***
Наши с Холли смены окончены, за нашими стойками стоят уже другие администраторы. Как только мы выходим из служебных помещений, в отель влетает Бетани. Она тяжело дышит и глотает воздух. Держа руку на животе, она приводит дыхание в порядок. — Где Мэтт? — спрашивает она. — В баре, — отвечаю я, бросив взгляд в сторону бара. — Всё нормально? — Я ненавижу тебя, Мэтт, — бубнит она и стремительным шагом уходит к бару. Мы с Холли переглядываемся и решаем пойти за ней, чтобы присмотреть за Бетани в случае чего. Мы влетаем в бар, но всё равно теряем Бетани из виду. Я оглядываю весь ресторан и через некоторое время нахожу её по её светлой голове. Я встречаюсь с ней взглядом. Бетани подходит к нам с Холли. Она снимает свою куртку и вкладывает её мне в руки. На удивление, она движется не к Мэтту, а к сцене, где сейчас музыканты играют вживую. Она подходит к стойке с микрофоном. — Всем привет! — радостно говорит она, хотя по ней заметно, что она волнуется. — Давайте поаплодируем этой группе! Она аплодирует и улыбается, и за ней все тоже начинают аплодировать группе. Бетани кладёт руки на микрофон. — Вы знаете, есть один парень, который хочет, чтобы я сказала, что чувствую к нему. Мне кажется, что если мы уже женаты, и я на последнем месяце беременности, то здесь всё ясно, — она смеётся. — Но на самом деле это не так легко. Я много говорю, но это не всегда значит, что я знаю, о чём говорю. Например, как сейчас: я чувствую себя сумасшедшей и не знаю, как выразить свои чувства. Бетани ненадолго замолкает, и мне удаётся отвести от неё свой взгляд. Я смотрю на Мэтта. Он с интересом наблюдает за ней, но подойти не решается. — Я могу спеть, — внезапно предлагает она. — Спеть? — переспрашивает у меня Холли. — Да, да. Знаете, я буду петь. — Девушка, уходите со сцены, — гитарист забирает у неё микрофон и отодвигает в сторону. — Ты позволишь мне спеть, или я рожу прямо здесь. Гитарист молча соглашается, и Бетани на ухо говорит ему композицию, которую группа должна сыграть. Она разворачивается к зрителям и глазами ищет Мэтта. Она улыбается ему. Candice Accola — Eternal Flame (The Bangles cover) Музыканты аккомпанируют Бетани; она в такт стучит ногой и смотрит на Мэтта. Меня посещает мысль, что я эти несколько месяцев, что я здесь работаю, такого вида мероприятие у нас впервые. Я оглядываю зал: он набит до отказа, заняты все столики, в дверях толпятся люди. И все смотрят на Бетани, которая готовится петь. Закрой глаза, Дай мне руку, милый. Чувствуешь ли ты, как бьется мое сердце? — Она хорошо поёт, — говорит нам с Холли женщина, стоящая справа от нас. Ты понимаешь? — Да, — Холли с ней соглашается, множественно кивая. Ты чувствуешь то же самое? Или мне это лишь снится? Это так пылает Вечное пламя? Я верю в то, что нам это было суждено, дорогой. Я смотрю, как ты спишь, Ты создан для меня. Ты чувствуешь то же самое? Или мне это лишь снится? Это так пылает Вечное пламя? Назови мое имя — и солнце Пробьется сквозь дождь. Всю жизнь мне было одиноко, и вот ты Приходишь и облегчаешь мою боль. Я встречаюсь взглядом с Мэттом. Вспомнив сегодняшний разговор, я много раз киваю ему, подталкивая его к Бетани. Он выдыхает и медленно подходит к сцене. Я не хочу потерять это чувство… — Мэтт, я… — начинает Бетани в то время, когда Мэтт поднимается на сцену. Он берёт её лицо в руки и целует, прижимая к себе. Когда руки Бетани спускаются к его талии, Мэтт опрокидывает её, поддерживая за спину. Бетани звонко смеётся, держась за плечи Мэтта. Он наклоняется к ней, и они целуются. Вскоре Бетани отталкивает его от себя. Она резко выпрямляется, хватаясь за живот, и пронзительно кричит. Недавние аплодисменты замолкают, и все стараются просунуть свои головы так, чтобы увидеть, что происходит на сцене. Я хватаю Холли за руку и тяну за собой на сцену. Подбежав к ней, я беру её за свободную руку, поддерживая. Холли подходит к Мэтту, и все мы усаживаем Бетани на стул. Я начинаю размахивать перед ней курткой, создавая прохладный воздух. Бетани очень тяжело дышит, крича и плача, и мне остаётся только представлять, как ей больно. — Прошу всех выйти, — громко говорит Мэтт. Я оглядываюсь по сторонам, замечая, что толпа его слушает. Вскоре ресторан оказывается совсем пустым. — Когда у тебя отошли воды? — Пару часов назад, — сжав зубы, отвечает Бетани. — Только, пожалуйста, не кричи за то, что не поехала сразу в больницу, мне и так тошно. — Я вызвала врача, скоро приедет, — Холли садится рядом