Искусство медицины

Горло Джима горело. Он прождал (обычный способ справиться с дискомфортом, «пережди и пройдёт» — версия Джеймса Т. Кирка) два целых дня и ещё половину, когда наконец попросил Боунса «посоветовать какую-нибудь таблетку». Неудивительно, что это была не лучшая его идея. Если терпение Боунса в общении с пациентами могло быть безграничным, то с Джимом он не проявлял такого великодушия. Во всяком случае, не тогда, когда Джим тоже приложил руку к своему состоянию. — Раскрывай свой маленький клювик, птенчик, — сказал Боунс, закатывая глаза и красноречиво дёргая бровью, вынуждая Джима подчиниться. — Какой у нас тут прелестный беленький язычок, — почти проворковал он. Тот даже возмутиться не успел, потому как Боунс резко придавил большим пальцем кончик его языка, отчего Джим закашлялся. — Не закрывай, — предупредил Боунс, разглядывая его горло изнутри. — Стоит ли мне знать, как непомерно долго ты плевал на своё недоброе здоровье? — Всего два дня, — невнятно промычал Джим. Боунс держал его, не давая закрыть рот. — Не впечатляет, веришь ли? Джиму очень хотелось придумать достойный ответ, но профессиональные докторские пальцы аккуратно касались его быстро обветрившихся губ, и он мог почувствовать их мягкие мозолистые кончики. — Ну, ничего неожиданного, — Боунс ухватил его за шею, прощупывая миндалины под самой челюстью. Джим коротко вскрикнул. — Поздравляю, кадет Кирк, вы подхватили поразительно мерзкую болезнь, именуемую простудой, — проинформировал его Боунс и положил руку Джиму на лоб. — Боль, странные ощущения, ещё какие-нибудь тайны или что там может быть?.. — Голова болит, — выпалил тот, морщась, — так, как будто её раздирают на части и бьют на куски. А, и, очевидно, ещё и отплясывая в экстазе. — Вероятно, потому, что у тебя температура, как у обогревателя, — подсказал Боунс. — Предлагаю тебе поднять с места своё драгоценное седалище и соизволить пойти готовиться ко сну. — Это ты меня так оскорбил или признался в любви? — поинтересовался Джим, всё ещё не двигаясь с места. — Это было врачебное предписание, милый, — отозвался тот и исчез в ванной. — Мечтать не запретишь, — пробурчал Джим и повалился на кровать, отказываясь раздеваться. — Ты ведь не хочешь, чтобы я тобой занялся, — заметил Боунс предупреждающе, вернувшись в комнату. В руках у него было несколько пушистых полотенец. — Я открыт для предложений, — сонно пробормотал Джим. Боунс стянул с него ботинки, штаны и вколол что-то в подмышку. После чего завернул в кокон из толстого одеяла и присел рядом. — Через пару часов тебе нужно будет переодеться, — добавил он, — но голове должно стать легче минут через пятнадцать. Я не стал давать тебе очень сильных лекарств, так что это старый дедовский способ. — И пятнадцать минут страданий, — мрачно изрёк Джим. — Это месть. — Для мести я мог бы придумать что-нибудь куда более изобретательное, так что ты ошибаешься, малыш Джимми. — Шесть лет. И ни годом больше. Между нами шесть лет! Но ты всё равно обращаешься со мной, как с детсадовцем! — вяло возмутился тот. В конце концов, Боунс и правда этим страдал. — Ты как дитё малое, — последовал немедленный ответ. Ладонь Боунса бережно отвела спутанные волосы со лба, и на это место легло одно из полотенец. Повеяло блаженной свежестью, и Джим наконец выдохнул и расслабился. Закрыв глаза, он прислушался: Боунс что-то забавно сопел. Джим будто дрейфовал в ощущении уюта, которое тот распространял своим присутствием. И на самом деле, было не так уж плохо, что с ним обращались, словно с ребёнком. Ведь руки у Боунса были нежные и заботливые. *** Всё произошло внезапно. Они уговорились встретиться в библиотечном центре, и Джим только вошёл, когда закашлялся в первый раз. Во второй раз он старался сдерживаться специально, но, очевидно, ему