Фанбой

Мысль, всю ночь маячившая на задворках сознания, к утру оформилась окончательно. И, только открыв глаза, я озвучила её: - Что-то я вчера разоткровенничалась. – Резюмировала я. Нет, правда, а чего это я? Я определённо стала слишком много трепаться! А самое странное заключается в том, что конкретно меня напугало. Нет, ничего хорошего, конечно, в том, что Дже узнал о моём не маленьком возрасте, нет. Но вот меня беспокоило другое. Что? Да то, что я стала озвучивать то, что думаю! Прокручивая вчерашние события в голове, прихожу к нелицеприятному выводу: я перестала фильтровать базар. «И что в этом страшного?» - спросите вы. Да всё! Если я начну необдуманно выпаливать всё, что думаю, то … то … то он много чего узнает. А я взорвусь! От стыда! И от … от… короче не могу я так! Это же Ким Дже Джун, чёрт его подери! Не могу я с ним говорить так, как, например, с Олькой! Спонтанная истерика была прервана проснувшейся Олькой. Она громко зевнула и уведомила меня о том, что пошла в ванную. Мысли, отвлечённые от воплей и рыданий, зависли, словно какие-то осколки в открытом космосе. Никуда они из головы не делись. Вот только отдельные слова, висящие в этой невесомости, перестали цепляться друг за друга. Раздался писк телефона. Недоуменно я протянула к нему руку и тут поняла, что забыла выключить вай-фай вчера перед сном. И, конечно, пищало сообщение в к-токе. Ну а как же! И о том, от кого оно, думаю тоже говорить не надо. «Доброе утро, солнышко» - и всё! Я растаяла. Мозги куда-то поплыли, а на лице нарисовалась улыбка. Секунд через двадцать, дав себе мысленную оплеуху, возвращаюсь в сознание. Это финиш. Да это же просто строчки на экране телефона! Дура! А что же будет, если он лично это произнесёт! Нет, так не пойдёт. За время, потраченное мной на борьбу с самой собой, Дже успел настрочить новое сообщение, которое как раз и отвлекло меня от очередного сеанса самобичевания: «Проснулась? Как спалось?» Так. Надо сосредоточиться: «Только открываю глаза. Сам-то как спал?» «Прекрасно. Жду не дождусь встречи с моим чудом» - что-то сегодня я не такая уж бесстыдная. Уже вся покраснела. Ещё сообщение? Добить, что ли, решил: «За час успеешь собраться? А то я больше не выдержу» - он с ума сошёл. Какой час?! Да одни страдашки перед зеркалом займут пару часов! А наряд! Да раньше, чем через три-четыре часа меня Олька не выпустит! Опять пискнуло: «Сегодня можешь надеть брюки». В конце сообщения красовался улыбающийся смайлик. Хм. Что за намёки? «Хм. Что за намёки?» А-а-а! Ну вот! Опять! Что думаю, то и говорю! Нет, хуже! Что думаю, то и пишу! А поинтеллигентнее нельзя было?! Так, успокойся. Ничего такого я не написала. Ну, да. Симптом не приятный. Но последствий пока не предвидеться. Надо взять себя в руки. О! Ответил: «Учитывая то, куда мы собираемся, тебе будет комфортнее в брюках». И ещё сообщение в догонку: «И я не обижусь, если снова увижу своего фанбоя». А смайлика в конце нет. Ни ухмыляющегося, ни ещё какого-то. Он что, серьёзно? Или это типа чтобы я успела? Фанбоя он увидеть хочет! Да кто тебе даст! Уж точно не Олька. Хотя, рас уж он так говорит … Может она и сжалится. Телефон снова пискнул: «Ну, так как? Решено? Через час?» Эх. А вообще, если я скажу Ольке, что у меня всего час, она не успеет сильно надо мной поиздеваться. Так? Наверно. Ладно, что с тобой поделаешь, раз ты больше не выдержишь. «Ладно, что с тобой поделаешь, раз ты больше не выдержишь» А-а-а! Ну, что такое! ХВАТИТ ОЗВУЧИВАТЬ СВОИ МЫСЛИ! Стоп, о чём это я. Писать! Писать мысли! Что со мной? Писк. Что там ещё? «Хорошая девочка. Тогда через час. Машина будет ждать у хостела» Хм. Машина. Я, блин, прям большая шишка! Нет. Обычно как раз шишки присылают машины, да? Ну, как-то так. Ладно, проехали. Сейчас надо уже всё-таки подняться и начать собираться. Та-ак. Минут 15 на