с Бетани на стул и даёт ей опору в качестве своей руки. — Бетани, я ни черта не знаю о первой помощи во время родов, поэтому просто глубоко дыши. Бетани с укором смотрит на Холли, но хватку на её руке усиливает. Она откидывается на спинку стула и раздвигает свои ноги пошире. Когда с улицы становится слышен гул сирены, Мэтт берёт Бетани на руки и быстро выходит с ней из отеля через служебный выход. Мы с Холли выбегаем вслед за ними и успеваем залезть в машину. Я сажусь рядом с Бетани и беру её за руку. — Я никогда в жизни тебе больше не рожу, — хнычет она. — Я ненавижу тебя, Мэтт. Она протяжно кричит, ещё сильнее сжимая мою руку. Она с силой давит на неё и выкручивает, что теперь и я могу ощутить всю её боль. До больницы мы добираемся очень быстро. Возле входа нас уже ждут врачи с каталкой, которые увозят Бетани в родильное отделение. Все мы уходим в гостевую комнату, так как нас вряд ли допустят к самому процессу. Я замечаю, как Мэтт трусится и дрожит. — С ней всё будет хорошо, — я кладу руку на его плечо. — Она справится с этим. — Спасибо, — тихо говорит он и внезапно обнимает меня. Мэтт очень крепко сжимает меня в объятиях, и я некоторое время не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но только обняв его, я понимаю, что он успокаивается. Я просыпаюсь уже поздно утром. Холли толкает меня в плечо, Мэтта нигде нет. Я оглядываюсь по сторонам, но кроме Холли, знакомых мне лиц не вижу. — Пойдём со мной, — она протягивает руку. Я встаю с дивана и иду за ней. Холли ведёт меня на пятый этаж больницы, а потом мы долго блуждаем среди коридоров, очень похожих друг на друга. Иногда мне казалось, что мы проходили мимо палаты уже несколько раз, но когда Холли подводит меня к палате Бетани, я понимаю, ради чего мы проделали такой длинный путь. Она сидит на своей кушетке и на руках держит ребёнка. Рядом с ней сидит Мэтт, время от времени вытирая своё лицо. Некоторое время я не решаюсь войти, чтобы не нарушить эту идиллию. Они выглядят такими счастливыми, и счастье за них загорается внутри меня. В моей груди сейчас горячо, всё тепло там концентрируется и идёт в сердце. Я тихо захожу в палату. Бетани с улыбкой смотрит на меня, взглядом приглашая к себе. Я подхожу к ней и смотрю на младенца. Мои губы невольно расплываются в улыбке, а на глазах появляются слёзы. Бетани аккуратно передаёт ребёнка мне, и всё, о чём я могу думать в этот момент, — это то, насколько этот ребёнок маленький и беззащитный. Ко мне подходит Холли и тоже улыбается, смотря на новорождённого. — Он похож на тебя, — она кивает на Мэтта. — Как вы его назовёте? — Джо… Джозеф, — они с Бетани переглядываются. Я отдаю малыша Бетани и отхожу в сторону. Мэтт обнимает её, она кладёт голову на его плечо. Они обмениваются влюблённым и счастливым взглядом. Они прижимаются ближе друг к другу, и улыбка озаряет лицо каждого из них, когда они смотрят на ребёнка. Мне кажется, это и есть счастье.Глава 19
24 февраля 2016 г. в 14:03
Погода за окном радует, как никогда — на улице ливень с мощными раскатами грома. Не знаю, почему, но такую погоду я люблю больше, чем солнце и жару. Я люблю дождь и сырость, я люблю те серые тона, в которые окрашено небо, а заодно и весь город. Если проснуться утром в такую погоду, то даже и вставать не хочется; я обычно тут же засыпаю, так как нет ничего, что могло бы мне помешать. Дождливый Нью-Йорк нравится мне больше, он кажется более романтичным и нежным. В дождливую погоду все сидят дома, и именно в этот момент можно выйти погулять. Я всегда любила ходить гулять так с Холли.
В то время, когда мы гуляли под дождём, я не думала, что смогу быть настолько счастливой, нежели в те моменты. Наверно, я была так же счастлива только тогда, когда была с Тобиасом.
Я оглядываюсь по сторонам. Никого не обнаружив в холле, я выхожу из-за стойки и подхожу к дверям. Они распахиваются передо мной, и я выхожу на улицу. До ужаса приятный запах окутывает меня, и я делаю вдох.
— Чудесная погода, не правда ли? — в стороне от себя я слышу мужской голос. Мэтт, наш бармен, улыбается мне.
— Да, — соглашаюсь я. — Я люблю дождь.
— В Англии дождь идёт чуть ли не каждый день, — отвечает Мэтт. — Думаю, тебе бы там понравилось.
— Я хотела бы там жить, — смеюсь я. — Каждый день дождь — это же прекрасно.
Мэтт усмехается и отводит взгляд в сторону. Он смотрит на капли, что стекают по лобовому стеклу автомобиля. Я тоже обращаю на них своё внимание и не могу понять, что его привлекло в этом.
