства парню было не занимать, он жаждал, чтобы его оценили.  — Харт игрок. Джош нашел его на скачках, долго присматривался. Абсолютно во вкусе Летиции — приличный на вид молодой жеребец, без проблем с потенцией. Харт умел скрывать свои пороки, и был жаден. Джош платил, Харт отрабатывал в кровати и дурил ей мозги, все просто.  — Но ты пошел еще дальше, прекрасный ход, чтобы уж до конца унизить и добить мать, ты придумал подложить Харта и Мелиссе…  — Господь завещал делиться. Она всегда пускала слюни на чужих жеребцов, мне не жалко… — Алекс снова беззвучно смеялся, по-детски радуясь своим выходкам.  — Это было ошибкой.  — Признаю, но как же приятно это было… Всем, надеюсь. Не знаю, что там почувствовал этот парень, вроде идиотом не был, может, вспомнил про гордость, или Мелисса ему понравилась больше? Только идея, которую он выдвинул Джошу, не понравилась мне. Он собирался уехать с Мелиссой, сбежать, и требовал денег, моих, к слову сказать, денег.  — Какая наглость, — Джейн снова улыбался. — Куклы, сбегающие от кукловода — это всегда неприятно.  — Этот идиот думал, что Джош стоит за всей затеей, и пришел к бассейну ставить ультиматум. Даже доктора бывают дебилами.  — А вы следили из-за кустов, как рушится ваш карточный домик. Печальное зрелище, и немного раздражающее, нет?  — Пару минут было неприятно, но потом — довольно весело. Я приглядывал, а не следил, Патрик. В этой семье все приглядывают друг за другом, ожидая пакости. Джош перебрал, да ты сам видел, он и так идиот, а уж пьяным и под кайфом превращался просто в кошмар. Алекс посерьезнел, внимательно вглядываясь в Джейна и что-то решая для себя, а потом равнодушно пожал плечами.  — Все равно его надо было убирать, Линн что-то болтал обо мне, было плохо слышно. Почему бы не доставить доку, замучившемуся с двумя старыми бабами, это маленькое удовольствие? Он просил денег, а Линн глумился. Док вышел из себя. Да и кто бы не вышел? Бутылка была в его руке, и он опустил ее на затылок Линна. Видел бы ты удивленную рожу этого ублюдка! Но, похоже, док и сам не ожидал, что сорвется. Линн валялся, а Харт ползал вокруг в ужасе, и этот жуткий дождь. Ваш парень звал собаку, вышел Рауль — представляю, что чувствовал док, спрятавшись в кустах. А потом он бросил тело в бассейн, и подержал немного под водой… Наш альфа-самец захлебнулся, как новорожденный котенок. Джейна передернуло: Карлайл всерьез наслаждался всем этим кошмаром, да что там наслаждался, он упивался им, дышал, возбуждаясь от одного воспоминания и раздувая ноздри, как породистый конь.  — А потом ты отравил дока. На всякий случай, чтобы тот не болтал.  — Видел бы ты его лицо, когда я зашел к нему и предложил выпить. Он все понял, но считал себя умным, и взял тот стакан, что стоял ближе ко мне. Еще один идиот проиграл.  — Ты монстр…  — Да ну, Патрик, не надо пафоса. Ты догадался обо всем, умник, — и это была первая ошибка… Вторая, когда ты начал играть со мной. Ничего у тебя нет, побеждает тот, кто лучше. Чего тебе не сиделось тихо? Не умеешь быть незаметным, распирает от самодовольства? Алекс все еще наслаждался и немного нервничал. Нервничающий психопат — это всегда неприятно, черт его знает, что там в этой нездоровой голове, впрочем, и так понятно, что ничего хорошего. Оставалось тянуть время. И впрямь, на сегодня, это был самый гениальный план.  — Можно поспорить… Доказательство отсутствия не является отсутствием доказательств.  — Мудрено и бессмысленно. Я бы еще поболтал, да мало времени. Ты же не думал, что я могу просто оставить тебя здесь после всего, что сказал? И знаешь, жаль, что все так вышло, немного грустно, что тебе придется умереть, а мне бежать. Если бы я мог остаться, пожалуй, утешил бы твою жену… Что-то в ней есть. Тебя тянет в альфа-самцы из-за нее, да? Любовь, как чесотка — от нее не отвязаться. При упоминании Лисбон все внутри сжалось и похолодело, Джейн был готов взорваться и едва сдерживал себя. Его нет минут семь-восемь, обычно, проходит чуть больше десяти, когда Тереза осознает, что его нет рядом и понимает: неплохо бы убедиться, что он в порядке, а не влип во что-нибудь, по обыкновению. Тереза на линии огня — это ему не подходило, нужен был другой план. Этот идиот хорошо понял, Тереза — его болевая точка, и пойдет на все, чтобы причинить боль, раздавить и уничтожить, если его план сорвется. И оставалось только надеяться на благоразумие Кармен, которая клялась не спускать глаз с Чарли.  — Утешить? Это вряд ли, — ленивый расслабленный тон, насмешливая улыбка. Джейн бесил Алекса и делал это с профессиональной легкостью, отточенной за всю предыдущую жизнь. Издеваться над психопатом с оружием в кармане, явно направленным на тебя, не было признаком большого ума или благоразумия, вероятно, и не стоило, но очень хотелось. — Тереза очень разборчивая женщина, и не покупает со скидкой бэушное барахло. У нее чутье на дерьмо. Было страшно. Страх завоевывал тело, начиная с позвоночника, поднимаясь к груди и мешая дышать, перекрывая кислород. Не стоило злить парня с таким взглядом, взглядом, из которого на Джейна сейчас смотрела преисподняя. Она была черной и глубокой, эта огромная смрадная дыра, и пахла, как бродяга. В рай его не возьмут, а в аду не так уж и весело, хотя, и там можно найти приличную компанию. Джейн ждал, когда страх станет совсем невыносимым. Любой, даже самый жуткий страх, излечивается только еще большим страхом, когда уже нечего бояться и наступает потрясающее спокойствие.  — Так какой план?  — Не умничай, а, впрочем, умничай. Это мой подарок, тебе не долго осталось. Возьми поводок и затяни на руках, посильнее. Я вырос здесь, Патрик, не переживай, я и ночью найду самую глухую тропинку. Мы уйдем далеко в лес, а потом я выберусь, а ты, уж извини, останешься там. Привяжу тебя к дереву. Ты верно заметил, я чистоплюй и не люблю пачкать руки. Остальное сделают без меня: звери здесь голодные, им понравится такой обед. Ну, а если выживешь, то, боюсь, смерть покажется избавлением. Алекс тихо засмеялся, наслаждаясь шуткой.  — Вставай, пора. Не заставляй меня нервничать.  — Я бы добавил чувства, экспрессии в голосе… Все-таки что-то в вас есть родственное с Мелиссой: она так же любит блеять как овца. Карлайл дернул щекой, но сдержался. Трудно думать головой, вероятно, это самая трудная вещь на свете. Думают ненавистью, отчаянием, глупостью, ущемленным и больно прищемленным самолюбием и обидой. Алекс лихорадочно передвигался, легкий тик пробегал по лицу, оскалившемуся от напряжения. Лихорадочное движение — часть композиции психопата. Оно необходимо ему, чтобы спрятаться, согреться, отвлечься от холода и одиночества.  — Алекс, Алекс, — тон Джейна был тоном отца, разочарованного внезапно обгадившимся младенцем, — взгляни на себя со стороны. Все, что останется в памяти после этой выходки, как ты трогательно неадекватен. Убери ствол поглубже, я играл в эти игры, это — паршивая игра. Пожалуй, я смогу забыть твою детскую вспышку. Слишком много конфликта внутри, Карлайл… Взгляни на небо — эта магия лунного света, вся жизнь, которая может быть иной. Если захотеть, если успеть. Голос Джейна тек свободно и сильно, убеждая не столько смыслом слов, а подчиняющей интонацией, спокойствием и уверенностью.  — А ты не плох… — Алекс развлекался. Из приличного джентльмена в дорогом костюме вылез наглый и неуправляемый мальчишка, безбашенный и с очень нездоровой психикой. И этот парень, черт его дери, был резистентен к гипнозу.  — Просто заткнись и делай, что говорю, — все тот же холод глаз, то же надменное самодовольство: достучаться до парня было невозможно, ублюдок был настроен вполне решительно. Джейн фыркнул и покачал головой в раздражении, а затем с наглым, потрясающе наглым видом развалился на скамейке, прицепив на рот свою самую широкую улыбку, закинул ногу на ногу и даже покачивал кончиком довольно древнего ботинка. Достучаться до разума парня, сидящего напротив, не было никаких шансов: он любил свою ненависть и заботился о ней, как старая дева о своей девственности.  — Заткнуться? С удовольствием. Я тоже люблю тишину, иногда я люблю ее сильнее всего. Чужие голоса так раздражают, лезут в голову, злят, доказывают, что они — самые умные, хотя, не надо много ума понять, кто, на самом деле, здесь самый умный… Как маньяк Карлайл был на три с плюсом, не дотягивал до идеала. Но какой черт разница, нашпигует тебя свинцом идеальный психопат, или свихнувшийся недоумок? Быть убитым идеальным ублюдком — так далеко претензии Джейна не распространялись. Самым глупым сейчас было начать задавать себе бесполезные вопросы: «Почему, почему именно теперь провидение решило подкинуть нового идиота в его жизнь? Опасного, и, кажется, всерьез уверенного в своей непогрешимости? Впрочем, на то он и идиот… Черт, медом он намазан что ли, что притягивает их к себе?» На вопросы просто не было времени. План был простым и вполне выполнимым. Патрик Джейн, конечно, не физкультурник, но кувыркнуться через спину с чертовой скамейки не сломав себе шею и попасть с спасительные кусты шанс был, призрачный, дурацкий, но реальный. Пистолет в кармане Алекса особенно стимулировал мышечную активность, и Джейн сконцентрировался. Он перебросил ноги поудобнее, и даже изобразил, что Алекс его убедил, ну почти убедил, и он готов оторвать драгоценную тушку от скамьи. В этот момент случилось несколько вещей: из непроглядной тьмы за спиной на огромной скорости выскочило невысокое белое чудовище и неслось прямиком на них. Оно визжало и выло, а потом кинулось на Карлайла, почти повалив его. Алекс чудом удержался на ногах и выстрелил. А высоко в небе раздавался приближающийся шум вертолета. Джейн ощутил мгновенную острую боль чуть ниже правого плеча, и, падая, встретился головой с чугунной спинкой скамьи. Прежде, чем отключиться, он успел заметить, как из дома выбежали люди, они что-то кричали, но звук в его голове был надежно отключен. Через несколько пропущенных кадров Джейн увидел, как Вайли связывает извивающемуся Карлайлу руки за спиной все тем же поводком, а Лисбон, услышав что-то сильно ее рассердившее в исполнении Алекса, отправляет ублюдка лицом в клумбу своим неповторимым хуком справа. Сделав невероятное усилие, Джейн расцепил намертво сжатые зубы, изобразил подобие улыбки и прошептал: «Я же говорил, что выиграю…» Теперь можно было и отключиться. Еще раз он пришел в себя в вертолете. Джейн чувствовал острую боль в руке и порадовался ей: если ему больно, значит, он еще жив, и это не дорога в ад, а всего лишь вертолет. Не открывая глаз он чувствовал маленькую руку, вцепившуюся мертвой хваткой в его здоровую, и мысленно застонал от радости: Чарли был рядом. Сильно качало, Джейн пытался открыть глаза, но почему-то приоткрылся только один. Над ним склонилась Тереза, и по ее лицу текли слезы. Он все еще не слышал, что она говорит, да, пожалуй, и не хотел слышать. Джейн снова разжал не поддающиеся управлению губы и прошептал, не надеясь, что в окружающем грохоте она его поймет, просто для того, чтобы она знала, что он с ней, он рядом, что они навсегда застряли вместе: «Если ты посмотришь на небо, оно все еще там…» В голове отчего-то неожиданно зазвучала мелодия их танго, и он почти слышал низкий и глубокий голос певца в вечной дурацкой шляпе. А потом качнул головой, борясь с наваждением, и снова потерял сознание.