не очень повезло. Боунс отреагировал тут же и вытащил его из библиотеки в считаные мгновения. — Что ты ел? — требовательно поинтересовал он, утягивая Джима следом за собой по длинным запутанным коридорам. — Принимал какие-нибудь лекарства? — Н-ничего, — Джим шёл за ним, беспомощно заходясь в кашле. — Чёрт, горло… как опухло… Боунс резко остановился, развернулся и схватил его за плечи. — Стой и не двигайся! — скомандовал он и обхватил Джима обеими руками, прикладываясь к его груди. — Боунс! — прохрипел Джим неразборчиво. Молчание было ему ответом, и он почувствовал, как тот прижал голову к его рёбрам. И это ощущение близкого тепла было достаточно уютным, чтобы Джим, не отдавая себе в том отчёта, обнял Боунса в ответ. — Твои лёгкие звучат чисто. В озабоченном голосе слышалось изрядное облегчение. — Я вне себя от счастья, — несчастно огрызнулся Джим. — Тебе стоило бы радоваться, — согласился Боунс саркастически. — Похоже на аллергическую реакцию. Он вытащил гипошприц и ввёл иглу Джиму в вену, молча поддерживая того за локоть и ободряюще похлопывая по спине. Через минуту кашель стал реже, и Джим улыбнулся Боунсу уголком рта: — Знаешь, а это удобно — когда в друзьях у тебя врач. Ну, что, можем идти обратно? — Ни за что, — проворчал Боунс. — Я до сих пор не знаю, что было причиной реакции. Так что ты никуда не идёшь, пока не будут готовы все тесты. Наш путь лежит в клинику. — Ты ужасен. И жесток. А я-то считал, что вам положено следовать клятве Гиппократа. И вот куда меня это привело! Кто-нибудь вообще подозревает, что ты — настоящий тиран?.. — Нет, мой дорогой наивный друг, это исключительно твоё счастье. — Как ты вообще женился-то? — Любовь зла. — Судя по всему, это единственное, что удерживает меня рядом с тобой. — И удобство. — А, да, это тоже. — Не могу сказать, что это взаимно. Они как раз дошли до лазарета. — Но ты меня любишь, — легкомысленно пожал плечами Джим. — Как я уже говорил, — Боунс попытался спрятать еле видную, но тёплую улыбку, — любовь зла. *** Джим с шумом заворочался в кровати и негромко застонал — достаточно, впрочем, чтобы его услышал Боунс. Тот мог сколько угодно жаловаться на Джимово безрассудство по отношению к собственному здоровью, но никогда не сумел бы проигнорировать чьи-то страдания, будь то Джим или нет. Джим, правда, подозревал, что у него были преференции. Так что в считаные мгновения Боунс оказался у его постели. — Где болит? — осведомился он, тревожно хмурясь; и это было единственное, что Джиму удалось разглядеть в полумраке. — Поясница, — с усилием выдавил Джим и зашипел от внезапно кольнувшей боли. Он попробовал сесть, но практически сразу же рухнул обратно. — Ног не чувствую, — пожаловался он жалобно. — Боунс, чёрт возьми, у меня болит даже задница! — Ну, считай, что это месть со стороны мироздания за то, что ты — изрядная заноза в этом самом месте, — предложил Боунс, переваливая его на живот. На вид сложно было сказать, что в идеально заточенных под скальпели и инструменты руках, гибких и с длинными пальцами, скрывалась ещё и недюжинная сила. — Ты знаешь, обычно я не просто так о чём-то предупреждаю. Здоровье — не то, чем стоит пренебрегать. — Спасибо, утешил, — саркастически отозвался Джим и заорал, когда Боунс нажал пальцами чуть пониже спины. — Это уже какое-то извращение, серьёзно. Или ты годами ждал шанса облапать мой зад? — Мечтай дальше, дурень, — пробормотал Боунс, прощупывая его спину и ягодицы. Движения его пальцев были целеустремлёнными, но бережными; и Джим мог сказать, что это ощущение — знание, что эти длинные крепкие пальцы сейчас прохаживаются по весьма интимным местам его тела — было интересным. — У тебя, судя по всему, защемлён нерв. — И что мне с ним делать? — Джим преувеличенно энергично взмахнул рукой. — Для начала