Pacem

Рявкнув на другой конец провода, босс Варии сбросил телефон со стола.  — Задрал. Надо было выбросить из окна.  В серых глазах вопрос. Занзас выплюнул название организации. — А, тогда? — Скуало с неудовольствием прокрутила воспоминания в голове. Тот день можно было послать в мусорку с самого начала, потому что проснуться ни свет ни заря от звонка начальства, крайне заинтересованного в точном времени возвращения своего зама – не к добру.  — Воооой! Рейс был только на час, придурочный босс! Часов в шесть буду... А?! Тебе сказали идти – ты и иди! Не всё же задницу тебе просиживать... Нехер деньги переводить! Обычным самолётом полечу! — на этом телефон был выключен и положен под подушку.  Работники гостиницы честно исполнили свой долг, и в десять в номере раздалась приятная телефонная трель. Что было, в общем-то, уже бесполезно, ведь желание Скуало хорошенько отоспаться так и не было исполнено, и она сидела напротив окна, в глухой тишине рассматривая сверху человеческий муравейник. Чашка крепкого кофе с утра, свежая газета. Лондон – город по-своему красивый. С прошлого вечера в нём на пятерых человек меньше. Мешковатые брюки и бесформенная футболка с курткой. До аэропорта ехать немало, но Скуало успела заскочить в ближайший магазин и купить ручку с Джеком*. В самом аэропорте приобрела две бутылочки чисто британского виски – как аргумент в свою пользу – и уставилась на табло, ловя краткие названия городов, перипетии чьих-то судеб... Минут десять она наблюдала за сменой самолётных путей, а в двенадцать сорок на телефоне Занзаса высветилось «Рейс задерживают. Прилечу поздно. Привезу сувенирчик. А ты топай на свою встречу. Костюм в шкафу». Признаться, было в этом что-то мстительно-сладкое и терпкое.  Скуало запомнила навсегда, как вернулась ошалевшая от усталости после нескольких часов душного и шумного ожидания, перелёта, очередей и долгого возвращения в резиденцию. Перевести дух ей не дали, сообщив, что на встрече Занзас сорвался на мальца из дружественной организации. Помнила Императрица, что тогда было десять вечера и у Луссурии начинался любимый сериал. Помнила, как тащила Занзаса, в стельку пьяного, из бара в машину. После трёх часов поисков по городу. С горем пополам они с Леви дотащили босса до спальни, капитан приложилась локтем об тумбу, ей защемило палец. Суперби плюхнулась от изнеможения в прикроватное кресло, сорвалась посреди ночи, услышав, что босс всея Варии проснулся от рвотных позывов, и почти не помня себя гладила его по спине, когда он стоял над фаянсом и прочищал желудок – прочистить бы вот так голову он ненужных мыслей. Несло от Занзаса неимоверно жутко. Хорошо, что он не додумался надеть новый пиджак. Или додумался, но сжёг его или выбросил – желательно прямо в лицо тому недоноску. На тумбу с тяжёлой руки Скуало опустились ацетилсалицил и схваченные из холодильника три бутылки минералки. В кресло тяжело опустилась сама варийка, наблюдая из-под полуопущенных ресниц за спящим небом.  Утро встретило Занзаса отнюдь не ласково, светя в глаза люминесценцией, визжа и переливаясь, как при галлюцинациях. В горле было сухо, в голове что-то призывно звенело и гудело – ему не привыкать. Нашарив рукой спасительную пластиковую бутылку и с закрытыми глазами выпив половину её содержимого, босс Варии поморщился.  Медленно сев на кровати, он осмотрелся и застыл с выражением злобного охуевания: в его кресле спала, свернувшись калачиком и свесив босые ноги на ковёр, Скуало. Солнце светило ей прямо в лицо, заставляя волосы сверкать и выделяя тенью складку между бровей. Подпалённые светилом ресницы подрагивали, губы приоткрыты... Занзас с силой протёр лицо, сгоняя желание сгрести спящую девушку в охапку и... Рискнуть своим здоровьем. Проспав около суток, Скуало обнаружила себя укрытой одеялом на кровати Занзаса. Немного ошалев сначала, но порассуждав логически, она по-тихому вернулась в свою спальню писать отчёты по проделанной работе. Зайдя в кабинет к боссу и наткнувшись на озлобленный наглый красный взгляд, мечница протопала к начальству и вручила три листочка. Убийцы обменялись ругательствами и взаимными придирками, но почти сразу обе бутылки, привезённые из Британии, были любовно поставлены на стол. Взгляд карминовых глаз – приглашающий. Занзас её аргумент оценил. Она его взгляд – не особо.  — Работа, придурок. Я-то своё дело выполнила... — Ты продрыхла почти двое суток, мусор.  — Потому что кое-кто... — Кое-кто – ленивая эгоистичная задница, спаивающая подчинённых. Запах георгин, роз и далёкой автострады, приближающегося дождя и стихающего зноя, растворённый в кабинете, в котором подвыпившие Занзас и Скуало говорят обо всём и ни о чём – идиллия с блеском протеза на руке мечницы.   — Вой! Так ты его тогда не прихлопнул?  — Да если бы. Мусор японский все уши прожужжит, а потом бумажками завалит. Как старик, блин.  — За партией дробовиков, значит, переться придётся мне одной... — искусственная кисть убирает упавшую на лоб прядь.  Взгляд Занзаса продолжает линию руки ниже и надолго задерживается на форменных брюках. Мысль обрела вполне себе привлекательные очертания.  — Завязывай с этим. Меня уже бесит.  Искренне непонимающий серый с отблесками настольной лампы: — С чем это?  — Переставай в парня играть.  Скуало сосчитала до пяти. Начинается. Спокойно, блин, на выдохе, смотря на него:  — Нет.  Вспышка, недовольство обеих сторон. Скуало злилась, не знала, зачем это понадобилось Занзасу, сыпала аргументами «за»: не нужны поддельные документы, легко входить в доверие, отвод подозрений, практичность, серьёзность боёв... Последнее Занзаса взбесило окончательно.  — Нахер!  Суперби сжала кулаки. Ему это, может, так же важно, как и цвет рубашки у Луссурии по понедельникам, а для неё... Святое, что ли? Она избрала этот путь сама, без помощи других прорубаясь к силе и знаниям. Не её вина, что женщин не воспринимают всерьёз, а завидев белобрысого паренька, кричащего на всю округу о желании сразиться, сразу хватаются за оружие. Ухмылка у того редко спадала с лица. Так она и выстилала себе дорогу. А Занзас даже это отказывается понять и принять.  Скуало вскинула голову. Императрица не собирается отказываться от выбранного образа жизни, пусть хоть небо разверзнется.  Занзас подался вперёд, пододвигая стакан.  — Спорим.  Ссссууукаааа... Знает же, куда ткнуть.  — Воооой! Тебе спирта-то хватит? — Посмотрела Суперби с вызовом. Широченная улыбка, в которую хочется врезать. Граница дебюта и миттельшпиля – цыканье Скуало, под которое Занзас встал из-за стола. Два чистых стакана из шкафа – со стуком на журнальный столик возле дальней стены. Поворот дверного замка, открытие окна, вторжение ветра и запаха далёкой вечерней автострады.  Через два часа добрая часть запасов была опустошена, бутылочное стекло сиротливо стояло на полу. Несколько мимолётных шахов Скуало.  Эндшпиль. Время близилось к полуночи.  Ещё стакан от каждого. На подходе следующая серия. Очередной шах Скуало. Подрагивающая рука долго не могла отпустить горло русской. Императрица никогда не любила крепкие напитки. Да что там, вообще ненавидела напиваться. Пить она, конечно, умеет, но... Мат был не за горами. А Занзас игрок со стажем и почти никогда не проигрывает. Подлюга.  Время за полночь. Партия проиграна. Занзас допивал коньяк.  — Чтоб к концу недели этого, — кивок всему силуэту в мешковатой варийской форме, — не было.  Суперби со злой досадой постукивала по столешнице. Холод протеза к горящей коже лба и ушей. Шторы беспокойно трепыхались на ветру. Немного устного народного творчества. От души, с истинно итальянской страстью.  Скуало решила вводить всех в курс дела форсированно. Да ещё и выставить так, словно она никогда особо-то и не скрывала. Нет, ну правда, какой нормальный одинокий парень откажется от похода в бордель? Луссурия – не обычный парень, так что тема закрыта. И вообще, задания она иногда выполняла в юбке и с укладкой, только об этом не знала ни одна душа. Живая душа. Пришла Скуало ночью насквозь промокшая из-за дождя, одежда облепила стройное тело. Рядовой долго протирал глаза, косил их вниз, судорожно сглатывая. Скрывала? Суперби нервно ухмылялась, стараясь держать лицо. Отнюдь. Взгляд скользил в сторону восточного крыла, в котором источник её бед наверняка давится от хохота. Луссурия, дожидавшийся капитана, подбежал с приготовленным сухим полотенцем. Оно было тёплое, пахло цветочным кондиционером и тёплым хлебом. Скуало давно выучила этот запах – аромат заботы Солнца. По дороге в спальню императрица выжимала волосы и параллельно слушала говор хранителя.  — Капитан, теперь ведь скрывать нет смысла? — игривость голоса и оттопыренный мизинец доверия не внушали.  — Нет уж, сплетница. Сама дам понять, — в конце концов, она не должна была встать с рупором посреди коридора и, включив трансляцию на все мониторы в здании, заорать: «Вооооой! Я, Суперби Скуало, баба!».  Под недовольное «Ну капита-ан!» Скуало зашагала в свою спальню, прикладывая максимум усилий, чтобы сохранять спокойствие и невозмутимость перед встречавшимися бойцами. Тёплый душ, снятый протез, график на следующий день. Суперби придумала схему, по которой будет действовать. Но потом перед самым сном подумала ещё и написала Луссурии: «Если только один раз. У тебя сутки». Не хотелось признавать, но небольшая помощь в этой своеобразной афере ей была необходима, хоть и не любила она всех этих теневых игр. Получив ответ с сердечком, Суперби откинулась на подушку. И тут её осенило. Ведь её мужская версия – тоже теневая игра, другая жизнь.  — Ну охренеть теперь, — хрипло в небо. С запахом роз на клумбе.  Со следующего дня Скуало видела все выражения лиц бойцов Варии. Глаза разных размеров, отвисшие челюсти, губы, закусанные в попытке остановить рвущийся наружу смех, падения в прострацию, истерический кашель, сияющие медные тазы и вселенская скорбь на лице из-за проигранных евро вперемешку с мощным удивлением. Позже появились и другие – но за каждый такой, нарушающий субординацию и устав, весь отряд похабника наказывался мытьём труб, ночными дозорами, отправлением на горячие точки и в заполярье России. Все были уверены, что это инициатива Скуало – как фемины крайне вспыльчивой. Лишь немногие вспоминали о распределении обязанностей в верхнем эшелоне Варии, и это им это с одной стороны многое объясняло, а с другой – заставляло задуматься ещё крепче.  В ту же летнюю субботу на утреннем построении Занзас соизволил подняться с кресла и поглядеть на рабочих лошадок своей организации и на выполнение обещания. Скуало с убранными в хвост волосами щеголяла в брюках, армейских ботинках и берцовке, хмуро оглядывая стройные ряды. Солнце играло бликами в её серых глазах и на белых волосах. Протез отбрасывал зайчиков прямо в лица, по шее скатилась бисерина пота... Одного взгляда зоркого Занзаса хватило некоторым на всю жизнь, а сам босс Варии со злобой понял, что совсем чуть-чуть того... Просчитался. 

***

Перед тем, как вечером войти в кабинет к Занзасу, Скуало распустила хвост. Непривычно было ходить по коридору в свободной рубашке, брюках и облаке лёгкого парфюма. Раньше штора из длинных волос должна была скрывать женственность лица, а теперь это было ни к чему.  Стук в дверь, глухое и неразборчивое рычание. Скуало бесшумно вошла и заперла за собой дверь. В руке устроившегося на полу Занзаса поблёскивала пузатая бутылка – интересно, он много уже успел?  Сначала Суперби попыталась изобразить памятник немому укору, взывая к ошмёткам совести, но попытка была изначально обречена на провал. Занзас продолжал смотреть на огонь, трепыхавшийся в камине. Ясное дело, устал после разбора отчётов. Бел, видно, специально пишет высоким книжным стилем со сложными оборотами, какие не снились даже Дюме. Да и встреча эта... Наглыми же стали в последнее время некоторые семьи... Суперби пригляделась к бутылке: коньяк. Хороший такой, из личной заначки.  — Дыхни.  Убийственный взгляд кармина глаз не пошатнул уверенности. — Много выпил?  — Какая разница?  — Вуоооооооой... — мученически. Пальцы сдавили виски, — работы на завтра немерено, а ты тут печень просаживаешь.  — В жопу. Зачем тогда пришла, если работы... Немерено..?  Капитан по-турецки плюхнулась сбоку.  — Тебя спать укладывать.  — То-то расселась тут.  Да, расселась. Потому что камин, разгоняющий мрак, и бутылка коньяка в руках – это уютно. Потому что голос Занзаса и запертая дверь – это уютно и не шутя так здорово. Хотелось бы послать всё к чёртовой матери и сидеть тут с Занзасом до утра и дольше.  — К чёрту, — глоток.  — Ничего ни к чёрту, босс, — Скуало, съедаемая неким мистическим «долгом», наклонилась, намереваясь отнять стеклянного друга алкоголиков.  — К чёрту, сказал, — Занзас отодвинул коньяк далеко за спину и прижал Скуало к себе, — выходной.  — Ты хоть о других подумай, а! — раздражённые попытки вырваться из кольца сильных рук, — Если у тебя выходной, дела кто разгребать будет?  — Папа Римский пусть и разгребает. — Конечно, чуть что – пусть другие разбираются. И вообще... — Да пусти ты уже!  — Заткнись.  Скуало давится вдохом, когда рука Занзаса приподнимает рубашку и проходится по коже живота. Прикосновения пальцев к рубцам неприятны, но уже не заставляют шипеть от боли. Занзас отмечает, что колени у Скуало почему-то холодные, и накрывает их горячими ладонями. От этого прикосновения неба к себе Скуало вздрагивает: говорят, лунный свет способен сводить с ума. Потому что перегаром тянет лишь слегка – Занзас сейчас абсолютно трезв. И, наверное, даже в своём уме и твёрдой памяти. Скуало начинает ёрзать с новой силой, пустив в ход ноги – случайно забыв, что лучше этого не делать.  Дыхание у Занзаса учащается, в горле пересыхает, а перед глазами что-что плывёт. От брыкающейся Скуало пахнет вкусно, неудержимо сладко. Рука босса Варии на колене сжимается, а нос тянется к шее. Сигнал принят, телодвижения прекратились. Скуало знает, что лучше сейчас кое-кого вообще под ледяной душ, но и другой способ есть. Голос её спокойный, до обидного ровный:  — Хватит. Девятый утром велел позвонить. Видимо, есть особое задание.  На мир беззвучно выливаются литры фольклора. Имя Девятого – проверенный стоп-сигнал, пусть Скуало и совестно немного пользоваться им в таких вот случаях. «Ей богу, два подростка про родителей вспоминают в самый... Подходящий момент».  Хватка заметно ослабевает, сердце замедляется, но родное тепло не покидает. Переговоры прошли успешно. Занзас знает. Он раздражён. Он привык побеждать, а тут Скуало...  Занзас вдыхает запах её длинных волос – императрица позволяет это лишь ему, – до собственной боли стискивая пряди в руке, словно старается их уничтожить. Сжимает, хаотично спутывает, снова упоённо зарывается. Словно курит. Это то, что только между ними. Святое, неприкосновенное. Человеческое, тягучее и отчаянно-терпкое. Как если бы муж смирился с тем, что его жене приходится работать проституткой, потому что денег едва хватает. «Прочла бабский роман на досуге, называется, — раздражённо думает Скуало, — что вообще за ассоциации?!». По Занзасу чувствуется, что он скучал. Камин скромно трещит, потихоньку заглатывая поленья. Язык пламени выхватывает из темноты короткую стрелку на двойке. Задёрнутые шторы и едва слышимый шум проносящейся где-то по шоссе машины. Поблёскивающая за спиной босса Варии бутылка.  Это молчание бесценно.  Занзас продолжает смотреть в потолок, даже когда огонь доедает последние щепки, Скуало – тоже. И то ли небо с незапылёнными звёздами они видят за побелкой и лепниной, то ли свои мысли, ожившие и обретшие материальную форму.  В какой-то момент Занзас убирает тёплые ладони с колен Скуало и к её удивлению берёт девушку на руки.  — Что... За?!.. Тяжело прошагав до дивана возле стены, кладёт девушку на него. Не успевает Скуало как следует возмутиться, как одним рывком Занзас выдвигает скрытую нижнюю панель на пол, так что капитан вместе с матрацем подпрыгивает и опускается вниз.  — Он ещё и раскладывается?.. Не знала.  Безмолвно наглый босс сваливается рядом с Суперби и обнимает её.  — Воооооой! Ты что творишь?! — кулаки упёрты в широкую грудь. — Волосы же придавил! Больно, бля!  — Заткнись. Оглохнуть можно, — глаза Занзаса уже закрыты – не достучишься криками. Родной голос. Чёрные волосы. Размеренное и спокойное дыхание с лёгким запахом коньяка. Одеколон. Тепло сильного загорелого тела. Остаться бы вот так лежать навечно.  Занзас фыркает: кое-чьи патлы щекочут нос. Приподнимается немного, не расцепляя рук – Скуало тут же подтягивает волосы к себе.  Капитан Варии хвалит себя за то, что заперла дверь и за то, что давненько припрятала под диванной подушкой плед. Осторожно, чтобы не потревожить небо Варии – хотя руки чешутся ткнуть его в бок – она вытаскивает мягкое кофейное покрывало и кое-как накрывает их обоих. Естественно, большая часть оказывается на Занзасе из-за его габаритов, но в его объятиях и так тепло. Всё честно.  Скуало стройная и мягкая. Пахнет каким-то цитрусовым кондиционером для волос, духами своими. Пудрой немного.  — Скуало.  — Что тебе, чёртов босс?  — Пахнешь классно.