В это же время около пропасти.
– Мы выполнили часть договора. Уилл выведен из состояния симуляции. Теперь дело за тобой, – раздался женский голос из темноты. – И что мне делать? Меня начинают припирать к стенке, я и шага не могу сделать без отчета. – Я тебе уже говорила, что нас это абсолютно не волнует. Четыре, ты знал, на что подписывался, так будь добр исполнять все поручения. – Я тебя понял, но мне в любом случае нужна поддержка, один я не справлюсь, если меня засекут. – Все что надо мы тебе предоставим, – немного помолчав, девушка продолжила, – но не раньше, чем через два дня, а пока сделай всё, что в твоих силах, чтобы максимально замять дело с моим братом и заткнуть Эрика и его девчонку. – Я понял, постараюсь. – Нет, Четыре, ты меня не понял. – Раздражение Эрудитки начинало возрастать. – Мне не надо стараться, мне надо, чтобы ты исполнял на все сто то, о чём тебя просят. – А сейчас мне пора, жди сигнала, – бросила Кара, скрываясь в кромешной темноте, из которой она и появилась. Инструктор остался один на один со своими размышлениями. Он понимал, во что он впутался, но ему просто не оставили выбора. Эрудиция предложила то, от чего он не смог отказаться, ему было выгодно отстранение Отречения от управления фракциями. Ведь во главе Отречения помимо родителей Трис, стоит еще и его отец, с которым Четыре не в ладах с самого детства. Поэтому он без раздумий согласился на то, что ему предложила Джанин. А именно испытание новой сыворотки на Бесстрашных и дальнейшее уничтожение фракции Отречение. Но сейчас в нём борются два чувства, чувство долга и чувство жалости, ведь это его бывший дом, где он рос и воспитывался. И тут тренера захлестнула волна воспоминаний. Небольших размеров комната, выполненная в серых тонах с минимальным набором мебели: кровать, стол и тумба. Это всё, что разрешалось в Отречении, при этом меблировка была достаточно ветхая и неприметная – опять же отличительная черта данной фракции. На достаточно небольших размерах кровати лежал маленький мальчик, лет 3-4 уставившийся в потолок и внимательно слушающий рассказ матери, лежащей рядом с малышом. Женщина с неимоверной нежностью и любовью смотрит на своего ребенка, гладя рукой по его коротким темно каштановым волосам, и повествует ему про необычайную страну, где всё у всех хорошо и где абсолютно все люди счастливы… При этих воспоминаниях рот Четыре расплывается в мечтательной улыбке, он до мельчайших подробностей помнит эту страну, её обитателей… Ему так хочется вернуться в тот самый дом и так же безмятежно лежать на той самой кровати и слушать сказочные рассказы Эвелин и чувствовать нежные, полные заботой прикосновения матери. Следующее же воспоминание заставляет парня сжать кулаки, его глаза наливаются злостью, перед глазами возникает туман. Его изнутри пожирает ненависть к этому человеку, уже сколько лет прошло, а он так и не может простить своего отца. Всё та же комната, но на кровати сидит уже мальчик не 3-4 лет, а взрослый 16-летний парень. Все его тело покрыто синяками и ссадинами. Маркус в очередной раз побил сына «для его же блага». Лидер фракции постоянно повторял эту фразу, с каждым заносом руки, с каждым ударом ремня о кожу ребенка. Слова отца настолько врезались в память парня, что его до сих пор мучали кошмары. Особенно они его мучали в симуляциях, которых было предостаточно во время инициации после перехода в Бесстрашие. Именно по причине постоянно насилия со стороны отца, Тобиас и хотел забыть своё настоящее имя и выбрал себе прозвище «Четыре». Эти два воспоминания не давали покоя парню, он понимал, что принял поспешное решение и теперь из-за него оборвутся множество жизней и разрушатся судьбы невинных людей. Но работа есть работа, поэтому Четыре взял себя в руки и пошел прочь от бурлящих потоков реки, заставляющих его пробуждать в своём разуме не самые приятные моменты своей жизни.***
Я лежу на уже знакомой огромнейшей кровати, а рядом спит Эрик. Так спокойно и безмятежно, будто не мы вчера напились до беспамятства и творили невесть что. Боже мой, как же болит голова и вообще абсолютно всё: от макушки головы до самых пальцев на ногах, а в горле и вовсе такое ощущение, что все разодрано кошками. Но боль, разливающаяся по всему телу, не противная, а наоборот: сладостная и приятная. Ты ею словно упиваешься, наслаждаешься, именно она возвращает мой разум к вчерашнему вечеру и его завершению. Но я абсолютно не помню, как мы попали в квартиру, да это уже и не так важно. На часах 6:00 утра и весьма странно то, что я проснулась в такое раннее время, но нужно привести себя в человеческий