Can't you see this light between us

Небесная Гавань медленно тонула в сумерках. Блестящий в лучах уходящего солнца снег окутывал площадь перед Южными воротами. – Игрушки! Новогодние игрушки для детей и взрослых! – время от времени слышалось со стороны магазинчика Келлы. – Ох, дорогая! У взрослых игрушки поинтереснее будут. Им не до твоих шаров! – крикнула ей с улицы проходящая мимо Ирен. – Милая, пусть тебя не волнует популярность моих шаров, – звонко расхохоталась торговка. – С ними разве что шары кали могут конкурировать. Услышав это, Ирен жутко покраснела и постаралась быстрее скрыться с глаз долой от Келлы. Да, той палец в рот не клади, похлеще Мей будет. Торговка Колдрока туповата, а эта как заведется – так не остановить, затроллит любого Кима. Ученики Родриго играли в снежки, не обращая внимания на ворчание Лоффи, до которого время от времени долетали ледяные снаряды. Тролин напевал под нос, в его руках позвякивала кольчуга, над которой работал кузнец, а баскербули-работяги подпрыгивали, казалось, в такт популярной нынче в Гавани новогодней песенке. Небесная Гавань медленно тонула в сумерках. Тут и там в домах загорался теплый свет. Город готовился к празднику, и все без исключения в той или иной степени прониклись духом зимних гуляний. В той или иной степени… Вельскуд, к примеру, очень даже в «иной». Сказать, что ему было холодно и одиноко – все равно, что назвать лесной пожар костром. Но разве кто-то об этом должен знать? – Что ты здесь забыл? – прохрипел Черный Дракон из глубины пещеры. С порога тайная обитель Вельскуда показалась Геранту настолько темной, будто кто-то затянул на глазах плотную повязку. Всего лишь несколько минут, пока зрачки не привыкнут. Зато именно в этот момент он ощутил всю наполненность этой темноты: паук в углу деловито заворачивал в кокон очередную жертву, под сводом пищала летучая мышь, где-то капала вода. – Что ты здесь забыл? – повторила темнота. Черный Дракон закашлялся. – И, что важнее, как ты нашел меня? – Я находил тебя двадцать лет назад, разве что-то должно было измени… – Дурак! В миг темнота схватила Геранта за горло и оттолкнула к стене пещеры. Очередной приступ кашля заглушил лязг упавшего меча рейнджера. – Ты. Пришел. Один. С. Мечом. – Вельскуд, нам нужно поговорить, – сказал Герант, поднимаясь на ноги. Стена, с которой он только что практически поцеловался, была покрыта тонким слоем льда. – Ты. Пришел. Один. Черный Дракон остается Черным Драконом, в каком бы обличии он не был. Казалось, что темнота вокруг стала густой, физически ощутимой. Стала плотной и нескончаемой. Внезапно Герант понял, что зря надеялся на то, что глаза привыкнут. К этой темноте нужно привыкать сердцем. – Зачем ты явился сюда, Золотой? Добить меня? – Вельскуд! – закричал Герант, выставляя вперед руки, как будто отталкивая подобную идею. И натолкнулся на холодную ткань чужого плаща. – Так добей, если сможешь… Снова стена, на сей раз просто мокрая. Предыдущий удар повредил тонкий слой льда. – Подож… – хрипел Герант, пока мог. Одна рука сдавливала шею, другая закрыла рот. У самого уха Золотой Дракон ощутил горячее дыхание. – Добей меня, Златовласка, – смешок. – Добей, чтобы я не гнил здесь. Чтобы освободить Гавань. Чтобы закончить эту глупую историю. Все слишком затянулось. Добей. Я доверяю это тебе. Такова наша участь. Опять почувствовав землю под ногами и свободу от дрожащих рук, Герант замотал головой. Будто бы его кто-то видел. – Ты болен. Ты сам виноват в том, что случилось, в том, что происходит. Но мы сможем это преодолеть. Я помогу тебе. Ты достаточно силен, чтобы контролировать… все это. Эта пещера, эта темнота, этот холод – зачем ты сам себя уничтожаешь? Зачем страдаешь и мучаешься? Я помогу тебе, – повторил рейнджер. – Я могу помочь. – Ты готов отдать себя в жертву навязчивой идее, что можно спасти всех? – очередной смешок. – Меня не спасти. Но я позволю тебе попытаться. Герант задрожал, когда его губ коснулось что-то нежное и до ужаса холодное. – Что… – попытался от отстраниться, но сзади все еще была стена. Темнота набросилась его в попытке проглотить. – Лучше бы ты меня убил. Вельскуд впился в губы Геранта, удерживая его руки. Сейчас, в этот момент Золотой Дракон мог оттолкнуть и сбежать. Мог