неплохо будет, если ты полежишь спокойно. Боунс на некоторое время словно исчез, а затем ткнул его гипошприцем в поясницу. Джим (как и следовало ожидать) дёрнулся. Едва успев скрыть разочарование, что тот отделался уколом, а не вспомнил о какой-нибудь… более традиционной технике. — Ты мог бы предупредить, — буркнул он раздражённо. — Эффект был бы хуже, — парировал Боунс. Матрас просел под его весом, а от прижавшегося к боку чужого тела повеяло теплом. — Что ты делаешь? — невнятно поинтересовался Джим, когда его буквально вжали в простыню сильные твёрдые руки. Не то чтобы ответ его так уж интересовал. — Массаж. Проблему не решит, но может облегчить жизнь твоим мышцам. — Я всегда считал, что массаж должен быть приятным, а не болезненным, — простонал Джим спустя пару секунд. Боунс беспощадно и методично разминал его спину. Когда он дошёл до лопаток, принявшись слегка простукивать спину ребром ладони, Джим почему-то больше не был уверен, хочет ли он, чтобы это всё закончилось или продолжалось. И даже улёгся поудобнее. — Я доктор, а не работница спа салона, — проворчал Боунс, тем не менее растирая онемевшие конечности Джима. Он короткими движениями сдавливал предплечья, локти, запястья, — затем перешёл к ногам, вновь повторяя движения сверху вниз: от бёдер к лодыжкам. Так что млеющий Джим на замечание фыркнул, но промолчал, рефлекторно вцепляясь в простыню. Ритмические массирующие движения, оказалось, обладали расслабляющим эффектом, и Джим, на которого навалилась волной усталость, сонно засопел перед тем, как провалиться в забытьё. *** — У тебя талант. — Говорят, их у меня много, — отшутился Джим, улыбнувшись Боунсу, который пристально воззрился на его плечо. Судя по футболке, он готовился ко сну, когда Джим завалился к нему в комнату, традиционно предпочитая общество Боунса клинике. Тот, хоть и ворчал, усадил Джима на кровать и велел снять форменный китель. После чего сел рядом вплотную, разворачивая Джима к себе в пол оборота. — Следование инстинкту самосохранения в них не входит, можешь мне поверить, — пробормотал Боунс, проводя рукой по его предплечью. Жест совершенно невинный, конечно, но Джим незаметно подался ближе в ответ на прикосновение. — Вывих плеча, — тот несильно сжал плечевой сустав, и Джим охнул от боли. — Даже спрашивать не буду, где ты его получил. — Где получил, там уже не дают, — отозвался Джим, не желая оставлять последнее слово не за собой. Боунс не остался внакладе и ощутимо стиснул пальцами плечевой сустав. — Ты мне сейчас ещё синяков наставь, — буркнул Джим, устало ссутуливаясь. — Для красоты, — поддакнул ему Боунс саркастически. Тёплые — почти горячие для продрогшего по осенней погоде Джима — пальцы привычно и проворно пробежались вдоль больно отзывающихся мышц и как будто ласково придержали дёрнувшуюся руку. — Вылечишь или отправишь своим коллегам на растерзание? — За что им такое счастье? Джиму даже поворачиваться не надо было, чтобы представить себе насмешливое выражение Боунсова лица — со слегка(средняя степень сарказма с добавлением скептицизма) задранной бровью. — Это я тут, между прочим, травмированный! — Страдалец, — вздохнул Боунс без капли сочувствия в голосе, но горячие руки мягко размяли предплечье, заодно огладив шею и верхнюю часть спины. — Только если я оглохну от твоего вопля, как в прошлый раз… — В следующий раз я запихну себе кляп, — торжественно пообещал Джим. — На счёт три, — предупредил Боунс. — Раз… Вправленным плечом Джим при всём желании дёрнуть не сумел бы — Боунс держал его непрошибаемой докторской хваткой. Но головой по инерции двинул, вмазав затылком во что-то твёрдое. — Чёрт возьми, Джим, в следующий раз я тебя ещё и свяжу! — сквозь зубы выругался Боунс, потерев тыльной стороной ладони подбородок. — Твоя голова — смертоносное