ванную, ещё 5 чтобы одеться … Минут 20 на объяснения с Олькой. Успею? Надо! И … и уже 5 минут я тут лежу! И того остаётся всего 15 минут на завтрак! Так, подъём! Срочно! Где тут ванная? Ах, вот как раз Олька из неё выползает. С криком «пусти, все объяснения после душа» я прорвалась в ванную комнату. Пока стояла в душе, в голову приползла мысль о том, что объяснения можно совместить с завтраком. Впрочем, мозг эту идею сразу забраковал. Знаю я эту поганку! Нет, в такой стрессовой обстановке пищу принимать нельзя. А потому … О! Можно попытаться совместить объяснения с одеванием! Если, конечно, у меня не вырвут из рук брюки. Что-то Олька разошлась в борьбе за мою женственность. На этой мысли водные процедуры закончились. Я выплыла из ванной и наткнулась на сосредоточенный взгляд подруги. Ждёт. Ну, с богом. Кратко передаю подруге суть произошедшего: - Оль, в общем, мне тут с утра Дже написал и … - начала я, и тут же была прервана. - Дже? – многозначительно переспросила она. Так. Палево. Главное, спокойствие. Моську кирпичом и продолжаем как ни в чём не бывало. - Утром Ким Дже Джун написал мне сообщение. – Пауза. Не возникает? Хорошо, продолжаем: - Хочет встретиться. Через час. Говорит можно … - тут меня снова прервали. - Через час?! Ты с ума сошла?! Ты ж ещё в пижаме и с подглазниками! – Да-а. Если она и дальше будет прерывать меня каждую секунду, то этот пересказ уже не будет «кратким». - Дай закончить. – Прерываю её, сложив руки накрест на груди. Надо же, замолчала. – Он сказал, что можно в брюках, - жестом руки останавливаю её возмущение и заканчиваю фразу: - И даже, цитирую, «не обидится, если снова увидит фанбоя», - я конечно, чуть подкорректировала цитатку. Олька застыла от возмущения. Правда, ненадолго. Через пару-тройку секунд она отмерла и высказала мне всё, что думает по этому поводу. Правда, аргумент «это он так сказал» сработал. Она чуть успокоилась. Правда, заявила, что макияж всё равно делать придётся. Аргумент про нехватку времени не сработал. К моему ужасу эта нехорошая особа заявила, что без завтрака я вполне обойдусь, а опоздание на «каких-нибудь 15 минут» это вообще не опоздание. Итого она отвоевала на свои козни полчаса. Полчаса кошмара. Визга, крика и скаканья по комнате. Ровно через 1 час 15 минут после получения последнего сообщения от Дже, я, голодная, но зато одетая и разукрашенная, стояла в холле. С брюками доморощенный стилист согласился. Даже позволила мне надеть джинсы! И футболку! Пусть и в обтяжечку. На кроссовках я настояла. А в отместку она сотворила «творческий беспорядок» у меня на голове. Про лицо вообще молчу. Ну, где вы видели фанбоя с воттакенными накрашенными ресницами! Нет, Дже, не увидишь ты мальчика. Хнык, хнык. Итак, с опозданием, которое «вообще не опоздание», я вышла из хостела. Машина, конечно, уже стояла. Чёрная. С затемнёнными стёклами. Рядом мужчина. Водитель? Подхожу. Не успела я и слово сказать, как мужчина, с лёгким поклоном произнеся что-то вроде «аньёнасэё», распахнул дверцу заднего сиденья. Я опешила. Но ненадолго. Послушно сажусь в машину. Дверь закрывается. Ещё через несколько секунд машина тронулась. Я поёжилась на заднем сиденье. В машине были только я и водитель. Он молчал. Было бы, наверно, логично беспокоится по поводу того, что какой-то молчаливый незнакомец везёт тебя в машине неизвестно куда. Было бы логично. Но логика, похоже, сегодня со мной не дружила. Потому как некий дискомфорт то я испытывала. Но совсем по другому поводу. С неотвратимостью несущегося локомотива на меня обрушилось осознание: я разочарованна. Не знаю почему, но я ожидала увидеть здесь Дже. Почему? Он ведь написал «Машина будет ждать». Всё правильно. Но я почему-то всё равно ждала. И сейчас, очутившись внутри машины, на заднем сидении было безумно пусто. Не хватало его тепла. И запаха. Так