***

Чарли не спалось. Слишком длинный день, слишком много эмоций: ему было о чем подумать. Правда, думать тоже не получалось: подушка была слишком мягкой и горячей, плед колючим, а спать в штанах и жилете, когда давно изобретены мягкие и уютные пижамы — довольно абсурдно. Налицо было противоречие: он скучал без пижамы, а пижама скучала без него, забытая и одинокая в его комнате в замке, но там явно что-то происходило, или затевалось, не предназначенное для его ушей, и им приходилось скучать порознь. Ладно, одну ночь он как-нибудь переживет, завтра он точно выспится в своей кровати, но если все свадьбы такие, как эта — стоит подумать, надо ли ему вообще жениться. Не сейчас, конечно, сейчас у него и жены-то на примете нет, но о будущем стоит думать заранее. Вот было бы прекрасно, если бы здесь сейчас с ним кто-нибудь скучал: брат, или сестра, к примеру. Конечно, они не сразу становятся приспособленными играть, или скучать вместе с кем-то, но мама грустно говорит, что дети так быстро растут, и, может быть, уже к Рождеству, или через год, у него был бы кто-то, с кем можно разделить жизнь, вместе грустить, радоваться и придумывать всякие фокусы. А если повезет, ловить привидения, или даже плохих парней. Вот тогда совсем не обязательно жениться, потому что он больше не будет одинок. Ну не то, чтобы он был совсем одинок, мама с отцом тоже неплохая компания, но хотелось кого-то еще. Взрослые были странными и нелогичными, а их поступки потрясали воображение. Это так глупо — отрицать, что привидения есть, хотя их никто не изучал, да и не видел толком, и прозрачно намекать, что он всего лишь маленький мальчик, ошалевший от безделья, который занимается ерундой, мечтая поймать призрак. Конечно, ловить убийц гораздо полезнее, чем привидений, с этим трудно спорить, но вот ночное посещение покойника в подвале и те слова, что там произносились в адрес усопшего — явно не вписывались в категорию поступков умных и логичных. Впрочем мама скажет, он уверен: «Если кто-то делает что-то плохое, это совершенно не означает, что тебе тоже стоит это попробовать». Папа обязательно засмеется и переведет сказанное: «Не равняйся на дураков, ребенок, дай им шанс равняться на тебя.» Мама посмотрит на него исподлобья, а потом улыбнется, но они и так знают, что она не сердится, а просто думает, что его надо правильно воспитывать, словно он и вправду дурак и ничего не понимает. Конечно, сегодня он немного переборщил в гараже. Не стоило, наверное, поливать этого, из идолопокойников, пеной из двух огнетушителей. Вполне хватило бы и одного, если подумать. Но думать лежа, хоть и в неудобной, но постели, и стоя в темноте, полагая, что там, в страшной зияющей дыре — этом входе в подвал, жутком, как дверь в преисподнюю, находится агрессивное приведение — две очень большие разницы. Дихтомия добра и зла, и как разобраться в этой путанице? Завтра мама будет очень сердиться, он и сам понимал, что здорово их напугал, и снова скажет, что он думал не головой, а инстинктами, имея в виду ту часть его мозга, где у него живет глупость, а папа назовет это креативным и небанальным взглядом на вещи и потрясающим умением найти выход в любой ситуации, но сделает строгое лицо и попросит не попадать в двусмысленное и дурацкое положение, словно дурацкие ситуации хоть когда-нибудь бывали односмысленными, и он вовсе не стремится в них попадать, оно само получается. И да, не забыть завтра прямо с утра проверить капкан: там мог застрять очень маленький, почти незаметный кусочек призрака, не исключено, этот кусочек может быть невидимым. Хмм, стоит подумать, как его рассмотреть, если он невидимка. Наверное, лучше всего прихватить с собой капкан целиком, а дома, в привычной и нормальной обстановке попытаться поизучать его. У отца на чердаке есть настоящий микроскоп и всякие химические штуки. Правда, он не разрешает в них копаться, но ему, Чарли, это же нужно не для шалости, а для науки. Мысли Чарли были вялыми и немного глупыми, они скакали по черепной коробке, как красивые лошади на скачках, куда отец брал его в прошлом году, но сон так и не шел. Кармен давно выключила свет и улеглась в соседней комнате, оставив дверь приоткрытой, словно он ребенок, или шалопай, за которым стоит приглядывать. Парни еще немного повозились с передатчиком, который так и не ожил, и Кармен уговорила их отдохнуть, пригрозив выбросить эту рухлядь, а потом пообещала, что как только нас откопают, словно мы тут замурованы, как