оружие. — Спасибо, Боунс, приятно в кои-то веки и от тебя услышать похвалу остроте моего интеллекта, — Джим осторожно вывернул шею, оглядываясь на него через плечо. — Это может быть разве что комплимент твоему многострадальному черепу — только не надо его больше проверять на прочность, — Боунс подвигал челюстью, закатил глаза в ответ на Джимов взгляд и сосредоточился на его плече. — Руку поднять можешь? Джим попробовал, кивнул, но чуть поморщился. Как это ухитрился заметить Боунс, осталось загадкой, но он тут же придержал Джима, чтобы тот не сбежал геройствовать, и прощупал плечо. Ощущения теперь были не такими болезненными, и хотя мышцы остаточно ныли, Боунс был почти нежен и Джим готов был признать, что ради этого можно потерпеть его ужасное ворчание. Джим завалился назад, прислоняясь к Боунсовой широкой груди. Тот даже не дёрнулся, только слегка спихнул Джима ближе к плечу, чтобы был лучше доступ к травмированному суставу. — А ты тёплый, — сообщил Джим доверительно, тычась Боунсу в футболку щекой. Того, правда, логические изыскания не впечатлили: — Нормальная температура человеческого тела — 36,6 градусов по Цельсию. Могу тебя заверить, что обычно люди считают эту температуру «тёплой», в противном случае либо ты болен, либо пора в морг. — Значит, ты можешь не беспокоиться. — Да уж, большое облегчение, — пробормотал Боунс. — Мне и тебя одного хватает с головой. Джим, прикрыв глаза, зевнул, нахально устраиваясь поудобнее. — Знаешь, это ужасно… мило, — заявил он, чувствуя, как слипаются глаза от тепла и уюта, — что ты обо мне беспокоишься. Боунс отмолчался в ответ, но рук не убрал и Джима не выгнал. Уже сквозь дрёму он услышал негромкий вздох. Боунс перехватил его под спину, укладывая на здоровое плечо, и, должно быть, прикрыл одеялом. И, кажется, пробормотал «Ты идиот, Джим» перед тем, как оставить его спать (на собственной, как на следующий день стало ясно, кровати). *** После трёх дней беспрерывного мозгового штурма (и сорока двух провалившихся сценариев для «Кобаяши Мару») Джим отчаянно нуждался в передышке. Идеальным вариантом был Боунс, а просто так прийти к Боунсу и напроситься на заботу и ласку было проблематично. Так что Джим запланировал себе (тщательно, чтобы не попасть на время смены в госпитале) небольшую и не слишком травматичную драку в баре… И, разумеется, планы пошли под откос. Потому что после очередного неудачного падения на тренировке у Джима вдруг резко скрутило живот. Тренировку он стоически пережил и дополз до комнаты, надеясь «переждать», но боль — пусть не была нестерпимой, а периодически утихала до едва заметного раздражающего уровня — не отступала. Тем временем Боунс был в госпитале, и Джим, стиснув зубы, мрачно отслеживал меняющиеся цифры на часах. Едва дождавшись, пока кончилась смена, он помчался — хоть здесь вернее подошло бы «поплёлся» — к его комнате, держась за живот обеими руками. Конечно, вечный трудоголик Боунс и не думал, что его может ждать страждущий медицинской помощи Джим, и задерживался. Прождав два часа, поклевав носом, но так и не заснув в неудобной позе, заполучив вдобавок затёкшую шею и онемевшие отсиженные ноги, Джим наконец полез за коммуникатором. И понял, что забыл его дома. Тащиться через пол кампуса, чтобы позвонить, казалось задачей непосильной, и Джим, со страдальческим выражением лица, снова привалился к стенке, согнувшись в три погибели. Вообще говоря, код к двери Боунс ему дал почти сразу, но Джим иррационально не хотел (сегодня и только сегодня) им пользоваться. Боунс появился спустя полчаса. Взмокший, взъерошенный и усталый. — Так сложно было зайти внутрь? — без предисловий поинтересовался он, рывком поднимая Джима на ноги и придерживая его, когда тот завалился на ватных ногах, — Джим, какого чёрта. Тот со вздохом облегчения