вид, поэтому я поднимаю себя, прикладывая к этому неимоверные усилия. Шатаясь на ватных ногах, я еле как дохожу до кухни, где сполна утоляю свою жажду, а затем чуть ли не ползком начинаю передвигаться в сторону ванной. При всём этом грохоте и гуле моих шагов, Лидер по прежнему спит безмятежным сном, мне бы так дрыхнуть. Прохладные струйки воды стекают по всему моему телу, даря ему чистоту и свежесть, снимая оковы похмелья… Так можно стоять до бесконечности и наслаждаться приятным стуком водяных капель, разбивающихся при соприкосновении с моей кожей. Каждый удар отдается эхом где-то в глубинах моего разума, это неповторимое чувство, которое ты испытываешь достаточно редко настолько проникновенно и упоительно. По сути, это ведь обычный душ, который мы принимаем каждодневно, но в какой-то момент этот обыденный ритуал превращается во что-то более яркое и красочное, завораживающее дыхание и заставляющее расслабиться настолько, что ты даже не замечаешь течения времени… Пока я расслаблялась в душе, Эрик уже встал и даже успел приготовить завтрак, видимо, я действительно достаточно долгое время была в ванной. – Доброе утро, засоня, – улыбаюсь я, приближаясь к парню. – Ну, я хотя бы что-то приготовил завтрак, а не просто тупо простоял в душе полтора часа, – ухмыляется он мне в ответ. – Мне это было необходимо, чтобы расслабиться, – пожимаю плечами, при этом отправляя в рот один из блинчиков, который приготовил Эрик. – А может тебе нужен вовсе не душ, чтобы расслабиться, м? – хитро тянет он, приближаясь ко мне. – А может и вовсе не душ… – подражаю его манере разговора. И тут же в мгновении ока мы оказываемся на кровати, где из моей руки нагло вырывают и съедают оставшийся кусочек. – Эй, это был мой блинчик, – обиженно говорю я. – Попробуй взять другой, – вдруг ухмыляется Эрик и при этом крепко держит мои руки своими. Шансов вырваться у меня явно маловато, поэтому я решаю, что сопротивляться всё равно бесполезно и не нахожу лучшего решения, как поцеловать его. И снова нас охватывает неимоверная, в некотором роде даже животная страсть, которой нет конца и края. Она захлестывает нас с каждым разом всё сильнее и сильнее, с каждым прикосновением друг к другу становится труднее себя сдерживать. Поцелуи становятся всё глубже, проникновеннее, любое касание чувствуется в сто раз сильнее, возбуждение с каждой секундой нарастает, давая насладиться нами сполна. На данный момент даже больше чувствуется не сплетение наших тел, а именно душ, их чувственный и ритмичный танец дарит эмоции, несравнимые ни с чем. Уставшие, но такие довольные мы лежим на кровати и просто упиваемся обществом друг друга. Даже слов не надо, тишина лучше всего выражает наши чувства. Но эту благоговейную тишину приходится прервать, так как у нас есть задание, которое надо выполнять. – Где тот список, что нам дал Макс? – На столе лежит, – лениво отвечает Эрик. – Давай не сейчас? Я хочу сходить в душ и завалиться снова спать. – Нет, мы начнём сейчас, – строго смотрю на лениво потягивающегося, как котик, парня. – Если не сделаем в ближайшее время, то не сделаем вообще. – Ну ты и зануда, Трис. – Эрик кривит недовольное лицо, но тем не менее встает за списком. – Да в этом списке практически все члены Бесстрашия! Даже мы с тобой! – Моё негодование достигло наивысшей точки. – Если бы Макс действительно думал на нас, то не стал бы доверять нам это дело. – Тут он прав. – Да и тем более он пометил тех людей, которых подозревал сам, вот смотри. – Под скользящим по бумаге пальцем Эрика я вижу несколько выделенных красным цветом людей: несколько Лидеров и их помощников - Четыре, Тори и Кристина! – А чем ему не угодили Тори и Крис? – снова взрываюсь я. – Я не знаю, но видимо есть вещи, которые натолкнули его на такие мысли, и мы должны проверить эти подозрения. Они или оправдаются, или же нет, – спокойно рассуждает блондин. – Ну, возможно ты и прав, – задумчиво тяну я. – А ты сам как думаешь, кто это? – Мне кажется, ты и так это прекрасно знаешь, – хмыкает Эрик. – Четыре? – На неуверенное предположение я получаю положительный кивок. – Но зачем ему это нужно? Просто так он бы не стал что-то делать, возможно, его или подкупили, или припугнули. – Скорее второй вариант, потому что его особо то и не подкупишь, он гордый. Забыла устои своей бывшей фракции. Можно вытащить человека из Отречения, но отречение из него ты не вытащишь… – рассуждения парня заставляют действительно задуматься в таком русле. Следующие несколько часов мы провели за обсуждением мотивов и причин сотрудничества с Эрудитами, и кто же это всё-таки мог быть.