— Тебе бы уже через неделю надоело, и ты мечтала бы о возвращении в Нью-Йорк. Уж я-то знаю. Меня так раздражал этот дождь, а теперь я скучаю по этому. Он постоянно срывал наши с Бетани свидания.
— Кстати, как она? Я давно ей не звонила.
— Нормально, — сухо отвечает он. — Мы поссорились и уже около недели не разговариваем.
— Из-за чего?
— Уже не помню, — Мэтт морщится. — Она на меня обиделась, это всё, что мне известно.
— Мэтт, она беременна, ей рожать скоро. Ты просто не представляешь, как она боится и волнуется.
Мэтт шумно выдыхает и вновь смотрит на тот автомобиль, на который смотрел пару мгновений назад. Почему-то я переношу их с Бетани ситуацию на себя. Я представляю, что было бы, если бы я была беременна. Ничего путного ко мне в голову не лезет, потому что я не беременна и ещё не была в таком положении, поэтому я не знаю, что представлять и что можно посоветовать Мэтту. Разве что терпения.
— А ты думаешь, я не боюсь и не волнуюсь? — с презрением спрашивает он. — Трис, она скоро родит ребёнка. Для меня это будет такой же стресс, как и для неё.
— Всё равно, тебе следует относиться к ней помягче, ведь это не ты вынашиваешь ребёнка! Это не у тебя был токсикоз, это не ты стремительно набирал вес, это не ты будешь рожать. Представь, сколько ей пришлось перенести и сколько ещё предстоит.
Наклонив голову, Мэтт молча стоит рядом со мной. В тишине я наблюдаю за дождём, что падает на асфальт, разбиваясь во множество капель. Я вдыхаю сырость и озон, что повисли в воздухе. По-моему, самое прекрасное в дожде, — это именно этот запах, что остаётся после него. Этот запах свежести не сравнить ни с чем, он по-своему прекрасен.
К отелю подъезжает машина такси. Очевидно, это новый постоялец. Я спешу зайти обратно в отель и стать за свою стойку, где меня уже ждёт Холли. Она бросает на меня взгляд, а потом на входные двери. Выражение её лица быстро меняется. Я становлюсь за стойку и понимаю, что послужило причиной смены её настроения.
К нашей стойке подходит Роберт. Он противно ухмыляется, и вслед за Холли, настроение пропадает и у меня. Нехотя я открываю базу данных, но никакой информации о брони на его имя не нахожу.
— Мы не рады видеть вас в нашем отеле, — противным голосом говорит Холли. — Неужели ты взял кредит, чтобы остаться здесь хотя бы на одну ночь?
— Нет, я буду жить на те деньги, которые собирал на нашу с Трис свадьбу, — он обменивается с Холли фальшивыми ухмылками. Он переводит своё внимание на меня. — Скажи, Трис, а почему не я? Почему Четыре?
Я долго и неотрывно смотрю на него. В его лице я ищу то, чего нет у Тобиаса, например, этого презрительного взгляда, которым на меня сейчас смотрит Роберт, нет той злой ухмылки. В нём нет ни капли Роберта.
— Знаешь, если бы ты поцеловал меня пять лет назад в школе, то это был бы ты, — тихо говорю я. — Видно, не судьба. Номер был забронирован?
— Нет, — его губы растягиваются в ехидной улыбке. — Мне нужен люкс. И ещё, скажите, у вас в отеле хорошая звукоизоляция?
— Не переживай, стоны твоих подруг никто не услышит, — отвечает Холли. — Одна тысяча семьсот долларов.
Роберт протягивает ей банковскую карту, и Холли проводит её через специальный терминал. Она отдаёт ему карту вместе с картой-ключом.
— Девяносто третий номер. Приятного отдыха.
Роберт выхватывает ключ из её рук и быстро уходит к лифтам. Я смотрю ему вслед и не могу понять, почему я решила встречаться с ним, он же идиот. Конечно, Тобиас тоже идиот, но его идиотизм совсем другой. Он такой же, как и у меня.
— Никаких денег на свадьбу не было, и он решил пожить здесь, потому что хочет позлить тебя, — делает выводы Холли. — Я надеюсь, он скоро съедет.
— А ты не боишься, что он может пожаловаться старшему администратору?
— А что мы такого сделали? Мы просто ответили на его вопросы, а это входит в наши обязанности. Пусть и ответили в слегка грубой форме, но он сам виноват — не надо было приезжать сюда. Он бесит меня, Трис, и здесь не столько ваши с ним отношения играли роль, а сколько моя неприязнь к нему.
— Ты меня бесишь, — я отворачиваюсь от неё к компьютеру, чем вызываю улыбку на её лице.
— Я тоже тебя люблю, Трис. Не обижайся, я ведь и за тебя заступилась. Этот петух должен знать, что его место — в курятнике, а не в нашем отеле.
Я усмехаюсь, раздумывая над её словами. Её реакция была вполне ожидаемой, ведь она терпеть не может Роберта. Впрочем, моя неприязнь к нему меньше, чем неприязнь Холли. Но переживания внутри меня никуда не исчезают насчёт того, что Роберт может написать жалобу на обслуживание, и мы с Холли получим выговоры в личное дело, чего мне совсем не нужно.