***
Договорившись обо всем с Зотовым, Женя вернулась в квартиру к маме. За то время, что девушка отсутствовала, Антонина успела эмоционально остыть и больше к разговору о катиных ошибках и ухажерах не возвращалась. Зато Женя с ужасом и болью в течение почти что часа наблюдала за тем, как мама с тошнотворным умилением разглядывает катины дипломы: за успехи в плавании, за успехи в фортепианном исполнительстве, в пении, в чтении... «И хоть бы одна чертова бумажка напоминала о том, что и я жила в этом доме», — со злостью подумала Женя. Девушка смотрела на мать и с грустью вспоминала отца: он бы о ней не забыл. Антонина же в глазах Евгении выглядела матерью, которой вполне хватает и одной дочки. На деле же, Лаврова-старшая просто старалась вложить всю любовь, предназначавшуюся для двух дочерей — в одну Катю. И Женю она любила, просто очень уж невыносимо больно было ей вспоминать о пропавшей дочери, и однажды они с Катей договорились: никаких разговоров о второй сестре. Когда мама ушла, Женя вздохнула с облегчением: все-таки общаться с ней в качестве Кати было очень нелегко. Как только она опустилась в любимое кресло Зотова, чтобы немного передохнуть, рядом на тумбочке зазвонил домашний телефон. Обречённо закатив глаза, Женя подняла трубку. — Катя, это ты? — послышался голос Чиглинцева. — А кто ж ещё? — мрачно усмехнулась Лаврова, будучи даже не в силах ответить как-нибудь пожизнерадостнее человеку, который интересен ей, как мужчина. — Есть важный разговор. Ты очень занята, сильно устала? — спросил он, слыша вялость в голосе девушки. — Нет, я свободна, — немного приободрилась Женя от мысли, что она сможет сегодня пообщаться с Мишей. — Скоро приеду к тебе в отделение, хорошо? — Да, жду тебя, — произнес майор и положил трубку. Женя улыбнулась и с новыми силами стала собираться в отделение полиции. За все время, что она изображала Катю, до этого момента ей не представлялась возможность побыть с Чиглинцевым наедине: они были либо в обществе курсантов, либо — лейтенанта Захаронка и судмедэксперта Тарасюка. Теперь же, наконец-то, она сможет пообщаться с «пока что другом» лично и узнать, как он успел измениться и действительно ли их с Катей что-то связывало — мамины намеки в эту сторону Женю очень тревожили. Уже походя к нужному зданию, Женя резко затормозила, а потом двинулась в разы медленнее: «Миша позвал меня поговорить о чем-то важном. А вдруг он догадался, кто я такая?» — с ужасом подумала девушка. Добравшись до кабинета майора Чиглинцева, Лаврова успела подумать уже все варианты ответов и отговорок, но все равно очень нервничала.***
— Ну Варва-а-ара! — нудно тянул Виталик, пытаясь догнать уже окончательно обиженную жену. — Ты же видишь, что Игнатьева ничего не знает о смерти мужа и говорит, что врагов у него никаких не было. Значит, Игнатьев — случайный фигурант в этом деле, — тут парень успел-таки поймать жену за руку и развернуть к себе лицом: брови мадам Миско были нахмурены, а нижняя губа обиженно выдвинута вперёд. — То есть, по-твоему, его убили просто для того, чтобы Лаврова оказалась за решеткой? — выпалила она. Виталик замолчал, не желал спросить с девушкой, которая явно не собиралась верить в такую несправедливость. — Опять семейные разборки, — наигранно вдохнув, прокомментировал Саблин, выйдя из аптеки вслед за остальными курсантами и издали наблюдая за ссорой четы Миско. — Наша Варечка, в силу своей милейшей наивности, опять видит то, чего нет. Юля пронзительно посмотрела на парня осуждающим взглядом. — Да? А, по-моему, полчаса назад ты был тот же мнения, — язвительно проговорила она. — Может быть, но после разговора с Игнатьевой мне все стало предельно ясно, — весело парировал Денис. — Игнатьев — просто пешка. — А я согласен с Варей, — неожиданно подал голос Аркадьев. — Зачем убивать какого-то случайного аптекаря? Он наверняка им тоже мешал, вот они и решили избавиться и от него, и от Лавровой. — А жена?.. — медленно спросил его Шишкарев. — А жена могла чего-то и не знать, — тут же ответил Егор. — Сколько времени они вообще женаты? — Вроде, года два... или три, — с сомнением отозвался Саблин. Курсант Аркадьев кивнул и посмотрел на него взглядом а-ля «вот, видишь: я прав». Тем временем Варя уже вовсю умиленно улыбалась, глядя на мужа: Виталик использовал запрещённый прием для применения с женой — он назвал ее Варежкой, а каждый раз, когда он ее так назвал, бывшая Захарова забыла обо всех обидах. Вскоре курсанты, наконец, объединились и направились в ОВД докладывать майору Чиглинцеву о своих успехах — а точнее, об их отсутствии. Только Юля шла позади всех и размышляла о жене убитого Игнатьева. Несмотря на то, что романтическим восприятием мира Панова не страдала и вполне верила в убийство невиновного для организации подставы, поведение Игнатьевой казалось девушке странным: во-первых, она сразу проверила в невиновность Лавровой — ее даже не пришлось ни в чем убеждать, во-вторых, она как будто даже не хотела, чтобы убийцу ее мужа нашли, и, наконец, она очень сильно чего-то боялась, и потому тряслась, нервничала и довольно быстро выпроводила юных следователей из аптеки, ничего путного так и не сказав. Предупредив ребят, что у нее дела, и она присоединиться к ним позже, курсант Панова решила вернуться в аптеку.