прислонился к Боунсу, повисая у него на плече. Ругань и усталость, как обычно, совершенно не мешали тому, аккуратно удерживая Джима (одна рука — на плече, вторая — на талии), затащить его в комнату и уложить на застеленную кровать. — У меня после тренировки заболел живот, ничего серьёзного, но, может, у тебя, как обычно, есть чудо-лекарство… — самым беззаботным тоном, на который он был сейчас способен, принялся объяснять Джим. Мрачный взгляд Боунса оборвал его на полуслове. — Внутренние повреждения органов при травмах живота относятся к одним из самых тяжёлых травм, Джим, и, чёрт побери, тебе надо было сразу же отправляться в клинику, а не ждать меня весь день под дверью! Раздевайся немедленно! — Только ради тебя, Боунс, — Джим потянулся к вороту, и едва он успел расстегнуть китель, Боунс уже задрал его нижнюю футболку и зашарил по животу руками, проверяя его пальцами на прочность. Джим ойкнул и сжал зубы, чтобы не выдать чем-нибудь энтузиазма. Он слегка приподнялся на локтях, вытягивая шею, чтобы увидеть, как работает Боунс. Лицо того было полускрыто, сосредоточенный взгляд направлен на оголённый живот, а пальцы, гибкие, гуттаперчевые и завораживающе ловкие, осторожно двигались сверху вниз, проверяя органы. — Ты везучий идиот, — заявил он спустя пару минут. Нахмуренные брови его чуть разошлись, морщины разгладились, но взгляд по-прежнему был тревожным. — Всё цело. Но в следующий раз я тебя собственноручно придушу за халатное отношение к собственному здоровью! Прочитай хотя бы базовый курс анатомии, если ничего не помнишь! — Зачем мне базовая анатомия, когда у меня всегда под рукой ты? — Джим стрельнул в его сторону шальной улыбкой, и, судя по тому, что Боунс глаз не отвёл, она на него подействовала. Но, увы, не так, как на среднестатистическую симпатичную девушку. — Идиот, — безапелляционно отозвался Боунс и выдал ему затрещину. Несильно, но увернуться Джим не успел. Не то чтобы очень пытался. — Пациентов не бьют! — возмутился он. Боунс отточенным изящным движением вздёрнул бровь: — Это профилактические меры, Джим. Врачебные указания. Его рука ещё раз прошлась по Джимову животу, проминая упругие мышцы. — Режим питания надо тебе соблюдать правильный, вот что, — озвучил Боунс вердикт, медленно отнимая руку и потягиваясь за аптечкой. — Ближайшие два дня ничего жирного, острого, солёного… — Мне что, на хлебе и воде сидеть?.. — жалобно поинтересовался Джим. — Завтра — да, — отрезал Боунс. — И на завтрак я иду с тобой вместе, чтобы проконтролировать. И нет, Джим, это не обсуждается. Считай, что это тебе на будущее. Джим дёрнулся от прикосновения иглы гипошприца. — А поцеловать?.. — рискнул он, когда Боунс начал было вставать. — В медицинских целях! Боунс посмотрел на него со смешанным чувством, как будто не знал, ругаться или смеяться. Затем вдруг наклонился и чмокнул его в голый живот чуть повыше пупка. — У клингона заболи, у ромуланца заболи, а у Джима Кирка не боли, он и так уже изрядная заноза в моей жизни. Джим, кажется, даже выдохнуть не смог. — Боунс, — он наконец вынырнул из мира грёз и состроил умильное выражение лица, — ты ведь не погонишь меня через весь кампус среди ночи?.. Ну, пожалуйста! — И за что мне это, — пробурчал тот себе под нос, стаскивая с Джима штаны и быстро разуваясь сам. Слегка перекатив Джима, Боунс разобрал постель и, забравшись рядом — Джиму досталось место у стенки, — натянул на них одеяло. — Компьютер, выключить свет. Джим, спиной прижавшись к стене, протянул ладонь, нащупывая в темноте руку Боунса. Промахнувшись, он попал, кажется, ему по голове, и Боунс красноречиво заёрзал. Рука Джима скользнула по его уху к шее и упала на простыню. — Я не плюшевый мишка, — пробормотал Боунс, переворачиваясь на бок, чтобы освободить ему больше места. Джим