хотелось именно не увидеть, а почувствовать его присутствие. Его … Ехали долго. Машина остановилась у какого-то … парка? Да, наверно. Судя по зелени деревьев вокруг. Людей вокруг почти не было. Может, не парк, а какой-нибудь частный сад? Или просто лес? Не, не может быть лес. Слишком чисто и культурно. Скамеечки вон, тропинки. Пока я гадала, дверь машины распахнулась и водитель помог мне выбраться наружу. Как же здесь хорошо! Глаза сами поднялись вверх, к небу. Такому голубому, ясному, бесконечному. Запах зелени и незнакомых цветов наполнил лёгкие, а кожи коснулось свежее дыхание ветра. Слева послышались шаги и знакомый чарующий голос промурлыкал: - Вот и прибыл мой фанбой. Наконец-то. Я оторвала взгляд от неба. Наконец-то! Я вижу его! Сразу на сердце так посветлело. Кажется, вот только сейчас оно началось – моё утро. А до этого было только ожидание и предвкушение. - Дже, - тихонько выдохнула я. Больше ничего сказать не успела. Потому что он не остановился. Он подошёл вплотную, легко обвил за плечи и чмокнул в губы. Затем чуть отстранился, но остался достаточно близко, чтобы до моих губ всё ещё долетало его дыхание. Чуть раскрасневшаяся (больше от неожиданности), я лишь полу смущённо полу обиженно повторила: - Дже. В ответ он ухмыльнулся, наклонился к самому уху и прошептал: - Как и обещал. И где же та абсолютно бесстыдная и наглая особа? Вспомнился вчерашний диалог о «поцелуях в щёчку и не только». Он, наконец, отпустил меня и отстранился. Эта улыбка, кажется, светит ярче солнца. Что, доволен? - Что, доволен? Лыбишься как мартовский кот. – И снова говорю что думаю. Только вот рядом с ним даже одёргивать себя не хочется. Хотя надо бы. Дже опускает глаза, чуть смущённо улыбаясь, затем поднимает взгляд обратно, отвечает: - Да, доволен. – Так серьёзно! Так ласково и нежно. И всё желание протестовать или ёрничать исчезает. Он протягивает руку и тихонько касается щеки. – Мне нравиться. - Что? – промямлила я, недоумённо уставившись на него. - То, как ты меня теперь называешь. – Когда он вот так смотрит прямо в глаза и говорит, это действительно завораживает. «Как ты меня теперь называешь»? О чём он? Как лунатик, всё также загипнотизированная его глазами, бубню под нос: - Как называю? Снова опускает глаза, тем самым освобождая хоть на время меня от этого тумана в голове. Ухмыляется. Протягивает руку и осторожно, кончиками пальцев касается запястья. Ах! Браслет. Я уже и забыла о нём. Когда я успела его одеть? Постой, вчера. Вечером. Я что, спала с ним? Я что, с ним в душ ходила?! - Когда я успела его одеть? Постой, вчера. Вечером. Я что, спала с ним? Я что, с ним в душ ходила?! А-а! Я что, всё это вслух произнесла! Болезнь прогрессирует. Ой, он ухмыляется? - Так, моё сердце не только сопровождало тебя по миру сновидений, но даже имело возможность принять с тобой душ. – Ах, какая ухмылка! А эти коварные глаза! От него же так и веет пошлостью! Это уже даже не эротика. Это натуральное порно! Ну, бли-ин. - Ну, Дже-е, - обиженно протянула я, состроив моську обиженного щеночка. Накрыв браслет, он обхватил моё запястье ладонью и, с вернувшимся серьёзно-ласковым выражением на лице, ответил: - Вот так называешь. Тут даже я поняла. В памяти всплыла Олька, её утреннее «Дже?». И тут я правда раскраснелась. Меня будто поймали с поличным. Стало стыдно, захотелось забиться куда-нибудь под стол. А лучше под стул. Жаль ни того ни другого вокруг не наблюдалось. Я начала со страхом озираться по сторонам. И его рука на запястье начала неимоверно жечь кожу. Голову уже начал заволакивать нехороший туман, когда воздух прорезали его слова: - Не бойся, - так мягко, так нежно. – Здесь никто нас не увидит. – Эта фраза каким-то чудом отогнала наступавший туман. В голове чуть прояснилось, но сердце всё ещё колотилось как безумное. И руку жгло. Он так мило