Чтобы ни о чём не жалеть

POV Naruko       В голове непривычно-пусто, в ушах гудит. Словно меня поместили в вакуум. Довольно забавно, учитывая то, где я нахожусь. Люди снуют туда-сюда, не обращая ни малейшего внимания ни на что, кроме них самих. Человеческая масса колышется, меняет форму, растёт, как единый живой организм. И я была частью его.       Я всегда любила фестивали. В толпе детей невозможно было различить белобрысую макушку "демона", и я могла долго слоняться по улицам, но только до последнего фейерверка — досмотрев шоу, подвыпившие недо-шиноби отправлялись на поиски козла отпущения и виновника всех бед, и начиналась увлекательная игра в догонялки: побьют, не побьют, побьют, не побьют... Так я и научилась быстро бегать. Даже сегодня парочка чуунинов попыталась подействовать проверенным методом, но они тут же испарились, стоило мне бездумно ляпнуть, что "моей зверюшке хочется кушать". Вообще, в этом отношении мне и нравится техника Хенгё: натянул любую личину и преспокойно делаешь своё дело.       По макушке будто стучит маленький молоточек, спина до сих пор саднит, под глазами залегли синяки... Как же хорошо, что жабы владеют гендзюцу: лёгкий здоровый румянец на щеках, задорно блестящий взгляд, чуть приподнятые уголки губ, и как не было разрыва чакроканалов, раздробленного бедра, которое Ку не успел залечить до конца, и пары-тройки сломанных рёбер, чуть-было не проколовших мне лёгкое. Иллюзия проста до безобразия, но тем сложнее её заметить. Вполне сносно.       Курама молчит. Глупый пылесборник всё ещё молчит, и, как бы я ни пыталась спуститься в подсознание, меня оттуда раз за разом выталкивало. Я перевернула вверх дном жабью библиотеку, от корки до корки пересмотрела все свитки, что были у меня на руках, вплоть до копии свитка Хокаге. Я оббивала пороги мастеров фуина с Миобоку, но те только разводили руками. Геротора качал головой: "Ты ведь знаешь законы смежных миров: ты попала во временную "петлю" — человек из будущего в прошлом. В нашем мире петли не случилось, а значит, всё так, как оно есть. Я отдал тебе ключ от печати. Ключ теперь у тебя. Стоит только правильно поискать".       Легче не стало. Левая рука всё ещё в бинтах, — целее будет — а меня пытались насильно упечь в больницу. Я уже могу представить эту цепочку: старый и хитрый, как чёрт, Жабий Мудрец травит Какаши-сану какую-то байку, Какаши-сан капает на мозги крёстному, Джи-Джи истерит баа-чан, и вот, по личному распоряжению Хокаге-сама, мне запрещено покидать госпиталь до полного выздоровления.       Что насчёт Хатаке, он, ума не приложу, какими усилиями, не появлялся в моём поле зрения почти три дня. За это время, лёжа в стерильной палате, я, к собственному стыду, уже успела заскучать. Рассмотрела каждую царапину на бледных сухих ладонях. Ощупала каждую завитушку вновь закрытой печати. Снова пыталась дозваться Кьюби. Окончательно записала на подкорки памяти: одна. Взгляд цеплялся за тонкий чёрный браслет, — какой-то механизм Орочимару — тёмным пятном контрастировавший с кожей. Снять его я так и не смогла, зато меня привлекли цифры на узеньком экране: показания менялись с волнообразной периодичностью, и, кажется, это параметры, связанные с системой циркуляции чакры. Нужно будет расспросить подробнее.       Какаши-сан заглянул только вечером третьего дня: сначала флегматично окинув глазами палату, вошёл и прислонился к стене у двери. Я молча сидела на койке и ждала. Наконец, он потёр переносицу и устало произнёс: — Я не знаю.       Листья ещё хранили зелень лета. Ветер, усилившись, сбивал с прохожих шляпы. Я продолжала смотреть в окно. — Я не знаю, что с тобой делать.       Брови против воли взметнулись вверх, губы искривила улыбка: — А зачем вообще делать что-либо? — Я собирался доложить Хокаге,- пепельноволосый проигнорировал риторический вопрос,- но она была занята, так что я решил поговорить с Сарутоби-сама. И знаешь, что?- улыбка смягчалась по мере того, как он говорил,- Он сказал, что знает, и что нет нужды беспокоиться. Стесняюсь спросить: это как? — Ну-у...- я неопределённо провела рукой в воздухе,- Старик был вторым по счёту, кому я рассказала. — А первым? — Собаку-но Гаара.       Он недовольно сложил руки на груди, ничего не ответив. Только спустя минуту джонин пробормотал: — То есть, ты говоришь, даже в соседней стране знают, а с кем-то поближе поделиться — мозгов не хватило. — Это обида только что прозвучала в вашем голосе?- я тихо насмешливо хмыкнула.       Он закатил глаза. Я пожала плечами.       На пятый день меня буквально выбросило из кровати и толкнуло к окну. С рамой пришлось повозиться — палата была моей личной тюрьмой: глухое окошко без ручки, койка привинчена к полу, дверь на замке, открывающемся чакрой. Впрочем, когда это меня останавливало? Вместо меня остался клон, а я, дождавшись смены бинтов, бесшумно, хотя и неуклюже, выскользнула из комнаты, а затем и из здания. На сегодня у меня немного другие планы.       