настоящие мумии, то первым делом в городе она купит пару таких устройств, и уговорит Летицию нашпиговать весь дом камерами, как рождественский окорок чесноком, чтобы точно знать в следующий раз, кто убийца, если вдруг топить людей в бассейне войдет здесь в привычку, а то так и холодильников не напасешься. Наверное, он все-таки задремал, выпав ненадолго из реальности, а потом резко проснулся, когда чей-то влажный и холодный нос встретился с его шеей. От неожиданности Чарли подпрыгнул в темноте, но теплый и шершавый язык успокаивающе лизнул его руку. Грета. Стало спокойно и тепло. Собака повозилась у дивана, но, похоже, чего-то от него хотела. Не стоило кормить ее пирогом, да и попкорном тоже, точно, не стоило. Грета всерьез пыталась донести до него какую-то сложную собачью мысль, и Чарли тихонько поднялся, стараясь не производить шума. Почти неслышно, прижав башмаки к груди, он вышел к двери, и только там обулся, потратив некоторое время на борьбу с замком. Дверь открылась беззвучно, и они вышли на свежий ночной воздух. Чарли понимал, что нарушил все ранее данные обещания, но Грета… Собаки — единственные ангелы, которые ужились с людьми на земле. Грета благодарно вильнула всей тушкой и скрылась в кустах по собачьим делам. Подождав немного, Чарли забеспокоился. Звать собаку и привлекать ненужное внимание запрещали правила маскировки, он и так сегодня отличился, и вот снова нарушил приказ сидеть на месте. Заглянуть в кусты и поторопить Грету было неловко: хоть и собака, но она все же девочка. Подождав еще немного и прислушиваясь, Чарли заглянул в кусты. Греты, разумеется, не было. Эту собаку, похоже, не очень заботила правильность ее поступков. Возвращаться и будить всех, объясняя, что он выпустил Грету, и теперь она убежала — было глупо, особенно на фоне сегодняшних приключений. Чарли принял волевое решение найти беглянку и самостоятельно вернуть домой. Продвигаясь по кустам короткими перебежками, он вышел к бассейну, и, обогнув его по странной траектории (спасибо безумному дизайнеру участка, который сам того не зная добавил к беготне лишний километр, хотя тот парень явно не предполагал, что кто-то будет глубокой ночью скакать на полусогнутых, пригибаясь к земле, в поисках сумасбродной собаки) Чарли уже понимал, почему взрослые чертыхаются и говорят всякие не слишком приличные слова. Справа в кустах что-то белело, и он потянул за краешек этого «нечто», даже не надеясь на удачу. В его руках оказалась довольно большая и плотная не то скатерть, не то простыня, рука все тянула и тянула ткань, пока пальцы не проникли в довольно большую дыру. Покрутив находку, Чарли обнаружил рядом такое же отверстие. Не надо быть детективом, чтобы понять, что а) это — прорези для глаз б) над ним кто-то издевается, подкидывая столь странную штуку прямо ему под нос. Грета набегалась и теперь сопела рядом. Собака никак не хотела понимать, как ведут себя сыщики на тайной миссии. Она крутилась и вредничала, тыча любопытным носом в находку и принюхиваясь к ней. Совершенно непонятным маневром Грета забралась под тряпку, поглядывая на Чарли в прорезь, и он бы не удивился, если бы она подмигнула. У самого замка, где-то совсем близко, слышались тихие и напряженные голоса. Один из них стал громче, и собака, вильнув хвостом от радости, рванула вперед. Чарли надолго, пожалуй на всю свою жизнь, запомнил то, что было дальше. Грета неслась, как реактивная и очень неуправляемая ракета, и зрелище было жутким: часть белого покрывала развевалась, часть тащилась по земле. Бедная псина оказалась лишена возможности видеть под этим дурацким шатром, и визжа и поскуливая, неслась на знакомый запах. Через пару прыжков она достигла хозяина и прыгнула на него, ожидая спасения. В это самое время раздался выстрел. От испуга и выстрела у Чарли заложило уши и он закрыл их руками. Он видел, что кто-то упал, а из замка выбежали люди, и мама, взбешенная и яростная, отправляет кого-то на землю своим легендарным хуком справа. Чьи-то руки схватили его сзади, и он, потеряв способность соображать, только по запаху пирогов понял, что это Кармен.  — Ох, ангелочек, с тобой все в порядке? Ты не пострадал? Чарли покивал головой, сначала утвердительно, а потом, сообразив, что что-то не так, покачал отрицая. Он вцепился в Кармен, прижался к ее теплому животу и закрыл глаза. Она гладила его спутанные кудряшки и все повторяла и повторяла:  — Все хорошо, все хорошо, ангелочек, все будет хорошо.