улыбнулся, что по сердцу вдруг прокатилась тёплая волна. Успокаивающая и исцеляющая. И продолжил: - После вчерашнего приключения менеджеры посоветовали спрятаться поглубже. И точно! Сегодняшняя встреча уже куда больше походит на мои представления о «свидании со звездой». Не шумное место паломничества туристов, а тихое и уединённое. Где-то за городом. Никаких свидетелей. От этой мысли стало совсем спокойно. И сердце не сходило с ума. И рука на запястье перестала прожигать кожу. Только я вспомнила об этом, как он потянул за несчастное запястье и, снова приблизив свои губы к самому уху, выдохнул: - И мне правда нравиться, как ты это произносишь. На лице непроизвольно расплылась улыбка. Почему-то сейчас от этих слов уже не было стыдно. Почему? Потому, что никто не видит? Почему вдруг стало так хорошо? Почему от этих слов теперь веет таким теплом и … счастьем? Я даже не знаю, что тут сказать. Просто с моих счастливых губ ещё раз сорвалось это сладкое: - Дже. – Уже не обиженно. Не смущённо. Не стыдясь и не боясь этого слова. Просто. Просто я наслаждаюсь этим. Этим вкусом его имени на губах. Этим блеском в его довольных глазах. Этой секундой. Минутой. Да, похоже, мы простояли так ещё с минуту. Потом самообладание ко мне всё-таки вернулось. Я опустила глаза вниз, разглядывая свои кроссовки. Не то чтобы я смущалась. Нет, я не смущалась! Правда! Правда. Послышался милый смешок и Дже прервал молчание: - Пойдём? Я только кивнула. Получив согласие, его ладонь, всё ещё сжимавшая моё запястье, переместилась чуть ниже. Он взял меня за руку и подвеска-сердечко, последовавшая за движением его ладони, съехала и повисла, чуть касаясь его пальцев. Мы шли по тропинке. Молча. Было слышно, как шумит ветер в листве. И отдалённое пение птиц. И ещё его дыхание. И биение сердца. Моего? Или его? Тропинка вывела к небольшому озеру, по периметру которого шло ограждение, и стелилась мощёная дорожка. Ступив на её плитку, Дже застыл, отпустил мою руку и, повернувшись ко мне, скрестил руки на груди: - Итак. И сколько же лет этой наглой особе, отказывающейся признавать меня своим Оппой? Я так и застыла с открытым ртом. У ты какой! Справившись с шоком, надуваю губки и, так же повернувшись к нему и скрестив руки, отвечаю: - А вот не скажу! – Обиженный взгляд на эту наглую моську. Хм, моська то уже вовсе и не наглая. И что там у меня в голове щёлкнуло? Не знаю, с какой стати, но я вдруг решила сменить тактику. Руки сами собой опустились вниз, голова чуть наклонилась к левому плечу и, с лёгкой улыбкой (откуда что берётся!), я промурлыкала: - И ты ведь сказал, что тебе нравиться, когда я зову тебя Дже, - чуть шире распахиваю глаза и надуваю губки, удачно скопировав обиженного щеночка и капризного ребёнка одновременно. И, не побоявшись заглянуть в эти опасные бездонные океаны глаз, добавляю: - Разве нет? – И, чтобы уже добить окончательно: - Дже? Похоже, после последнего особо незаконно-жалостливого, цинично-нежного и аморально-кавайного «Дже», он капитулировал окончательно. Правда, заценив эту умилённую физиономию на нём, я и сама расплылась в улыбке. Обоюдная капитуляция. А дальше он засмеялся. И, смущённо опустив глаза вниз, прикрыл рот кулаком. Увидев такую картину, не удержался бы даже самый чёрствый человек в мире. Конечно, я прыснула. И он это заметил. Ещё не в состоянии остановить смех, я аккуратно попятилась, заметив, что он начал приближаться. Дже тоже всё ещё смеялся. Моё желание сбежать оказалось не достаточно сильно. По крайне мере, его намерения были куда сильнее. И уже через пару секунд его руки аккуратно обвили мою талию. Так странно. Он стоял совсем близко. И мы смеялись. Потом ещё чуть ближе. Его лоб коснулся моего. И тут я застыла. Смех будто застрял в горле. Нет, я не испугалась. И по прежнему улыбалась ему. А он, растянув губы в такой