baby came home today

В голове стоит противное, повизгивающее шипение. Как будто поломанный телик. Кто меня сломал? Я не знаю. Возможно, это был ты. А возможно, ебучие гены. Да, точно, это были они. Не ты. Микки Милкович лишь бил мое тело, но душу не трогал. Выбивал мне зубы и отбивал к чертям собачьим многострадальные почки. Тебе нравилось это: срывать на мне злость, доказывать, что ты сильный. Но я и без этого знал, какой ты. - Йен, то, что происходит между нами, делает меня свободным. - Не надо. - Ну что, порежем этого чёрножопого громилу на кусочки? Знаю отличное местечко, где его можно прикопать. Потными, а оттого липкими пальцами набираю твой номер. Не отвечаешь. Я не сдаюсь: набираю снова и снова. Телефон нагрелся и запотел от моих регулярных попыток дозвониться до тебя. Кажется, с сегодняшнего дня я в черном списке вещей, на которые Микки поебать. Ну что ж, все ясно: тебя испугала эта биполярная хрень. Но у меня ее нет. Почему же ты не веришь мне? Я знаю почему. Ты знаешь о Монике. Знаешь о том, что она сделала на День Благодарения. Потому что я рассказал тебе об этом. Прибежал, перепуганный до чёртиков, и заикаясь от страха и слез, застрявших в горле, рассказал. Все. Галлагеры. Это типо какой-то диагноз, да? Да. Самый ебанутый из диагнозов. Диагноз, что заставляет нас проебывать все самое лучшее, что было в нашей никчемной жизни. Тебя, например. Диагноз, что заставляет меня смывать таблетки в унитаз. Диагноз, что заставляет меня покачиваться на грязных, пропахших гнилой листвой, волнах в бассейне во дворе. Диагноз, что заставляет меня дать Карлу совет: если хочешь устроить мне шоковую терапию, подключи эту херню к цепи питания. Диагноз, из-за которого я все еще жду тебя. И ты приходишь. Прости за опоздание. Что? Кажется, что кровь в моих венах стала гуще. Кажется, что она вообще перестала течь. И я застыл. Потому что это галлюцинация. Ты не можешь. Это не в твоем стиле. Похоже, мы поменялись ролями. Кровать проминается под твоим весом. Ты горячий. Нет, теплый. Целуешь меня в лоб и гладишь по щеке. Хватаюсь за твою руку, как человек, что тонет в болоте, за хрупкий, сухой камыш. Я дома.