Сколько я себя помню, я праздновала в одиночестве. Именно поэтому меня немного выбил из колеи визит Ируки-сенсея на моё тринадцатилетие: огромный шоколадный торт — самый обыкновенный, но казавшийся мне таким большим,— был по моей просьбе разделён ровно надвое. Умино вежливо отказывался, но в итоге был заставлен съесть свою половину; он не слишком-то любил кондитерские крема и сиропы, зато я находила в этом истинное удовольствие. Наверное, это был первый торт в моей жизни. Самый большой и самый сладкий.       На горе Миобоку всё обычно проходило в очень узком кругу существ — лиц — Бабка Шима похвастала бы новым эксклюзивным кулинарным рецептом, Фукасаку-сан подкинул бы в подсумок новый свиток, а Гамакичи или Бунта предложили бы спарринг. Джи-Джи угостил бы порцией лапши и данго на десерт, хотя сам и не ел. Данго был тоже сладким. Может, даже слаще, чем торт Ируки-сенсея. Не из-за сахарного сиропа. Из-за человека, сидящего рядом.       От ярких воспоминаний на кончике языка появился тёрпкий привкус, и я в надежде оглянулась по сторонам. Завидев в толпе продавца сладкой ваты, я уже спустя полминуты оказалась буквально окутана розовым облаком. Если подумать, я и вправду любила фестивали. А сегодня ещё и дата подходящая: все празднуют день спасения от чудовищной силы Кьюби и восхваляют Четвёртого Хокаге. Если прикрыть глаза, можно даже представить, что это всё в мою честь. С днём рождения, Наруко-чан.       "Сделать вид, что всё хорошо"- пункт выполнен. Переходим к следующему: "убедить себя, что всё хорошо". Кто-то случайно толкнул меня под бок, я ойкнула и начала заваливаться в противоположную сторону. Быть задавленной толпой, растоптанной — буквально — в собственный день рождения, что за нелепица! Я даже успела вяло удивиться, открывая лицо: кто-то добрый подхватил меня в паре сантиметров от земли. Самое забавное, что поймали меня за талию. Образ хенгё, который я на себя набросила, был невысоким парнем лет пятнадцати в синем кимоно; я обернулась и встретилась взглядом с колкими серыми глазами... Ну-у, глазом, если точно. Ловить парня за талию, как девчонку? Может он это... Ну-у, как их там?..       Джонин легко встряхнул меня, выводя из оцепенения, и, пока я медленно прокручивала в голове события прошлого, вспоминая, не замечала ли у него раньше таких наклонностей, раздражённо выдохнул: — Серьёзно?       Странные мысли тут же улетучились, оставляя за собой лишь усталый вопрос: ну и зачем он такой? Я вздрогнула, стараясь придать своему телу вертикальное положение, и еле слышно пробормотала: — Какаши-сан, пожалуйста.       Хатаке что-то прикинул в голове, наверное, мой возможный маршрут, и нехотя выпустил меня из захвата, сложив руки в карманы: — Ну иди, куда шла. Сегодня можно.       Я благодарно кивнула и поспешила раствориться в толпе, пока тот не решил последовать за мной. Почему я вообще обращаю на это внимание? Потому, что он старше. Потому, что учитель, хоть и в будущем. Потому, что был рядом, хоть и в будущем. Потому, что... Я просто не могла их не сравнивать. Какаши-сан и Какаши-сенсей. Человек "с улицы" и друг, наставник, пример. А что ещё, собственно? Я не знала и не хотела знать, как это называется, хотя была уверена, что в словаре найдётся точный термин для этого чувства. Влюблённость? Слишком легкомысленно. Привязанность? Слишком буднично. Зависимость? Слишком преувеличенно. Интерес. Вот, что магнитом заставляло тянуться к нему, и не только меня.       С самого детства он был тайной, загадкой, запертой дверью, к которой только предстояло подобрать ключ. Он казался невероятно сильным — да и мы ведь были всего лишь выпускники Академии. Он был незыблемой константой, неизменной из года в год, и именно за это я ему безмерно благодарна. Наверное, поэтому сейчас при взгляде на Хатаке у меня всё будто переворачивается внутри. Я искала. Искала того человека. И не могла найти.       На кладбище тихо. Небольшая, но аккуратная связка цветов, по привычке срезанная с клумбы по дороге, ложится к плоскому надгробию. Узумаки Кушина. Как же я по ней скучаю... Если пройти дальше по аллее, можно дойти до каменного мемориала, и я направилась именно туда. Большой угловатый камень с высеченными на нём именами под надписью "Герои Конохагакуре-но-Сато". Разве этого достаточно? Кончики пальцев любовно проходятся по гравировке. Из кармана жилета Чуунина — он пришёлся весьма кстати после недавнего похолодания — выужен кусок чуть погнутой железной проволоки, обмазанный серой. Бенгальские огоньки так похожи на фейерверки, которых отсюда не видно из-за густых крон деревьев. В ладонь ложится серебристая зажигалка, давний подарок Шикамару — наверное, единственный предмет прошлого, который я могу спокойно держать в руках так, чтобы они не дрожали. Зажечь, правда, вышло только с третьего раза, и вот, маленький сноп золотых искр вспыхивает с возмущённым шипением. Я опускаю его на плиту и сильно зажмуриваюсь, силясь мысленно протараторить всё, что хочу сказать, пока тот не догорит.       В голове возник до безобразия простой вопрос: "За что я держусь?" И на долю секунды мне стало страшно: я и в правду не знала.