коварной, хитрой ухмылке, не отводил своих смеющихся глаз. А дальше … Не могу понять, как это произошло. Ещё секунду тому назад я стояла на мостовой, а затем эти сильные руки подхватили меня и – опля! Через мгновение я уже сидела на ограждении, вцепившись от неожиданности в его рубашку. Послышался сдавленный смех. Я подняла глаза. - Что, доволен? – пробурчала я. Да, он явно был доволен. Наклонив ко мне голову, всё с теми же смешинками в глазах рассматривал моё лицо. Потом ещё чуть ниже. И ещё чуть ближе к моим губам. Будто дразнит. Ухмыляется и снова поднимает голову, отодвигаясь от меня, вытянув руки. Чуть теряю равновесие, лишившись опоры в виде его рук. И с новой силой сжимаю свои на его плечах. Руки у него длиннее. Моих не хватает. Приходиться тянуться навстречу этому отодвигающемуся обманщику. И его это явно веселит. С опаской оглядываюсь назад. Не так уж высоко. Но склон достаточно крутой. Не хотелось бы бултыхнуться в воду. Да и носом о мостовую съездить тоже. Он делает шаг навстречу. Я, с облегчением ослабевая хватку, снова возвращаю взгляд к его лицу: - Не бойся, - мурлычет он. И придвигается ещё чуть ближе. Теперь я могу обвить его шею руками. Что тут же и делаю. Так то оно понадёжнее будет. И снова замечаю довольную ухмылку. Ещё чуть ниже. Снова дразнит? Нет. На этот раз не отодвинулся. Преодолев последние сантиметры, он мягко коснулся моих губ. Так мягко. Только лёгкое прикосновение. Не больше. А после, уверенно подхватив, Дже вернул мои ноги на мостовую. Я, снова от чего-то робея, неловко выпуталась из его объятий. Послышался смешок. Затем вежливый кашель. Наконец я подняла глаза от земли. Он уже не смеялся надо мной. (Хотя я уверенна, что секунду тому назад это было так.) На лице Дже появилась мягкая и нежная улыбка и он спросил: - Может, перекусим? – Повернувшись, он махнул куда то вправо от озера: - Я там кое-что приготовил для нас. Ой, зря он напомнил о еде. Тут же вспомнился пропущенный завтрак и подруга-злодейка. А рот на замке у меня нынче не держится. - О, я жутко голодная! – Эта фраза, похоже, немало его удивила. Но я, не обратив внимания на его обеспокоенность, продолжила: - Это всё ты виноват! Вот тут он реально опешил. И тут мне, кажется, стало стыдно. Я пристыженно подошла к нему, аккуратно ухватила за руку и со словами «Пошли?» потащила в ту сторону, которую он показал ранее. Ещё пару-тройку метров он с выражением непонимания пялился на моё лицо, ладонь, вцепившуюся в его руку чуть повыше запястья, снова на лицо. Потом не выдержал: - Я заставляю тебя голодать? – с выражением абсолютной невинности и искреннего недоумения спросил он. Я бросилась оправдываться. - Нет. То есть, вообще – нет. Но вот сегодня – да. Его лицо не сильно изменилось. Дальше что-ли объяснять? Ну, ладно. Останавливаюсь, отпускаю его руку и отступаю на шаг. Может ещё руки сложить? Для большей значимости? Не, итак сойдёт. Ну, слушай: - Ты же сам сказал, чтобы я была готова через час. – Этот по-прежнему ничего не понимая кивнул. – Ну вот. Позавтракать я не успела! Всё! Я всё сказала. По-моему, вполне доходчиво. А он что? Оба на! Уже ухмыляется? И что-то не слишком виноватым себя чувствует! - Глупенькая, - он растянулся в снисходительной улыбке. Сделал шаг навстречу, сократив расстояние между нами до нуля. По-отечески закинул руку мне на плечо и начал наставительным тоном: - В следующий раз ни в коем случае не пропускай завтрак из-за таких глупостей. Ну, опоздала бы чуток. Я бы не обиделся. Честно. - А я итак опоздала, - пробурчала я себе под нос. – Ольке 15 минут, отведённых на завтрак, не хватило на макияж. Он ещё учить меня будет. Малолетка коварная! И, представьте себе, в этот момент эта малолетка заржала! В голос! Я аж дар речи потеряла. Только уставилась на него как … как атеист на внезапно материализовавшееся божество. - Так