Heed

Я сижу здесь, в этом офисе, и постоянно удивляюсь, насколько лучше бы могла быть моя жизнь, если бы мне не пришлось сидеть здесь в течение восьми часов каждый день. Гарри сидел с низко свисающей головой и быстро строчил слова, продумывая каждое. Ему было плевать на смысл или даже на грамматику. Этот литературный процесс вылечивает его. Так ему сказали. Его знакомые не были подобны ему, но Гарри оставался очень интеллигентным. Хотя он окончил школу в возрасте четырнадцати лет. Он не мог понять мыслей, крутившихся в его голове, лишь выполнял все ту же работу, что и эти подонки. Парень получал невероятно высокую зарплату и очень благодатно жил. Сейчас ему двадцать три года, а кудрявый живет в тумане Нью-Йорка вместе котенком Дасти. И на данный момент он является очень одиноким, но самым привлекательным человеком. Гарри — сборщик налогов. Также эта работа известна, как убийственная для людей. Компания, в которой он работает ― «JKU Inc.» ― сохраняет миллионы каждый год благодаря Гарри. Он не считал, хотя знал, что с его привлекательной внешностью, он мог бы манипулировать всеми в плане денег. Но внутри он был не более, чем тревожно-заполненный узелок депрессии, ― что возвращает нас к его бухгалтерским записям. Гарри обдумывал идею, о чем писать же дальше, небрежно осматривая свой кабинет, в надежде найти что-то увлекательное, по крайней мере, что покажется интересным ему, ведь писать было не о чем. Он знал, что это не имеет значения, он мог написать что-то более лучшее, чем то, что приходило в его больную голову. По крайней мере, он думал, что это было его проблемой. Парень не понимал, что с ним происходит. Его мозг работал слишком быстро ― для его же блага, но часто заставлял его становиться параноиком и человеком, несущим бредовые идеи. Он сторонится слишком многого — вот официальная проблема Гарри Стайлса. Его внимание, по сравнению с остальными, замечало детали, а не картину в целом. Гарри легко мог сказать, сколько мазков использовалось на картине, прежде чем даже подумать о том, что ляпнуть. Гарри сидел за открытым дневником, на своем точном месте. Его карандаши находились в белом пенале, который лежал слева от него, а ручки рядом, чтобы можно было легко схватить одну из них, что бы сделать новую запись. Гарри был способен видеть, когда кто-то использовал его ручку или карандаш. Я добавляю эту последнюю фразу, поскольку моя первая запись в дневнике выглядела пустовато, что очень удручает этот фрагмент. Он прекрасно знал, что его первое изречение ― не являлось фрагментом, который нес в себе ошибки, что означало, что он стал на шаг ближе к тому, чтобы стать «нормальным». Парень прожил жизнь, полную закрытых деталей, и это упражнение собиралось ввести его в восприятие обычных жизненных вещей. Его длинные тонкие пальцы теребили черный галстук, ослабляя материал, который так сдавливал шею, спасая себя от необходимости осушения горла и тепла, которые давило на легкие. Он не любил эту одежду. Гарри терпел неудачу, учитывая, что ничего не мог заранее увидеть, что было бы не очень прекрасно, напоминая себе об этом в каждое свободной мгновение. Из своего маленького «мира» он отчетливо видел женщину, работающую и помогающей всему залу. Ей нравилось использовать рабочий телефон для секса по горячей линии, что приводило его в бешенство, ведь это никуда не годилось. Как он мог вообще с ней работать? Она тихо простонала в телефон, в надежде получить небольшую сумму денег. Ее стон явно нравился человеку, находящемуся на другой линии. ― Ты что-то хотел, Гарри? ― соблазнительно спросила женщина. Он нахмурил брови, услышавший ее предложение, вряд ли догадываясь, что она уже повесила трубку и видела, как он пялился на нее. Он ненавидел то, что всегда так делал, но не мог осознавать этого, поэтому каждый раз хмурил брови, уходя от ответа. У нее был ужасный второй подбородок, когда она зевала, а нижний ряд зубов был полностью кривым. И хотя ему не нравилось, когда судят человека по внешности, он не мог остановиться. Она была ему противна, то ли от ее соблазнительного тона, то ли от холодных карих глаз. Он сумел проигнорировать разговор, глядя вниз на дневник, прежде чем написать ещё немного, а затем закрыть. Когда женщина начнет быть идеальной для меня? Каждый день я вижу пары на телевидении, которым совершенно плевать на недостатки своего партнера. Почему я не могу быть таким? ― Пятнадцатое июля Настроение: усталое, усугубленное, запутанное (может быть) Дорогой дневник, Я сижу здесь, в этом офисе, и постоянно удивляюсь, насколько лучше бы могла быть моя жизнь, если бы мне не пришлось сидеть здесь в течение восьми часов каждый день. ― Я добавляю эту последнюю фразу, поскольку моя первая запись в дневнике выглядела пустовато, что очень удручает в этот фрагмент. За последние минуты дополняю: когда женщина начнет быть идеальной для меня? Каждый день я вижу пары на телевидении, которым совершенно плевать на недостатки своего партнера. Почему я не могу быть таким? Я также прошу прощение за еще один добавленный приговор к моим первоначальным двум. (Совершенно не согласен в своем выборе и чувствую, что каждый аспект записи был существенным). ― H.x