оттолкнуть и поднять свой меч. Он мог оттолкнуть. Но не стал этого делать. Покорность. Покорность рейнджера сделала больше, чем любые попытки вырваться. – Не будь жалким! Тоже мне, агнец нашелся! Кулак Вельскуда врезался рядом с головой Геранта. – Я никуда не уйду без тебя. Там холодно, – тихо сказал Золотой Дракон. – Я заставлю тебя пожалеть об этом. Холод, который коснулся оголенной груди Геранта после того, как его рубашка была разорвана в клочья, не мог сравниться с тем чувством, которое сопровождало его все это время там в радостной теплой Гавани. Южные врата, Ану Арендель – он искал способ согреться, но будто кто-то вынул сердце и положил вместо него кусок льда. Холод мокрой стены, к которой его придавил голой спиной Вельскуд, согревал его кожу. Что не сделаешь, чтобы согреться. Герант протянул руку и попытался коснуться непроглядной темноты с голосом старого друга. Почувствовав под пальцами холодные пряди волос, он испустил протяжный стон. Как он соскучился! Как соскучился по этому самоуверенному упрямцу! Вельскуд тряхнул головой, избавляясь от рук Геранта, присел и одним движением сорвал его брюки. – Ну как тебе чувство полной беззащитности? Как ощущения безнадежности? Как тебе… ощущения, что Черный Дракон взял верх? – последние слова Вельскуд прошептал в ухо Геранта, одновременно врываясь языком в ушную раковину и подхватывая рейнджера под ноги. – Держись. Это было больно. Это было неимоверно больно. Будто боль засела в каждой клетке Геранта. По бедрам стекла струйка крови. Стоило ли ожидать от Черного Дракона пощады? Стоило ли думать, что он будет другим? Что он не будет собой? Не обращая внимания на дрожащие руки, которые сжимали его плечи, на полные боли крики Геранта, Вельскуд продолжал неистово вбиваться в тело Золотого Дракона. Кожу Геранта будто исполосовали. Раз за разом проезжаясь спиной по камням на стене, он уже перестал думать о том, что останутся следы. Он в принципе перестал думать. Пульсирующая боль постепенно меняла свой характер. Жжение согревало. Согревало изнутри. Наполняло. Вельскуд входил неистово, и в какой-то момент Герант выгнулся и взвизгнул. Обхватив крепче Вельскуда руками и ногами, Герант стал улавливать его ритм. Член Золотого Дракона терся о ткань рубашки Вельскуда, который даже не соизволил раздеться, что приносило дополнительное удовольствие. Холодный шелк спереди и адский жар сзади заставляли Геранта скулить. – Тихо, – скомандовал Вельскуд, накрывая его губы поцелуем. Язык коснулся неба, начиная двигаться в такт движениям внизу. Разорвав поцелуй, Герант откинул голову. Если бы не стена сзади, он просто сполз бы с Вельскуда. Руки тряслись, ноги держал Черный Дракон. Держал. Касался. Так, где его ладони соединялись с кожей Геранта, все горело. Губы жгло, во рту чувствовался металлический привкус. – Дыши. Он говорит дышать. Он говорит, нужно дышать. Вдох, выдох. Воздуха нет. Ничего нет. Жарко. Огненно-жарко. Он растает сейчас. Он расплавится. Сгорит. Он умер. Он умер уже давно. Это мучение, эта боль, которая пульсирует в нем, увеличивается, нарастает, которая сметает на своем пути все. Эта боль, которая заставляет биться сердце. Еще. Дышать. Его темнота наполнилась красками, стала огненно-яркой, взорвалась миллиардами вселенных. Крик разорвал темноту и в одно мгновение Герант увидел, в ярком свете глаза Вельскуда. Темные. Томные. И слезы, которые смешивались с кровью, стекающей из прокушенной губы. Еще мгновение – и темнота поглотила их обоих, заставив дышать и жить собой. Опустив Геранта на ворох одежды, Вельскуд сел рядом, спершись на уже совершенно сухой участок стены. – Лучше бы ты меня убил. – Ага, потом, обязательно, – ответил Герант, пытаясь завернуться в кусок какой-то ткани, которая раньше, наверно, была частью его одежды. – Уходи, – простонал Вельскуд. – Ага, уже, – Герант зевнул. – Идиот! – рявкнул Черный Дракон, наклонившись к лицу Золотого. – Если ты сейчас не уйдешь… – Да, да, – Герант протянул руку и провел ладонью по щеке ошеломленного Вельскуда. – Ты меня убьешь. Я тебя убью. Давай сначала весны дождемся. Останусь у тебя, тут тепло. Вельскуду ничего не оставалось, как смириться. Умереть они всегда успеют. Зимой и в полной темноте что-то горячее и золотое не помешает.