придвинулся ближе, и они легонько столкнулись лбами. — Только не устрой нам тут ещё сотрясение мозга, а?.. — Прости, — прошептал Джим, улыбаясь, и невинно пристроил лоб на Боунсовом плече. И, кажется, когда тот уже засопел, его рука переползла ему на спину. *** — Боунс, ты моя единственная надежда, — с порога заявил Джим, широким шагом заходя в апартаменты друга. Тот, сидевший в одних пижамных штанах и форменной футболке на краю постели с инфопланшетом в руках, только глянул на него вопросительно. — Боунс, — повторил Джим, плюхаясь рядом и поддевая его плечом, — у меня зачёт. По чёртовой «Элементарной ксенобиологии». — Извини, но я при всём желании не сойду за двадцатидвухлетнего и не смогу сдать его вместо тебя. — Это не нужно, — Джим мотнул головой. — Я никак не могу запомнить сердечно-сосудистую систему вулканцев. Можешь объяснить? — Где там твой анатомический атлас?.. — Боунс наконец отложил планшет и посмотрел на Джима выжидающе-обречённо. — А может… На реальном пособии? — с надеждой спросил Джим. — Так лучше запоминается. — Извини, я не держу у себя под кроватью вулканцев, — съязвил тот. — А если на мне? — жизнерадостно предложил Джим — пожалуй, слегка чересчур жизнерадостно. — Внешне-то мы, вроде, не сильно отличаемся? Могу уши налепить!.. — Сиди уже, — Боунс окинул его странным, не то оценивающим, не то недоверчивым взглядом. — Хотя лучше встань. Джим с готовностью подскочил, в мгновение ока очутился прямо перед Боунсом и с готовностью стянул с себя футболку. — Ты уверен, что ты ко мне заниматься пришёл? — поинтересовался тот, поднимая брови. — Если это сценарий соблазнения, тебе стоило поработать над наполнением. — Я совмещаю приятное с полезным, — безмятежно откликнулся Джим в том же шутливом тоне. Боунс, однако, не возмутился, и он засчитал себе плюс. — Сердце, — Боунс очертил пальцами, еле-еле касаясь кожи, участок под рёбрами, где у людей была печень, — отсюда расходятся главные артерии… Джим глубоко вдохнул, невольно втягивая живот, подрагивающий под касаниями рук. Сердце стучало в ушах, громко бухая с каждым движением ладони. — Твоя очередь. Голос Боунса внезапно выдернул его из объятий неги. — Что — моя очередь? — он нахмурился, не понимая. — Я объяснил схему — твоя очередь. — Э… — Джим, не слишком вслушивавшийся, поскрёб затылок и ткнул пальцем туда, где была печень: — Сердце… Артерии… Судя по выражению лица Боунса, его потуги были бессмысленны. — Джим. Ты хоть что-нибудь учил? — нарочито спокойно поинтересовался тот. — Я вызубрил всю кровеносную систему человека, между прочим! — вскинулся Джим гордо. Боунс выгнул бровь. — Могу продемонстрировать, — с готовностью заметил Джим. — Раздевайся! Бровь Боунса поползла выше, но уголок рта дёрнулся. — Ты в этом уверен? — тот поднял руки — чудовищно медленно, по мнению Джима, — ухватил за рукава и стащил с себя футболку. — Ну, вперёд. Не будь это Боунс, можно было бы подумать, что он дразнится. Но это, чёрт возьми, был Боунс; Боунс, стоявший перед ним, спокойный, даже расслабленный, опустив руки, с оголёнными покатыми плечами, с крепкой и широкой, но без чрезмерной мускулистости, грудью. На плечах под светом лампы высвечивались веснушки. Джим перехватил его руку и развернул запястьем наружу, проглаживая пальцем по внутренней стороне. — Начнём, например, с пульса. Существует тринадцать точек, не считая повторяющихся, где легче всего пропальпировать его частоту — в местах, где артерии подходят ближе всего к поверхности кожи, — его палец подушечкой лёг в небольшую ямочку между костяшками. Под суховатой кожей ощутимо билась кровь. — Чаще всего определяют по лучевой артерии, — продолжил Джим, осматривая ладонь, затем перевернул её и скользнул пальцем по тыльной стороне, останавливаясь на самой большой выпирающей синеватой