У метели есть имя

Четверка королей не кажется Каспиану чужими в Нарнии, пусть на них и другая одежда, а поведение и внешний вид никак не показывают, что именно они — правители. Эдмунд среди них – самый яркий. Его Каспиан выделяет сразу же и потом долго не может понять, почему именно так. Почему не Люси. Почему не Питер. Эдмунд умеет повернуть голову так, чтобы солнце высвечивало его длинные ресницы, а темные твари, которые теперь кишат вокруг них, слушаются его чуть лучше, чем всех остальных. Сталь в руках Эдмунда поёт голодным, зовущим биться прямо сейчас воем, гудит, наливаясь силой, и Каспиан, кажется, звенит вместе с ней. На Эдмунда невозможно не смотреть. В отличии от его брата и сестёр у Каспиана не было времени на то, чтобы узнать его привычки и понять все шутки, но ему хочется поглотить все одним большим вдохом. От Эдмунда пахнет озоном, а вода, которую он пьёт, тихо шуршит льдистым крошевом. Каждый раз, когда они остаются наедине вокруг начинает витать сквозняки, заставляя Каспиана морщится и придвигаться ближе. Сам Эдмунд не обращает на это никакого внимания. Он открыт для Каспиана, распорот от горла и до самых ступней для всех его предложений, для взглядов, иногда он даже подставляется, чтобы тот смог разглядеть его хорошенько. Эдмунду не нужно соблазнять Каспиана — тот сделал все сам, ухнув в страсть с головой, позабыв всех придворных красавиц и горячие губы Сьюзен. Эдмунд обжигает его голодом, изморозью приглаживая волосы. Полученные Каспианом ранения он залечивает прямо на поле боя просто приложив к ним руку, и очередная часть внутри огненного Каспиана промерзает до кости, переставая кровоточить, и отмирает только тогда, когда Эдмунд ей это позволит. В кровати у Эдмунда — колдовская метель, он укрывается ей, ставит на неё кубок и кутается в неё вместо теплого халата. Для всех Эдмунд — холоднее самой страшной стужи. Для Каспиана он всегда слишком горячий. Преломляется на свету, блестит, как разбитый лёд, смеётся гулко и выдыхает в рот летним жаром. Губы у Эдмунда обветренные и мягкие у уголков, так, что Каспиану просто не оторваться ни с первой, ни со второй попытки. Постепенно двое старших правителей уходят, чтобы вернуться только однажды и уже навсегда. Вслед за ними уходит и Люси, обещая быть скорее, унося с собой часть магии и солнечного света. Но это Каспиан замечает только мельком, ведь ночами Эдмунд выступает к нему из теней, отражается от увитого инеем зеркала, вырастает из ночных кошмаров и садится рядом, стряхивая иней с голых ног. И шепчет на ухо коридорным эхом, выдыхает шумом в печных трубах, свою самую сокровенную тайну. Эдмунд — самый хитрый из Пэвэнси. Ледяная королева однажды почти украла его сердце, а он в отместку забрал всю её силу себе. И теперь дорога в скучный мир, где люди так любят убивать друг друга, а магия давно умерла, иссякнув, закрыта. Зима должна остаться в Нарнии и, чувствуя, как на плечи ложатся невесомые снежинки, тут же тая, Каспиан с этим полностью согласен. Он добровольно вымерзает изнутри, расходясь на грани, рассыпаясь узорами, и то, как Эдмунд в ответ оберегает его от всех напастей, всегда находится рядом, а во время оттепелей тает на второй стороне кровати, доказывает Каспиану все лучше клятв. В Нарнию вновь приходит зима, но теперь она правильная. Всего три месяца взамен выжигающему летнему жару остальные девять. Все остальное время она живёт у Эдмунда за пазухой, волочится следом за подолом его плаща и блестит холодом с прозрачных камнях перстней. Когда Каспиан обнимает Эдмунда, вжимая в стену или просто вдруг остановив посреди коридора, у него немеют кончики пальцев. И это нравится ему. Он готов до бесконечности обжигать губы, целуя Эдмунда в белоснежную спину, отогревать его руки в своих и слепнуть, когда Эдмунд выпускает метель. Годы пролетают мимо них колким морозным вихрем, все меняется, но губы Эдмунда неизменно мягкие лишь в уголках, а в сердце Каспиана горит, не потухая, жизненный огонь, которого всегда хватало на двоих.