это всё из-за макияжа? – сквозь смех пробулькал этот гадёныш. Потом вроде чуть успокоился (заметил, что-ли, моё ошеломление?). Повернулся ко мне лицом и, опустив руки на мои плечи, серьёзно так произнёс: - Я же писал, что согласен на фанбоя. А мальчики не красятся. Ну, всё. Тут меня прорвало. - Да кто бы говорил! – прокричала я, вырываясь из его рук. – И вообще! Я писала тебе, что не успею! Олька меня не в жизнь из дома так просто не выпустила бы! И между прочим это тоже ты виноват! – теперь я тыкала в него пальцем (знаю, что не прилично, но он меня довёл). – До тебя она не была так помешана на моём стиле. И не повторяла постоянно, что она «отвечает перед Дже Джуном» за меня! Так что, как ни крути, это ты во всём виноват! Блин! Ему весело! Нет, ржать, конечно, стесняется, но лыба то, лыба. Стой, чего это он? На колени бухнулся, руки сложил как для молитвы. Ой, чего это происходит то? - Признаю, - сквозь тихий смех выдавил этот кающийся грешник. – Виноват! Во всём виноват! Обещаю загладить вину. Пойдём, покормлю мою несчастную мученицу. Хорошо? Э-э. Ну, как-бы … хорошо. - Хорошо. – Тихо отвечаю, опустив голову. – Пошли. Он поднялся на ноги и, опустив руку мне на спину (ах, как раньше! Как же я по этому скучала!), повёл в сторону … ну, я полагаю, в сторону еды. Шли молча. Странно. Вроде, он виноват, он прощения попросил. А виноватой чувствую себя я! Да что за фигня такая! Идти пришлось не далеко. Вскоре перед моими глазами появилась миленькая полянка. А на ней раскинутый плед. А на пледе корзинка. Дже приземлился на плед и жестом пригласил меня сесть рядом. Я, по прежнему от чего-то чувствовавшая вину за происходящее, приземлилась. А потом … а потом волшебник-Дже начал извлекать из корзинки разные вкусности! Он аккуратно расставил всё на пледе передо мной и, открыв, продемонстрировал эти сокровища. Вай! Тут было всё! И яичные рулетики, и таппоки, и ролы, и кимчи, и дайкон, и … и ещё уйма того, чего я вообще не знаю. Пока у меня разбегались глаза, заботливая мамочка-Дже достала палочки, аккуратно подцепила одну из этих вкусностей и поднесла мне ко рту. - Кушай, - вежливо улыбаясь сказала мамочка-Дже. – Я всё сам готовил. Должно быть вкусно. – Он такими глазами посмотрел на меня, что не съесть предложенное угощение было бы просто оскорблением. И я съела. Дже улыбнулся, дождался, когда я закончу жевать, и спросил: - Вкусно? – Так спрашивает вас родная бабушка, угостив домашними пирожками. Так спрашивает мама, когда скармливает новое блюдо, волнуясь, не переборщила ли с приправой. Да что уж там! Короче, когда вас с ТАКИМ лицом спрашивают об этом, то даже если во рту у вас камень, нужно пересилить себя сказать «вкусно». А если и правда вкусно? Вот тут у меня вечно возникают проблемы. Вот и сейчас я искренне заглянула в эти ожидающие ответа глаза и, чуть ли не со слезами счастья, произнесла: - Вкусно. Правда, вкусно. – И, будто сомневаясь, что он поверил, добавила: - Мащита! Дже радостно засмеялся и подцепил новый кусочек вкуснятинки. Далее происходило следующее: поочерёдно Дже-мамочка цепляла по кусочку из каждого контейнера, скармливала «голодающему ребёнку» и, дождавшись когда дитё прожуёт, спрашивала: «Вкусно?». Дитё послушно отвечало «Мащита» (в дальнейшем я решила ограничиваться этим), и довольная мамочка, радостно улыбаясь, устремляла палочки на поиски нового лакомства. Продолжалась эта идиллия, наверно, около часа. Мне было очень приятно видеть его улыбку. И совсем не хотелось разочаровывать мамочку. Но к этому времени до меня дошла горькая правда жизни: я не смогу съесть всё, что лежит в этих контейнерах. Просто физически не смогу. А мамочка-Дже не собирается останавливаться. Так что, когда после очередного «Мащита» палочки отправились на поиски вкусняшки, я не выдержала: - Всё! – Выпалила я. Палочки зависли. Лицо мамочки