Искажение

Ты всегда любил искажать реальность, отец. Мир, к которому ты всегда стремился, был всего лишь несовершенной утопией. И действительно ли ты добивался совершенства или же преследовал свои определенные мотивы? Этого мне никогда не понять. Куда уж там… Ведь я монстр, погрязший в собственном безумии, я твой сын. Хотелось бы сказать, что единственный, да не получится, всё же слишком быстро ты нашел для меня замену. «Проще убить, чем вылечить», - это можно было назвать твоим пожизненным кредо. Всех, кто вставал на твоем пути к идеалу, ты беспощадно уничтожал, не стремясь даже выслушать и понять их мотивы. Во всем, разрушающем твой сокровенный мировой баланс, ты видел заразную болезнь и упорно, как самый лживый врач, позабывший о клятве, обрывал чужие жизни, очищая оскверненную душу и вовсе не заботясь о теле. Мне всегда было интересно, какой дурак провозгласил Богом тебя, своенравного, лживого, безжалостного, но по-детски наивного простака, будто лучше никого не нашлось. Твоя привязанность к людям всегда смешила меня. Они ведь такие слабые и никчемные, такие одинаковые… Я никогда не видел смысла бороться за одну из жизней этих фарфоровых статуэток, ломающихся при малейшем давлении. Я и жизни-то в них никогда не видел, в моих глазах они представали в виде бесконечной армии идентичных кукол, впивающихся в меня своими разноцветными глазами-стеклышками. С этого и началась моя кукольная фобия. Да и их отношение ко мне всегда было одинаково, как в детстве, когда дворовые мальчишки издевались надо мной из-за необычной внешности, так и в будущем, где я избавлял их от ведьм, которые и то казались мне милее. Помнишь, тогда же именно ты вытащил меня, напуганного, избитого, из той грязной зловонной лужи, однако я не слышал ни одной нотки отвращения в твоем голосе. Возможно, сжалившись надо мной тогда, великий и ужасный ты надеялся изменить меня, сделать сильнее и вырастить достойного Шинигами, способного заменить тебя, но, к сожалению, было уже слишком поздно. Да, я, действительно, защищал их, старался ради тебя! Вот только так и не смог разглядеть в людях того же, что в каждом из них видел ты. Словно находясь в густой чаще, полной загадок, я пытался найти выход, зацепляясь за ветви и спотыкаясь о невидимые корни, но, как оказалось позже, забредал всё глубже, куда нормальному человеку вход заказан: в самую глушь, на самое дно бездонной пучины, наполненной пустотой. Я надеялся обрести в ней покой и понимание, но вместо этого потерял себя. Узнав об этом, ты расправился со мной, как со сломанной игрушкой, наказав и забросив куда подальше. А я лишь хотел понять тебя и навсегда изгнать этот нелепый страх, который оказался слишком свиреп для меня. Мне часто становилось интересно, почему же ты принял сторону людей? Почему же именно их всегда считал добром? Ведь все они такие злые и страшные. Людской эгоизм разрушил многое, но ты никак не можешь усомниться в них, продолжая также яро сражаться на их стороне, записав своего собственного сына в злодеи. Пусть я всего лишь несовершенный сгусток твоих чувств, я тоже хотел нормальной жизни, а не это жалкое бремя оловянного солдатика. Однако потом у тебя нашлась для меня роль и похуже. Козел отмщения – просто отлично, отец. Знаешь, а я ведь видел всё из того злосчастного мешка, собирающего вокруг себя нескончаемые толпы крыс. Они вились вокруг, но я был недосягаем для них. Именно их оглушающая возня и надоедливый писк не давали мне уснуть, именно благодаря им, я продолжал оставаться частью этого убогого мира. И, наблюдая за тобой, я впервые познал истинную зависть. Моя замена была просто идеальна, по-настоящему достойна тебя. Этот мальчик, ты назвал его Кид, я завидовал ему, его прекрасной беззаботной жизни и вашим крепким узам. Мне такое никогда и не снилось вовсе. Да, мир вокруг полностью изменился, однако этот мальчик в сущности ничем не отличался от меня, разве что отсутствием страха, не успевшего изуродовать его невинную слабую душу. Наверное, эта слабость и вынуждала тебя так заботиться о нем, прямо как о самом настоящем сыне, для которого ты уже подготовил свой идеальный искаженный мир.

***

- Почему? Почему же ты всегда ненавидел меня, отец?! – крик кишина не мог вырваться из его плоти. Только мерные покачивания стальных цепей свидетельствовали о том, что мировое зло до сих пор живо, и породил его защитник мира сего.