жилке, — хотя совсем близко располагается локтевая… — Плечевая, — он встал на ноги, доводя до предплечья и чувствуя, как под его пальцами и упругими мышцами Боунса зачастил пульс, — сонная, — Джим поднял глаза, встречаясь с ним взглядом, и аккуратно коснулся кончиками пальцев впадинки под кадыком у самого основания шеи. — Немного промахнулся, — нарушил молчание Боунс, поднимая руку и проводя ладонью по невольно дёрнувшейся шее Джима. — Чуть правее. Вот так. И ты пропустил подключичную. Джим затаил дыхание, стараясь не отрывать взгляда от лица Боунса. У самой его ключицы в кожу впечатались пальцы — тёплые, такие по-боунсовски бережные, и Джим сморгнул. — Сонная артерия, — произнёс тем временем Боунс, — прощупывается не только на шее. Джим медленно кивнул и шагнул — практически вплотную, — чуть наклоняя голову и прижимаясь губами к выступающей косточке, где ключица соединялась с грудиной. Под губами рывками стучала кровь. — Правильный ответ? — поинтересовался он, улыбнувшись Боунсу снизу-вверх. Тот в ответ протянул руку, заглаживая за ухо короткие волосы, и задержался на стыке, где прощупывалась челюстная кость. — Всё верно. А как называется эта артерия? — Боунс провёл по выпирающей косточке кончиком языка. Джим хрипловато выдохнул, зажмуриваясь. — Затылочная? — попробовал он, выуживая из памяти картинку в атласе. — Молодец, — Боунс шершавыми губами прихватил краешек его уха и переместился выше, выцеловывая линию ото лба к виску, — а здесь? — Височная, — Джим, наконец открыв глаза, улыбнулся, встречая его тёплый взгляд. — Я не так уж плохо выучил урок, ммм? — Ты ещё не закончил, — напомнил Боунс, в глазах которого заплясали лукавые зеленоватые искорки, — так что пока рано… — он носом щекочуще провёл по Джимовой щеке и коротко, невесомо поцеловал в приоткрытые губы, — тебя оценивать. Джим простёртыми ладонями провёл от ключиц к плечам, словно разглаживая грудную клетку, взялся за плечи Боунса и, развернув спиной к кровати, заставил опуститься на постель. Уложив его на простыни (и предварительно отодвинув в ноги одеяло), Джим опустился рядом, нависая над ним и уперев колени по обе стороны от бёдер Боунса. — Подмышечная артерия, — продолжил он перечислять, заводя руки Боунса вверх, распластавшись по его груди и шумно дыша в подмышку. Пальцы Боунса сжались вокруг его, переплетая их друг с другом. Джим поцеловал его в плечо, вынырнув из подмышки, и потёрся щекой о горячую кожу. Боунс опустил вскинутые руки, сжимая ладони Джима в своих, и подтянул к лицу, прикладываясь губами к костяшкам Джимовых пальцах на обеих руках попеременно. — Глазная артерия, — прошептал он, высвобождая кисть, и нежно провёл указательным пальцем по веку Боунса, заставляя того прикрыть глаза. Джим шустро соскользнул вниз, разгладил резинку Боунсовых пижамных штанов и оттянул их с талии, постепенно высвобождая голую кожу. Ласкающими круговыми движениями он водил по твёрдому и в то же время податливому на ощупь животу, опускаясь к ногам. Наконец отбросив штаны, Джим коснулся ступни Боунса: тот еле заметно вздрогнул. — Задняя большеберцовая, — Джим несколькими долгими поцелуями прошёлся от голени до щиколотки, с особым внимаем остановившись на бугрящейся косточке, рядом с которой чувствовалось быстрое биение пульса. — Тыльная артерия стопы, — добавил он, обнимая широкую стопу ладонью, проглаживая под пяткой и разворачивая к себе так, чтобы удобнее было исследовать губами внешнюю сторону с ветвистыми синими сосудами. Джим замер, вскидывая голову и вглядываясь в лицо Боунса, приподнявшегося на локтях, будто спрашивая. — Очень хорошо, — одобрил тот негромко, садясь и оказываясь в считаных сантиметрах от Джимова лица. — Ты не назвал всего три точки. — Три? — эхом откликнулся Джим, прижимаясь лбом к его. — Может