обратилось ко мне. – Я больше не могу! Я сейчас лопну! На лице Дже нарисовалась довольная улыбка: - Наелась? – участливо спросил он. Обалдеть просто! Я тут сижу, ем, боюсь его обидеть, а он … Всё так просто? Ладно. Сама виновата, что глупая такая. Отвечаю, что да. И оставшаяся еда послушно перемещается обратно в корзинку. Накормив до отвала, мамочка решила, что дитё надо выгулять. И вот мы уже брели по тропинкам парка-леса, осматривая окрестности. Язык у меня по-прежнему за зубами не держался. Я трепалась про какую-то ерунду: про Ольку, про хостел, про несчастный список сувениров, который так и оставался до сих пор не освоен. Про природу и погоду. Про наши белые ночи и их волшебный ночной Сеул. Про наш мороз и их невыносимую жару. Дже улыбался. Он рассказывал о своих планах. Не тех, которые у менеджера в блокноте, наподобие туров-концертов-акций. А о других. Тех, что в голове. Тех, что есть у нас у всех: повидаться с родными, затусить с друзьями, позвонить приятелю в Японии и договориться о встрече, рас уж он туда едет. И ещё много, много, много всего. Удивительно, как легко сегодня было говорить с ним. Так хорошо. Направляясь, как мне казалось, уже обратно к дороге, мы набреди на какое-то озеро. Здесь берег не был пологим и облагороженным, как у того, что мы видели прежде. Высокий обрыв был лишь отгорожен широким бетонным блоком. Я подошла к краю и заглянула вниз. В прозрачной воде отражалось такое ясное синее небо. Красота! Дже подошёл ко мне и, лёгким движением, усадил на блок лицом к нему. Раздвинув мои ноги, встал между ними и ближе придвинул меня к себе. Не знаю почему, но тепло его рук у меня на спине, его тело, находящееся сейчас так близко, его дыхание – это всё больше не вызывало приступов паники. Не вводило в ступор. Не хотелось сбежать или спрятаться. И я не сбегала. А только улыбнулась, наклонилась и обняла его за талию, прижавшись головой к груди. - Когда ты уезжаешь? – послышался где-то над ухом его голос. Вопрос почему-то показался странным. Уезжаю? Ах, да! Приложив немало усилий, я вспомнила, какой сегодня день. Со всеми этими событиями из головы совсем вылетело. Я приподняла голову, уперев подбородок в его грудь, подняла глаза, улыбнулась и ответила: - Завтра. Днём. Мне показалось, или в его глазах правда мелькнула грустинка? Глупости! У меня ещё весь сегодняшний день! (Ну ладно, ладно, день допустим уже перевалил за середину.) И вечер! И ночь! И … нет, завтра почти с утра надо мчаться в аэропорт. Всё равно, ещё немало осталось! - Тогда, сегодня ночью тебе надо как следует выспаться, - заботливым и при этом печально-разочарованным голосом начал он. – И вещи собрать ещё надо. О чём это он? - Ни за что! Ты с ума сошёл?! Потратить последнюю ночь в Сеуле на сон?! Что за чушь! В самолёте высплюсь. – Он что, удивился? Какой глупый. – Клубы! Клубы! И ещё раз клубы! И не смей возражать! Я и так целых две ночи из-за тебя потеряла. Забыл уже, как кто-то просил меня быть хорошей девочкой? Он только улыбался. Хитрый довольный кот. И ни капельки ему не стыдно за потерянные мной ночи. Кот наклонился чуть ниже. Я отстранилась от его груди, чтобы ему было удобнее. Ещё чуть ниже. Я уже чувствую его дыхание на своих губах. А эта хитрюга только ухмыляется! - А ты больше не краснеешь. – выдохнул он. Тут же вспомнилась его фраза. О том, как ему нравиться. Нравиться, как я реагирую на него. А я больше не реагирую? Ой. Сердце жалобно ёкнуло. Он разочарован? Что делать то? - А тебе ведь это так нравилось, - сама не заметила, как произнесла это. И, поймав себя на этом, виновато добавила: - Прости. Он только ещё раз усмехнулся и, подняв руку, убрал с моего лица прядь выбившихся волос. - Глупенькая, - ну вот! Опять я глупенькая! – Так мне ещё больше нравиться, - непонимающе смотрю на него. Больше? А он снова усмехается. – Теперь ты ведёшь себя так, как должна. Я определённо его не понимаю. - Как должна? – Машинально переспрашиваю я. - Как должна вести себя девушка, принадлежащая мне. – У меня дыхание перехватило и, кажется, сейчас я снова начну краснеть. – То, как ты себя ведёшь сейчас, подтверждает что ты моя. Я ещё не успела толком переварить его слова, когда он накрыл мои губы. Руки крепче прижали меня к нему. И мои тоже обвили его в ответ. Так жарко. Как давно он не целовал меня так? Ах, только вчера. В машине. Меньше суток прошло, а кажется целая вечность. Хочу ещё. Больше этих сладких поцелуев. Больше Дже … Не останавливая поцелуя, он приподнял меня, отступил, и уже через мгновение мои ноги коснулись земли. А его губы оказались недосягаемо высоко. Не разжимая объятий, Дже стоял и ухмылялся, глядя на меня вниз. Встав на цыпочки, я вытянула шею. Не помогло. Что ж. - Ты слишком высокий, - надув губки заявила я. Дже только посмеялся. - А может это ты слишком маленькая, - хитро сощурившись сказал он. И снова засмеялся. Ах ты дылда! Он ещё смеяться тут над маленькими будет! Я вывернулась из его объятий и обиженно показала язык. Ха! Ну вот! От этого он только ещё больше ржёт! А руки куда тянешь? А! Он сейчас испортит всю причёску, над которой корпела Олька! Ну всё! Я сейчас тебе тоже причёску подпорчу! Если дотянусь. Хм. Не дотянулась. С моим ростом разве что до подмышек дотянешься. О! Я его защекочу! Ага! Попался, который кусался! Вся эта кутерьма, сопровождаемая криками и смехом, продолжалась ещё с четверть часа. Потом я выдохлась. Он тоже. Довольные и насмеявшиеся вдоволь (а я ещё и растрёпанная как старая метёлка) мы шли обратно. Об отъезде Дже больше не заговаривал. Удивительно, но когда мы набрели на дорогу, машина, доставившая меня сюда, уже ждала нас. А оставленные на полянке плед и корзина покоились на переднем сидении рядом с водителем. Дже галантно распахнул дверцу передо мной (ах, как же приятно) и сел рядом. Ура! Обратно мы поедем вместе! Машина неспешно возвращалась в жаркий Сеул. Вот и подходит к концу мой последний день в Корее. Впереди меня ждёт бурная ночь. Надо бы ещё успеть покидать вещички в чемодан до вечера. А потом … Ах! Только я, Олька и клубы! Тусить всю ночь! Так и только так нужно проводить последнюю ночь в Сеуле! (Бедненький Дже! После вчерашних проблем ему ещё долго не разрешат светиться в общественных местах.) Утром, когда доберёмся до хостела, возможно, ещё успеем пару часиков вздремнуть и – в аэропорт. И прощай Корея. И это значит … Значит, что это конец. Вот сейчас. Здесь. Я в последний раз вижу его. Я подняла глаза. Это лицо. Такое спокойное, мирное, ласковое и как всегда прекрасное. Эти глаза. Бездонные, завораживающие, опасные … Сейчас они смотрели на меня и были такими нежными и родными. Эти руки. Я протянула свою и коснулась пальцами тыльной стороны его ладони. Тёплые. Он аккуратно развернул ладонь и обхватил мои пальцы. Чуть сжал, а затем пропустил между своими. Не хочу. Не хочу его отпускать. Как же хорошо. Ну почему же он молчит? Ведь это всё! Последние минуты убегают сквозь пальцы. Нельзя позволить им вот так уйти. Я чуть придвигаюсь и опускаю голову ему на плечо. Ах. Глупая. Какая же я глупая. Зачем слова? Не надо тратить на них эти последние мгновения. Их слишком мало. Машина остановилась перед хостелом. Не хотелось подниматься. Ещё несколько секунд. Вот его пальцы выскользнули из моих рук. Я чуть приподнимаюсь. Дже открывает дверцу. Так же галантно помогает мне выйти. Я стою у машины и смотрю на него. А он молчит. Всё? Улыбается. Чуть печально и так красиво улыбается. И молчит. А я … не знаю, как нарушить это молчание. Я просто не знаю. Просто ухожу. Просто захлопнулась дверца машины. Просто отворилась дверь хостела. Ещё пара секунд. Звук мотора, заглушённый закрывшейся дверью позади меня. Всё.