быть, продемонстрируешь? Вдруг мне придётся оказывать медицинскую помощь. Боунс усмехнулся одними глазами и, обняв ладонями его голову, привлёк к себе, глубоко целуя, обводя языком нёбо и нежные дёсны, посасывая безвольно мягкие губы совершенно расслабившегося Джима. — Так и быть, — Боунс влажно поцеловал его скулу, — иначе что ты, действительно, будешь делать?.. Он каким-то мгновенным рывком опрокинул Джима, поменявшись с ним местами, обхватил за ягодицы одной рукой, заставляя того прогнуться, чтобы стянуть мешающие предметы одежды, и легонько прижал, придержав ладонью поверх талии, к кровати. — Подколенная артерия, — Боунс обвил пальцами его голени, повёл руки вверх, дошёл до коленей, разводя их и чуть выворачивая, затем точным, прицельным движением склонился сначала к одному, затем к другому колену, лаская и захватывая губами кожу с внутренней стороны. — Бедренная артерия… — тихо произнёс Боунс, ловя взгляд Джима. У того перехватило дыхание, и он медленно кивнул. Руки Боунса оказались на его бёдрах, массируя натянутые мышцы. Джим откинулся назад, вжимаясь спиной в простыню, усилием воли обрывая рвущиеся из горла возгласы. Он чувствовал, как пальцы Боунса ухватывают его наливающийся силой член, как горячие губы выводят узоры вдоль тех пресловутых бедренных артерий, заставляя его почти задыхаться. Боунс придвинулся ближе, надвинувшись на него, улёгшись на бёдрах, так, что влажная жёсткая головка неистово тёрлась о растревоженную кожу в паху Джима. Одна рука Боунса всё так же продолжала ласки, но вторая вдруг оказалась на лице Джима, разворачивая его, приподнимая за подбородок, гладя с невыносимой нежностью по щеке и дрожащим губам. Джим заставил себя открыть глаза и увидел над собой лицо Боунса. С несколько долгих секунд они оба смотрели друг на друга неотрывно, и вдруг Джим охнул, переходя на рваный крик, заходясь стоном, бессильно обмякая от мгновенно разошедшегося по телу импульса. Спустя несколько мгновений, казавшихся ему вечностью, по лицу Боунса, как в тумане, прошла судорога, заставив его зажмуриться и запрокинуть голову, оголяя трепещущий кадык, а в паху и на животе отчего-то стало тепло и мокро. Джим поднял всё ещё не слушавшуюся до конца руку, обнимая Боунса за затылок и притягивая ближе, впиваясь неловким поцелуем в разморённые жаром губы. — Ты назвал только два, — напомнил Джим, когда, тяжело дыша, прервал поцелуй. Боунс, улыбнувшись, провёл ладонью по его лбу, приглаживая волосы и зарываясь в них пальцами, чуть отстранился и приник губами к груди, между рёбер. — Последнее — сердце, — сказал он, обвивая руками Джимовы плечи и устраивая их обоих на узкой койке: Джимову голову — на своём плече. — Как самый важный орган. Джим закинул ногу поперёк его талии, прижимаясь голой кожей к такой же — влажной, всё ещё разгорячённой и кое-где липкой. — Ты хоть будильник поставь, — пробормотал Боунс, у которого уже, судя по тону, слипались глаза. — У тебя же зачёт. К которому ты так и не подготовился. — Всё в порядке, — Джим зевнул и ткнулся носом ему в шею. — Я же не говорил, что он завтра. Зачёт только через неделю. Полно времени, чтобы выучить вулканскую анатомию. И андорианскую… Ты ведь мне поможешь? — Ты мог бы попросить раньше, — Боунс пальцами задел его по уху, ероша волосы, — а то можем и не успеть. — Ммм… — Джим приоткрыл один глаз, повернул голову и поймал ртом его пальцы, — как мне исправить положение? — Только тщательным изучением анатомии, — в полутьме он разглядел поблёскивающие потемневшие глаза Боунса и вычерченные темнотой острые линии его лица. — Хотя твои методы соблазнения… стоит немного разнообразить. — Это намёк, Боунс? — Джим улыбнулся в темноту, зная, что тот улыбается в ответ. — Это предупреждение, Джим, — тёплые губы бережно коснулись его виска, — а пока — спи.